Вера Колочкова - Благословение святого Патрика

– Да, да… Я тоже хотела тебя об этом спросить! Когда увидела надпись на могильной плите, очень удивилась…

– Да, она скрывала свою фамилию, всегда и везде Иваницкой представлялась. А на самом деле было так, мне дед рассказывал… Когда отца похоронили, месяца через три на пороге их дома появилась женщина, не молоденькая уже, представилась Ангелиной Верещагиной, учительницей музыки. И заявила, что носит под сердцем ребенка их погибшего сына…

– И они ей поверили?

– Да. Ты знаешь, поверили. Они вообще были такие… наивные и очень доверчивые. Ничего проверять не стали – ни сроков высчитывать, ни друзей сына опрашивать на предмет его бывших случайных связей. Просто поверили, и все. Так и появился я на свет в их профессорской квартире, любимый обожаемый внучок, продолжатель рода. Ну, естественно, и мама при мне… Знаешь, иногда очень ярко представляю себе эту картину – тридцатишестилетняя дама на пороге, далеко не красавица, но с упрямым волевым взглядом – здравствуйте, люди добрые, я буду у вас жить…

– Ничего себе! А ты думаешь, она их… не обманула?

– А теперь этого уже никто и никогда не узнает. Да, собственно, и не надо… В детстве, я помню, мама с дедом и бабушкой вполне ладила, жили одной дружной семьей. Это уж потом, когда они совсем состарились… Как бы это сказать… В общем, она особо с ними не церемонилась. Полной хозяйкой положения себя почувствовала.

– Да. И хозяйкой профессорской квартиры тоже. Она ведь там прописана была?

– Да, конечно, они ее еще до моего рождения прописали. А потом, когда дед с бабкой умерли, мама ее на себя приватизировала.

– А ты?

– А что – я? Я от своей доли отказался.

– Почему?

– Потому что она меня об этом попросила. А мне не хотелось с ней ссориться. Даже в голову не пришло – спорить с родной матерью из-за квадратных метров. Ты же знаешь, я не спорщик… Да и вообще, как выяснилось, нежный мудозвон…

– А теперь эта квартира Жене по завещанию перейдет?

– Стало быть, так. Да, Жене. А скорее всего, Ирина по-своему ею распорядится. Вот такие дела, Лизонька… А ты говоришь… Посмотри-ка, а дождь-то давно закончился! Идем?

– Да, Саша, идем…

Они поднялись из-за столика, вышли на промытую дождем улицу. Какое-то время шли молча, взявшись за руки и щурясь на предвечернее солнце. Потом она остановилась как вкопанная, протянула руку в сторону верескового куста, на иголках которого застыли не опавшие после дождя капли – солнце пронзало их прощальным ярким лучом…

– Посмотри, Саш… Посмотри, чудо какое… Как бриллиантовая россыпь! Боже, как красиво! Ты видишь?

– Вижу… Да, очень красиво, Лизонька. Действительно, чудо… Это нам небо первые алмазы в подарок отправило, да? Помнишь, мы хотели увидеть небо в алмазах?

Какая-то тетка за их спинами тоже любопытно сунулась в то место, куда была протянута ее рука, но потом лишь хмыкнула, мазнув коротким брезгливым взглядом по их лицам. И пошла дальше, пожимая плечами и бормоча себе под нос:

– Надо же, взрослые вроде люди, приличные с виду…

Июльская жара ушла внезапно, и город с головой окунулся в холодные дожди. Правда, в августе дожди ушли, оставив после себя скрюченные судорогой листья на асфальте, самые первые, невезучие, не удостоившиеся гордого осеннего увядания. Затаившаяся перед наступлением осень уже вовсю напоминала о себе холодным дыханием воздуха по утрам, невозмутимой прозрачностью неба, нежным переходом цвета листвы от зеленого к желтому – чуткий, едва уловимый промежуток… Август, самый прекрасный месяц в году. Уже не лето, но еще не осень. Особенно хорош конец августа…

Она высунулась из окна ординаторской, потянула на себя ветку рябины, пытаясь дотронуться до неспелой нежно-оранжевой грозди ягод. Не дотянулась, махнула рукой, нащупала в кармане халата мобильник. Кликнув Сашин номер, улыбнулась заранее:

– Саш… Ты меня встретишь сегодня после смены? Погода хорошая, по городу пройдемся…

– Нет, Лизонька. Никак не могу. У меня тут халтурка нечаянная подвернулась.

Голос его звучал радостно-озабоченно, по-деловому.

– А что за халтурка, Саш?

– Да так… Ничего особенного. Но деньги обещали сразу заплатить. Я, наверное, после восьми дома появлюсь, раньше не жди.

– Хорошо… – разочарованно вздохнула она в трубку.

Придется одной идти. Хорошо бы по дороге в магазин заскочить, продуктов купить, да тоже не получится – в утренней спешке кошелек на тумбочке в прихожей оставила. Ладно, сначала домой, а потом в магазин. И вообще, нечего так вздыхать, это же замечательно, что Саше повезло с халтуркой! А то он, бедолага, совсем извелся своей бездеятельной неприкаянностью. Правда, на днях должна решиться проблема с вакансией в довольно приличной гимназии, чиновница из министерства свое слово сдержала, похлопотала, чтобы без прописки взяли. Наверное, ей следует подарок сделать… Как там у них принято, у чиновников? Надо будет с Сашей на этот счет посоветоваться.

И сама не заметила, как быстро дошла до дома. Лифт не работал, пришлось весело стучать каблуками по лестнице, поднимаясь на свой этаж. И вздрогнула, когда ее окликнули со спины:

– Теть Лиз, подождите…

Оглянулась – Катя, Риткина племянница, бежит за ней по ступенькам, запыхавшись.

– А я вас во дворе, на лавочке, жду… И проглядела, надо же! Увидела, когда уж вы в подъезд вошли… Здравствуйте, теть Лиз!

– Добрый вечер… Что случилось, Кать? С Ритой что-нибудь? Ты знаешь, я до нее дозвониться никак не могу… И на электронные письма она тоже не отвечает!

– Да не, с ней все в порядке, наверное. Да вы не волнуйтесь, моя тетушка нигде не пропадет! Может, некогда просто? Свадебные хлопоты, то да се? Теть Лиз, я это… Я вообще-то за деньгами пришла. Ну, триста долларов, как договаривались.

– Так сегодня же еще тринадцатое! А мы договаривались двадцатого!

– Да тут такое дело, понимаете ли… Не могу я ждать. Мне на новую мебель не хватает. Да и какая разница, тринадцатого или двадцатого? Ну очень надо, теть Лиз, извините…

– Что ж, ладно, пойдем… Я даже не помню, сколько у меня точно денег осталось…

Открыв дверь, она шагнула в прихожую – кошелек сиротливо лежал на тумбочке. Открыла, заглянула в него задумчиво…

– О! Да у вас тут как раз – одна пятерка и четыре по тысяче! – радостно проговорила сбоку Катя, сунувшись носом в содержимое ее кошелька и близоруко сощурив глаза, – итого девять тысяч, все как в аптеке, теть Лиз!

– Да… Но…

– Теть Лиз, вы простите, я тороплюсь очень! – пошевелила Катя пальцами, словно подгоняя ее к нужному жесту. – Я и без того два часа вас на скамеечке прождала! Ну, давайте, да я побегу…

Пожав плечами, она вынула купюры из кошелька, и Катя тут же цапнула их востренько, будто щепотью клюнула. Улыбнувшись, сунула в карман ветровки, подмигнула весело: