Галина Яхонтова - Сны Анастасии

„Гори оно все гаром“, — мысленно сформулировала она свое нынешнее кредо в форме меткой народной поговорки и вышла из квартиры, не забыв все же захлопнуть дверь.

Или за нее это сделал сквозняк, городской сквозняк, вломившийся в открытые двери балкона?..

Давным-давно, в незапамятные времена, она уже пыталась свести счеты с жизнью. Но тогда эта перспектива была не более, чем игрой, а теперь…

Теперь жить не только незачем, но и негде. До второго пришествия не отремонтировать квартиру, даже если не есть, не пить, а лишь покупать банку краски или трубку обоев с каждой зарплаты.

А ребенок? Куда она принесет это бедное, ни в чем неповинное существо? В комнату Ростислава, который вырвался „из ада“ и теперь пребывает „во глубине сибирских руд“? В обугленное дупло?

Небо затягивалось тучами, низкими и тяжелыми. Но они несли неожиданное потепление, как это бывает зимой. И вот уже с серого неба снова тихо идет белый снег, засыпая собачьи и Настины следы. И те, „тракторные“, на балконе.

„Как там пела Ладова? „Мне некуда больше спешить…“ А что она еще говорила? Ах, да, то, что все мужчины подлецы. Что ж, похоже на истину, но на относительную. Нет, они не подлецы. Просто они другие, совсем другие, у них иные задачи в этой жизни. Они избирают непривычные для женского мироощущения пути. Но разве можно винить хромых в том, что они не могут бегать, или слепых в том, что они не различают цветовых оттенков? С такими мыслями Настя медленно ступила на проезжую часть, глядя прямо перед собой.

Некуда больше спешить. Незачем даже смотреть сначала налево, потом направо. Красная иномарка резко затормозила, но Настя видела автомобиль, словно на пленке в замедленном темпе. Она не поняла, что происходит, но успела совершить маневр и преодолеть несколько метров в прыжке. Визг, с которым покрышки прошли тормозной путь, дошел до ее слуха с опозданием, словно грохочущий гул с ясного неба, когда сверхзвукового самолета уже нет, а осталась только белая размытая борозда…

„Надо же, только что подумывала о самоубийстве, и вдруг так сработал инстинкт самосохранения!“ — отвлеченно констатировала она, все еще не осознавая в полной мере смысла происходящего.

Из красной, как пожарная машина, „вольво“, выскочил некто в длинном черном пальто нараспашку. Это пальто придавало выскочившему сходство и с монахом, и с мафиози.

— Черт знает что! Сама лезет под колеса! — Незнакомец рвал и метал. — Жить надоело?

— Надоело, — спокойно призналась Настя.

— Что?! — Он бросил удивленный взгляд, но потом продолжил свою прокурорскую речь. — А если надоело, то бросайтесь куда хотите, но только не под мою машину!

В ответ Настя тихо улыбнулась, потому что узнала незнакомца.

И он, безусловно, наконец-то узнал ее. А потому, хотя и с опозданием, но поприветствовал улыбкой знаменитого Чеширского кота.

— Вы ли это? Представитель прессы? Кажется, Анастасия?

— Да, уважаемый Евгений Пирожников, спонсор вертепа красоток.

— Как же… что же… откуда… почему?.. — Евгений о чем-то настойчиво пытался расспрашивать, галантно распахивая при этом дверцу „вольво“.

Настя опустилась на сиденье справа от водителя и только теперь осознала, какого класса эта машина. Она медленно набирала скорость, и Настя чувствовала, как ее тело приятно расслабляется.

— Куда же мы едем?

Настя слышала и не слышала вопрос.

— Настя, куда мы направляемся? — спросил он еще раз.

„И вправду — куда? Куда мы направляемся? Может быть, в общежитие, где меня „приютили“, или обратно, на пепелище?“

— К вам, ко мне или в ресторан? — конкретизировал свой вопрос спутник.

— Я не одета для ресторана. — Она вспомнила, что под шубой на ней надето миленькое, но никак не нарядное „маленькое“ черное платье.

— А к вам, очевидно, неудобно?

Она молчала.

— Ну, ну, не обижайтесь. Я не хочу казаться наглым приставалой.

Он достал пачку „Мальборо“ и предложил закурить. Прикуривателем Евгений не пользовался. Очевидно, из принципиальных соображений. Они прикурили от голубого, как мечта мужчины, пламени изящной французской зажигалки. И Настя сделала вывод, что Пирожников во всем любит шик. Может быть, даже слишком любит. Но эта черта, на ее взгляд, была напрочь лишена комичности и очень подходила Евгению.

— Так что же, едем в мой офис? — На этот раз он задал почти риторический вопрос.

— Да, едем, — все же ответила она.

Всю дорогу Настя сидела с прикрытыми глазами, погруженная в полусон. Для одного дня приключений, кажется, оказалось предостаточно, и она решила отключиться от всего мира, от всех проблем. Пирожников, сидевший за рулем, ее совсем не интересовал. Так, наверное, воспринимают новопреставленные ангелов — проводников душ.

Он просто увозил ее в тот мир, о котором она ничего не знала. Он увозил ее от нее самой, и она доверилась упругой силе течения.

Автомобиль шел легко, без резких перепадов скорости и торможений: больше никто не намеревался броситься под колеса.

Впрочем, и Настя не имела такого намерения четверть часа назад. Просто персту судьбы угодно было с ее помощью остановить именно этот автомобиль именно в том месте.

Она совсем не следила за дорогой, но когда машина остановилась, то увидела, что они находились где-то в районе станции метро „Динамо“. У входа в здание висела вывеска: „Строительная фирма „Феникс“, а также что-то вроде перечня выполняемых работ: „Проектирование и строительство коттеджей“.

Фирма занимала весь первый этаж довольно большого трехэтажного здания. Над ней располагались квартиры, возможно, коммунальные, жильцы которых о коттеджах могли только мечтать.

Евгений первым вышел из машины, открыл дверцу и подал ей руку. Настя заметила, что из окна фирмы за ними наблюдают, а потому постаралась, несмотря на все треволнения, выйти из машины как можно царственнее.

Они шли по коридору, и двери двух или трех комнат, мимо которых они проходили, оказались открытыми.

Коридор был оклеен светлыми, почти белыми обоями, однообразие которых там и сям оживлялось зеленой гаммой искусственных растений. Интерьер выглядел стандартно, но Настя сразу поняла, что тот, кто разрабатывал его, был настоящим профессионалом.

„Ну конечно, „проектирование и строительство…“ — вспомнила она вывеску.

Кабинет президента являлся как бы продолжением коридора и маленькой приемной. В него вели широкие раздвижные двери из белого пластика. Огромный рабочий стол, несколько кресел и стульев на колесиках, компьютер на специальном трехэтажном столике, факс, телефон, еще какая-то аппаратура, два встроенных шкафа с раздвижными дверями, почти такими же, как входные…