Таммара Уэббер - Легко

Сопротивление Эрин о возобновлении отношений с Чазом было сломлено на День Святого Валентина, когда он появился с бронью в их любимом отеле и до этого две недели подряд каждый день отправлял ей цветы, превратив нашу комнату в оранжерею. С помощью Эрин, Чаз перенес приближающийся суд своего бывшего лучшего друга — и все последующие ему сплетни и россказни. Недавняя сделка с законом, на которую пошел Бак, сделав чистосердечное признание за снижение срока, была для всех большим облегчением, хотя, скорее всего, он не отсидит и половину его двухгодичного срока.

Через открытые стеклянные двери мы наблюдали, как наши парни разговаривают на заднем дворе. Они никогда не будут лучшими друзьями, но они хорошо ладили, не смотря на то, какими разными казались.

Лукас был абсолютно уверен в том, что между нами все будет прекрасно, когда подстрекал меня подать документы на перевод в программу музыкальных представлений. Он все еще был уверен, и я верила ему, но это не значило, что я хотела два года встречаться с ним на расстоянии. Намертво уперевшись против того, чтобы я сделала свой академический выбор на основании его дальнейших планов, он не позволял мне оставаться здесь, и не говорил мне, куда отправил свое резюме в поисках работы.

— Я не буду просить тебя жертвовать тем, что ты хочешь ради меня, Жаклин.

— Но я хочу тебя, — пробормотала тогда я, зная, что он был прав; у меня не было никакого логического аргумента. В отношении некоторых вещей, он был сыном своего отца.

Рей Максфилд стал для меня одним из любимейших людей. На весенних каникулах Лукас привез меня к себе домой, я никогда не видела, чтобы раньше он так нервничал. По какой-то причине, я и его отец сразу нашли общий язык. Я могла видеть в нем наставника индивидуальности Лукаса — его темный юмор и интеллект. За ночь до нашего отъезда, Рей порылся на чердаке лодочного домика и принес три картины в рамках, написанные акварелью, с маленьким мальчиком, играющем на берегу моря. В углу каждой картины со своим единственным сыном Розмари поставила подпись — Розмари Лукас Максфилд. Мы повесили их в спальне Лукаса, над его столом.

Страннее всего было то, что сейчас на улице рядом с Чарльзом и Синди сидел Рей. Он взял отпуск от своей лодки в честь выпускного своего сына — его первый отпуск с тех пор, как он покинул Александрию.

***

— В пятницу я принял предложение о работе.

Вот и оно. После отправки резюме в десяток компаний в течение его последнего семестра, Лукаса приглашали на несколько интервью, и потом на несколько повторных интервью. Неделю назад, я слышала, как Чарльз говорил Синди о том, что Лукас получил хорошее предложение от инженерной фирмы в городе. Я ждала о том, чтобы он сам мне об этом сказал.

Когда я уеду в Августе в Оберлин, мы будем жить в двух тысячах километров друг от друга.

— Ох? — я избегала смотреть на него, боясь заплакать.

Засовывая остатки еды, которые Синди настояла, чтобы мы взяли с собой, в холодильник, я больше никак это не прокомментировала, и он облокотился на кухонную стойку, наблюдая за мной. Наконец, все было убрано, и я больше не могла откладывать неизбежное.

Увидев выражение на моем лице, он схватил меня за руку.

— Иди сюда.

Когда он подвел меня к дивану, я сморгнула слезы и прочитала про себя лекцию, которая в основном состояла из — прекрати плакать… прекрати плакать… прекрати плакать.

Сев в угол, он посадил меня себе на колени. Я в пол-уха слушала о технических деталях его работы, размерах компании, впечатляющей зарплате и дате начала работы — второй недели Июля. По большей части, я думала о том, как часто я смогу летать домой. Для студентов музыки свободных выходных почти не существовало. Обязательные репетиции и выступления были нескончаемыми.

— Так что моим единственным вопросом остается — хочу ли я жить в Оберлине и ездить на работу в Кливленд, или жить рядом с Кливлендом и ездить к тебе? — Подпирая одной рукой свою голову, он смотрел на меня в ожидании.

Я моргнула.

— Что?

Он невинно улыбнулся.

— Ох — я не сказал тебе об этой части? Компания находится в Кливленде.

— Кливленде, штат Огайо? Ты согласился на работу в Кливленде, Огайо? — Кливленд был всего в получасе езды от моего колледжа.

— Да.

Мои глаза наполнились слезами.

— Но почему?

Выгнув бровь, он свободной рукой заткнул прядь волос мне за ухо.

— Ты слышала, сколько они готовы мне платить, так? И чтобы быть ближе к тебе. — Смахивая слезинку с моей щеки, он добавил. — По большей части, чтобы быть ближе к тебе.

Я взвесила все то, что я поняла, последовав за Кеннеди и все то, что Лукас поклялся никогда от меня не просить.

— Но ты все время говорил о том, что мне не следует выбрасывать на ветер свои желания или то, кем я хочу стать, только ради того, чтобы быть с тобой — разве то же самое не относится к тебе?

Вздохнув, он взял мое лицо руками и посмотрел мне в глаза.

— Во-первых, это замечательная работа, и я жду начала с нетерпением. — Когда он притянул меня ближе и поцеловал, я облокотилась на его грудь, засовывая одну руку ему под футболку. Я забыла, что он не закончил свое объяснение до того, как он прошептал мне в рот: — Во-вторых, я полон амбиций, но я могу добиться успеха практически где угодно. — Вставая, он продолжил меня целовать, неся меня на руках к себе в спальню. Когда он поставил меня на пол, я сдернула свою маечку, и забралась в центр кровати, наблюдая за тем, как он снял свою футболку через голову. Я могла записать его, делая это и прокручивая, смотреть весь день… если бы не знала, что последует дальше.

Забираясь на кровать, он медленно лег на меня сверху, мягко заводя мои руки мне за голову, как он сделал это самый первый раз, когда рисовал меня. Одной рукой он скрестил и скрепил мои запястья. Он научил меня всем возможным путям освобождения из этой позиции, но с ним я ни за что не хотела освобождаться. Он был настроен, идти медленно — я это обожала, но это также значило, что он доведет меня до умопомрачения прежде, чем мы закончим. В предвкушении я прикусила губу.

Он смотрел на меня, и я исследовала его красивые глаза, что-то, что я никогда не устану делать.

— Что я не могу делать где угодно, так это быть с тобой. — Наклоняясь ближе, он провел языком по моим губам и пальцами по моей коже, пока я не выгнулась и не поймала его рот своим.

Он отпустил мои запястья, и я обвила его шею руками, чувствуя, как наши сердца бьются в унисон, пока его губы следовали извилистой дорожкой от моего уха и вниз.

— Решение быть с тобой не было сложным, Жаклин, — выдохнул он, отодвигаясь, последний раз, чтобы посмотреть мне в глаза. — Это было легко. Невероятно легко.