Вторая семья - Амелия Борн

Я вызываю первого свидетеля…  А впрочем… Посмотрите на этого человека! - он махнул рукой в сторону насмешливо наблюдавшего за нами Антона. - Он обманывал свою жену пять лет! Он незаконно приобретал машины и недвижимость, и таких уродов, я считаю, надо наказывать без суда и следствия!  

На лице Алексея отразилось такое отвращение и ненависть, что мне показалось - он сейчас просто бросится на Антона с голыми руками. И в итоге суд превратится в дешевый цирк с плачевными для нас последствиями. В ужасе от такой перспективы я вскочила на ноги и выдала первое, что пришло на ум:  

- Ваша честь, мы просим о переносе заседания!  

Теперь мрачный взгляд судьи, а заодно и всех присутствующих, обратился ко мне. Я крепче сжала челюсти, твердо глядя на нее в ответ. Одно знала наверняка - ничего, кроме позора, из этого заседания не выйдет.  

- А нам очень интересно послушать господина Громова дальше, - с издевкой заметил адвокат Антона.  

- Мой адвокат плохо себя чувствует, - парировала я. - Он явился из уважения в суду, но он не может сейчас выполнить свою задачу.  

- Господин Громов, вам необходим перенос?  

Алексей кинул на меня быстрый взгляд и тут же словно бы подобрался, стараясь выглядеть достойно. Откашлявшись, он произнес:  

- Да, ваша честь, мы просим о переносе.  

- Протестую! - встрял адвокат Антона.  

Судья хмуро зыркнула в его сторону и, чуть помолчав, стукнула молотком и объявила:  

- Протест отклонен. Заседание переносится на двадцать пятое число. К этому времени, господин Громов, постарайтесь больше… не болеть.  

Раздались сдержанные смешки, но я уже ничего вокруг не замечала. Оказавшись рядом с Лешей, вцепилась в его рукав и повлекла за собой прочь из зала, на ходу бросив Альбине:  

- Аль, присмотри за Вадиком!  

Искушение встряхнуть своего адвоката и поставить ему мозги на место прямо здесь и сейчас, было велико, но я сдержалась. Вызвав такси, запихнула Лешу в машину и сама устроилась рядом.  

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мы доехали в полном молчании. Он не возражал, когда я поднялась с ним вместе на лифте, ничего не сказал, когда зашла за ним следом в квартиру. И только когда мы оказались вдвоем в его кабинете, он растерянно провел рукой по волосам и выдохнул:  

- Прости. Я все испортил.  

Я посмотрела на его несчастное лицо, скользнула взглядом по подрагивающим рукам и молча вышла на кухню. Обыскав ящики, обнаружила там зеленый чай и, отыскав в холодильнике мед, заварила нехитрый напиток, с которым и отправилась обратно в кабинет. Успела при этом попутно подумать, что у меня, видимо, уже вошло в привычку обо всех заботиться. Но по-другому я просто не умела.  

Он сидел за столом, уронив голову на руки. Пальцы крепко цеплялись за пряди черных волос, словно ему казалось - разожми он их и его голова тут же сорвется с плеч.  

Заслышав мои шаги, он пробормотал, так и не меняя позы:  

- Я снова все просрал.  

Я поставила перед ним чашку и от этого характерного стука он, непонимающе хмурясь, поднял голову и удивленно уставился на чай.  

- Пей, говорят помогает, - сухо заметила я.  

- Почему…  

- Пей.  

Он пододвинул к себе чашку и, когда сделал первый глоток, я заговорила:  

- Я никогда не спрашивала тебя, как ты дошел до такой жизни. Меня это не касалось. Ровно до этого момента, когда твои личные проблемы добавили проблем мне. И теперь это - мое дело. Так что выкладывай, что это такое, черт возьми, было?  

Он неверяще  моргнул, потом усмехнулся:  

- Неверные мужья делают из жен настоящих тигриц. Восхищен.  

Он отвесил мне насмешливый поклон, и тут же поморщился от прострелившей, видимо, голову боли.  

- Я очень виноват перед тобой, - вздохнул Леша. - Я… сорвался.  

- Что случилось - то уже случилось, - отрезала я. - Но к следующему заседанию ты будешь готов, даже если мне придется следить за тобой день и ночь!  

Он приподнял брови:  

- Соблазнительная перспектива.  

- Итак? - сложила я руки на груди.  

Он сделал глоток из чашки, затем кинул взгляд на фикус в углу и произнес:  

- Когда-то я тоже был женат. И считал, что счастливо. Ровно до того момента, пока не выяснилось, что несколько лет, с самого ее рождения, воспитывал не своего ребенка.  

Я замерла от услышанного. Опустилась в кресло напротив, и негромко спросила:  

- Как так вышло?  

- Очень просто, - усмехнулся он криво. - Настоящий отец Алины смылся, едва узнав о беременности и оставив мою бывшую жену без средств к существованию, и она не нашла ничего лучше, чем прыгнуть ко мне в постель, а затем… заявить, что этот ребенок - от меня.  

Он покачал головой, горько рассмеявшись, и добавил:  

- Сапожник без сапог… Годами я помогал обманутым женам судиться с их неверными мужьями, а в итоге сам оказался еще тем оленем!  

Его рука пошарила по столу, словно искала там привычный бокал, но нащупала лишь чай. Я жестом заставила его снова пригубить полезный напиток и он послушно сделал глоток. Затем продолжил:  

- Я готовился накануне. Изучал дело и вдруг… все это накатило на меня снова. Неотвратимо, удушающе. И я… использовал единственное спасение, которое знал.  

Он автоматически помешал в чашке давно растворившийся мед и снова глотнул.  

- Знаешь, что самое страшное во всем этом? Не сам факт обмана, не бесконечные суды по разделу имущества… а то, что ребенок, которого любил больше жизни - не мой.  

- Ты мог простить… - тихо произнесла я.  

- Не мог, - хмыкнул он. - Этот урод снова нарисовался на горизонте и жена не придумала ничего лучше, чем рассказать всем правду. Они с любовником славно повеселились, стараясь отсудить у меня при разводе как можно больше на безбедную жизнь!  

Он поднял чашку, чтобы