Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ) - Стасина Евгения

– Какого еще стриптиза? – она бледнеет, а я на пятках разворачиваюсь и в спальню иду, от стука ее каблуков еще больше заводясь.

– Танец такой, в процессе которого женщине положено от одежды избавляться, – без всякого интереса рубашки свои разглядываю и решаю все-таки на белой остановиться. Классика как-никак, под костюм точно подойдет. – Это у нее вторая ступень. Сначала женщинам мозги пудрит, уверяя, что секрет крепкого брака – хороший секс, а потом подруге учениц своих на руки сдает. Той хоть уже немного за сорок, а с пилоном она до сих пор на ты.

– Да ладно?

– Вот тебе и ладно. Нашла с кем консультироваться, – пусть Галя и впрямь своим принципам изменила и наряд Стеше еще более-менее приличный подобрала. – Третью ступень сама погугли. Что они там делают, даже знать не хочу, но все как одна кричат, что мужики их довольны.

А как иначе то, когда спустя два месяца обработки их скромные робкие жены в настоящих жриц любви превращаются?

– Гриш, – я все никак с запонками справиться не могу, а впечатленная моей справкой супруга к спине моей прижимается. – Я ведь не знала. И нет, никакие курсы посещать не хочу.

А чего тогда к тетке моей за советом бегает? На папин юбилей сама прекрасное платье подобрала. Длинное, пусть и с обнаженными плечами…

– Я просто хотела, чтобы ты меня не стеснялся. Чтоб гордиться мог, что жена твоя может и не красавица, но и уродиной не назовешь.

Да разве кому-то такое в голову прийти может? Если так, то лишь Ромке, но с ним ведь понятно все – он главный ценитель силиконовой промышленности…

– Я же для тебя, Гриш, старалась. Ты вот ругаешься, а мне приятно. Забыла уже, какого это, когда мужчина твой тебя ревнует.

Она робко посмеивается, мгновенно краской заливаясь, а я в улыбке расплываюсь. Ее мужчина! Слышите, как сладко звучит?

– Хорошо. Надену что-то более сдержанное, ладно? А в этом… – глаза опускает, тоскливо по плотной черной ткани взглядом скользя, – оставлю для романтического ужина. Чтоб только ты меня в нем видеть мог.

Ну вот как она так из меня веревки вьет? Руки за спину заводит и пытается бегунок побороть, а мне до того стыдно становится, что даже чертова запонка на пол падает и под кровать укатывается.

– Брось. Иди уж в нем. Только не вздумай себе там нового мужа присмотреть, – отшучиваюсь, а про себя думаю, что и старого не мешало бы на дальнем расстоянии держать. – Сама же говоришь, ревнивец я. Могу из себя выйти.

И тогда точно не избежать Некрасову на своей свадьбе кровавой резни. Да и удивления тоже, ведь друг мой подобного подвоха от Стеши ждет, даже не подозревая, что это меня опасаться нужно.

– Вот дурачок, – бросает мне зардевшаяся блондинка и к губам тянется, теперь безжалостно мой бок щипками насилуя. Чтоб дурачиться перестал и как можно скорее на ласку ответил. А мне за радость, ведь я уже минут десять, как только об этом и думаю.

– Помаду размажешь, – и хорошо, что в семье нашей хотя бы Щепкина способна вовремя разум включать. – Заканчивай давай со своим галстуком, а то один Ромка твой невесту у родни не отобьет.

Черт! Делать нечего, пойду друга спасать. И, главное, деньги не забыть, не зря же я их разменивал!

Стеша

Дура, дура, дура! И еще миллиард раз повторюсь – не дал мне бог мозгов! Нашла кого слушать: «Взгляните прошлому в лицо!». Ну, взглянула, и? Допустим, реакцией Борькиной, я довольна. Словно в прошлое перенеслась, на студенческую дискотеку… Он тогда на меня также смотрел, что ли? А что еще нужно брошенной женщине, чтоб хоть немного самооценку поднять?

А вот дальше все не по плану пошло – чертова плитка в центре зала под камень сделана. И да, чтоб вы знали, чем реалистичнее эти сколы выглядят, тем, видимо, солиднее. Иначе, зачем столько трещин, пусть и нарисованных? Как идти-то по ним?

– Все, Гриш, я тебя опозорю! – от страха и обиды губы так и трясутся. Хватаю супруга за руку и вновь в вестибюль отступаю. – Я не смогу.

– Сможешь. Они ведь не настоящие…

– Ага. И вероятность того, что я в постели на иголку напорюсь ничтожно мала. А я ведь все равно перетряхиваю!

Как объяснить-то? Плевать моему телу: вижу паутину из трещин, и меня так знакомо знобить начинает. Так и требует организм: «Не вздумай! Обойди! Ищи другой выход!». И вот те из вас, кто, к примеру, на сигареты подсел, скажите, можете добровольно от никотина отказаться? Или беспокойно комнату шагами не мерить, когда пачка пустая, магазины закрыты, а вы час назад последнюю приговорили? Молчите? Вот-вот.

– Я домой, – опускаю голову и порываюсь к гардеробу ринуться, а Гриша, который пару часов назад был явно не очень рад моей компании в этом жутко неудобном, сковывающем движения платье, решительно мне путь преграждает. Да так взглядом жжет, что и ежу понятно: уйти я смогу только через его труп.

– Еще чего? Я только во вкус вошел, мне тут каждый второй завидует! Зайдешь, как миленькая! На худой конец, обойдем.

Как? Весь зал по периметру, что однотонной плиткой украшен! Ну не сумасшедший ли?

– Чтоб и тебя дураком посчитали? Нет уж!

– Да, – тянет меня за руку и как ни в чем не бывало едва ли не по стеночке к нашим местам пробирается.

– А потом что? Когда я, к примеру, в туалет захочу?

– На руках отнесу. Пусть решат, что я жуткий романтик. Или потерпишь, в конце концов, пока алкоголь в голову не ударит и страхи эти собой не перекроет. Да и вообще, через час свет погасят, дыма напустят, даже не разглядишь этих трещин!

Как просто у него все. Будто и не замечает, как Некрасов глаза закатывает, невеста его за рукав дергает, а Катька Борькина открыто усмехается. Грише-то все равно, а я слежу! И за гостями, большинство из которых за столы рассаживаются, и за карточками, что по центру на каждом из этих столов стоят. Еще не лучше!

– Пятый? – блею, как овечка лицом к лицу с волком столкнувшаяся, а муж мой чертыхается! Понял, видать, отчего я беспокойно тонкий ремешок на талии тереблю и на выдвинутый им стул опускаться не тороплюсь. Ну что я за женщина? Наряжай, не наряжай, все равно у меня все через одно место пройдет!

– Я понял, Стеш, нам седьмой нужен… Как я раньше-то не сообразил Рому предупредить?

Известно как! Таких привередливых пассий у Полонского до меня не было. А без сноровки даже самый чуткий мужик растеряется!

– Сейчас уладим, – зато не каждый порываться будет упущение свое исправить. А этот вон, готов каких-то пенсионеров просить поменяться! Нет уж, ни за что не позволю!

– Гриш, я смогу, правда. Подумаешь, пятый, – и слова последние раз двадцать про себя как мантру повторяю.

Мне двадцать три, я пережила болезненное расставание, в порыве отчаяния попросила незнакомца на мне жениться, а после, пусть и не сразу, еще и рискнула узнать, какого в его спальни засыпать. Что я сил не смогу в себе найти стул покорить? Как там Снегирев говорил: переключайся. На супруга своего, чем не приятная тема для размышлений? Думай, Стеша, о том, как он самоотверженно на амбразуру ради тебя бросается! На общественное мнение плюет, еще и нос так высоко задирает, будто я не шизик, а настоящая королева!

– Уверена? – он недоверчиво на меня косится, а я изо всех сил улыбнуться пытаюсь, и так резво сажусь, будто в конкурсе каком участвую! В одном из тех, где главное правило – успеть соперника опередить. Иначе баста!

– На все сто, – вот и пульс снижается, и кровь уже не так в ушах шумит, а через минутку-другую и руки трястись перестанут. Да даже раньше! Ведь стоит Грише рядом сесть и ладошку мою своей накрыть, как облегченный вздох сам собой с губ слетает.

– Видишь, а ты боялась, – и пусть глаз не отводит! Пожалуйста, пусть весь вечер так смотрит, словно я сокровище какое, оберегать которое ему только за радость! – Да и мне спокойней. Теперь не буду переживать, что ты с кем-нибудь танцевать убежишь.

 Можно подумать желающие найдутся! Ну и фантазия у него! Иной раз как скажет, хоть стой, хоть падай!