Дениз Робинс - Милая Кассандра

— Мне нет прощения, — заявил Кевин. — Я не имел права…

— Кто вспоминает о правах в делах любви? — перебил его музыкант. — Люди выдумали законы и моральные принципы, но они остаются людьми — а значит, недалеко ушли от животных, наших предков. Вы страдаете оттого, что изменили своей жене и обесчестили меня. Что ж, я лично вас охотно прощаю. Наташа всегда напоминала мне пантеру — красивая, алчная, жестокая. Она хватала очередную жертву, терзала ее и оставляла умирать в мучениях. Я и раньше был ей не интересен. Когда-то я любил ее. Я был наивен, полагая, что ей нужны моя нежность, моя забота. Теперь я научен горьким опытом. Для вас это тоже был печальный урок, Кевин.

Писатель уткнулся лицом в ладони.

— Я пристыжен и разбит наголову, — произнес он. — Вы слишком благородны, это невыносимо.

— Благороден, — хрипло рассмеялся Морис. — Что за чисто английское слово! Пожалуй. Мне следует вам кое-что сообщить. Сегодня по дороге в Лондон Наташа открыто поведала мне о вашем романе, но заявила, что больше не хочет жить в этом доме, поскольку ей стало там скучно. Она хотела сделать гадость Касс, все ей рассказав, но я предупредил супругу, что в этом случае лишу ее наследства — у меня остались кое-какие деньги во Франции. А Наташа любит деньги.

Кевин резко поднял голову и удивленно взглянул на собеседника.

— Ничего не понимаю, — заявил он.

— Да, вот так, молодой человек. Я глубоко уважаю вашу жену. Она чудесная женщина: смелая, добрая, трудолюбивая, нежная и женственная. И она так преданно вас любит… Лучше я завещаю все деньги своей неверной супруге, чем позволю ей причинить боль милой Кассандре, — объяснил музыкант.

— Я очень тронут, Морис. Рад, что вы такого высокого мнения о Касс. Но она уже знает. Она все знает, — печально сообщил Мартин.

Теперь уже француз повернул голову и внимательно посмотрел на хозяина дома:

— Откуда? Кто ей сказал?

— Не знаю, — покачал головой парень. — Это еще надо выяснить.

— Да, это настоящая трагедия. А я хотел избавить ее от страданий, — вздохнул Морис.

— Видит бог, я не хотел причинять ей мучения! — горестно воскликнул Кевин и начал в ярости колотить кулаком по ручке кресла. — Кто бы мог подумать, что все так скверно обернется. Я оскорбил вас, человека, которого уважаю и считаю другом, а уж про несчастную Касс и говорить нечего. Мне нет прощения.

— Да бог с ним, с прощением. Наташа сюда больше не вернется. Мы разводимся, — ошарашил его Куррэн. — Она сегодня переночует у наших общих знакомых в Лондоне, а завтра летит в Париж. Когда мы там жили, ей предлагали работать манекенщицей в одном из домов высокой моды. Все-таки у нее блистательная внешность и безупречная фигура. Думаю, очередной кавалер тоже очень скоро найдется. — И он мрачно рассмеялся.

Кевин с тревогой посмотрел на часы:

— Но куда же подевалась Кассандра?

Он оставил Мориса на диване в гостиной, погруженным в свои безрадостные мысли, а сам пошел звонить таксисту. На вопрос писателя водитель ответил, что привез миссис Мартин обратно около половины третьего. Она попросила высадить ее в деревне.

Мартин положил трубку. Касс должна была давно уже вернуться домой, даже если бы она шла из деревни пешком. Где же она может быть? Единственное место, куда она могла бы отправиться, — в гости к местному доктору, Филиппу Андерсону. Кассандра подружилась с его женой, Стеллой, симпатичной женщиной, у которой недавно родились двойняшки.

Обеспокоенный не на шутку, мужчина невольно вспомнил тот день, когда жена вернулась от них, впервые увидев малышей. Она прижалась щекой к его плечу и прошептала:

— Давай не будем затягивать с детьми, Кевин. Я понимаю, ты стремишься встать на ноги, но мне так хочется иметь полноценную семью, хочется, чтобы у нас был ребенок. Сегодня я безумно позавидовала Стелле, — произнесла Касс. — Она такая счастливая, а малыши просто очаровательные.

Писатель тогда только посмеялся и ничего не ответил.

Весь издерганный, измученный сомнениями, он вернулся в гостиную и увидел, что она пуста. Хлопнула дверь на веранде, и по комнате прошелся сквозняк. Ужасное предчувствие охватило вдруг Кевина. Он выбежал на веранду. Холодный ветер вздымал волны на озере, брызги летели ему в лицо. В этот момент хозяин дома уловил едва слышный крик:

— Помогите!

«Морис! — мелькнуло у Мартина в голове, и ужасное предчувствие переросло в уверенность. — Морис бросился в пруд!»

Он кинулся сквозь открытую дверь в ночной мрак. Солнце уже зашло, но в сером сумраке мужчина различал темную тень, барахтавшуюся в воде. Он хрипло заорал:

— Морис, Морис!.. Я здесь! Держитесь… Я иду…

Не раздумывая, он прыгнул вниз, в густые заросли камыша, и тут же погрузился по самую шею в холодную воду. Он знал, что там глубоко — гораздо глубже, чем они с женой вначале предполагали. Кевин видел мелькающую над водой голову музыканта. Тот захлебывался и тонул.

Мартин не очень уверенно держался на воде. Он вообще плавал с трудом, но был уверен, что должен попытаться спасти тонущего человека. Он не знал, случайно ли Куррэн оказался в воде или намеренно. И думать об этом было некогда.

— Морис, ради бога, держитесь! — крикнул молодой человек и стал изо всех сил колотить руками по воде. Только сейчас он сообразил, что на нем слишком много одежды, которая сковывает движения. Он попытался стянуть пиджак, но времени на это уже не оставалось. Маленький француз погружался под воду и мог захлебнуться прямо у него на глазах. — Мо-ори-ис! — завопил он в отчаянии.

Но вокруг царила тишина, нарушаемая лишь беспорядочными всплесками от судорожных движений Кевина. И тут из темноты, резко и неожиданно, донесся протяжный тоскливый крик китайского гуся…

В это время Касс сидела напротив Стеллы Андерсон в теплой уютной гостиной в доме врача.

Доктор был на операции. Малыши были уже выкупаны и уложены в постель с помощью грустной и молчаливой гостьи.

К концу самого черного дня в своей жизни девушка мечтала оказаться на месте Стеллы — спокойной, умиротворенной жены и матери с ясным, определенным будущим. Кассандра же всего этого лишилась: и уверенности в будущем, и силы духа, и покоя; она потеряла все в один день.

Проводив отчима, Касс вернулась в Колд-Даттон в самом горестном настроении; ей было тягостно возвращаться домой. Особенно боялась она предстоящего выяснения отношений с Кевином. Ей страшно было даже подумать, чем оно может закончиться. Еще больше боялась девушка увидеть ликующую Наташу, похаживающую по дому с видом победительницы.