Этьен Годар - Соседка

Что ж. Матильда поставила в их страстной и печальной истории неожиданную, а может быть, и истинно достойную себя и Бернара, кровавую точку. То, что вполне могло пройти, как обычная интрижка, каких тысячи, превратилось в трагедию, потрясающую воображение и способную вдохновить гениального драматурга.

Во всяком случае, они еще раз доказали известную, в общем, истину — страсти, бушующие в груди мужчины и женщины, одинаково сильны и разрушительны, независимо от того, царственные ли это особы или же простые смертные. Дух человеческий способен быть великим в любой оболочке.

На жителей городка столь неординарное событие и вправду произвело неизгладимое впечатление. Вспоминали об этом долго, и через две недели все еще приезжали любопытные со всей округи, чтобы взглянуть на дом, где случилось такое происшествие. Что до других действующих лиц этой истории, то лучше всего оставить их на тех же местах и в тех же положениях, в которых застали их роковые выстрелы.

Дальнейшую судьбу этих людей автор счел за благо покрыть мраком неизвестности.

В конце концов все более или менее успокоилось и забылось, местные жители перестали показывать любопытным тот роковой дом и в очередной раз рассказывать, опять что-то прибавляя от себя и украшая историю новыми подробностями, о событиях, связанных с гибелью Матильды и Бернара.

Разумеется, было проведено и полицейское расследование. Дело попало к молодому, еще не уставшему от рутины детективу — ему очень хотелось выявить в происшествии скрытые, замаскированные пружины, которые, на его взгляд, там наверняка имелись, и изобличить преступный умысел. Результат тщательной и всесторонней проверки разочаровал старательного полицейского: верной оказалась первая версия. Женщина действительно сначала застрелила из пистолета своего возлюбленного, после чего вторым выстрелом убила себя. Никого другого в помещении не находилось.

Похоронили их в разных местах. Родственники погибших, общавшиеся исключительно через адвокатов, забрали тела и спешно, насколько позволяли обстоятельства, увезли их из Гренобля. Поэтому последней мечте Матильды не суждено было сбыться. Заряжая пистолет, она подумала, что хорошо, если бы их похоронили вместе. И на плите написали, вместо дат и имен, лишь такие слова: «НИ С ТОБОЙ, НИ БЕЗ ТЕБЯ».

Но об этом никто не узнал. Может быть, и к лучшему.

Большую часть этой грустной истории рассказала мне мадам Жюво за стойкой своего кафе, где мы пили, прихлебывая из маленьких фаянсовых чашечек, остывший кофе, разбавляя этот благородный напиток большим количеством коньяка из личных запасов хозяйки. Чтобы дополнить общую картину, мне пришлось сделать несколько телефонных звонков в Париж, Марсель, Лозанну и некоторые городки южной Франции. Люди, с которыми я говорила, встречались по моей просьбе с портье гостиниц, барменами, горничными, официантами, бродячими поэтами, игроками на ипподроме, лодочниками, полицейскими, банковскими клерками, проститутками, моряками и даже с одним генералом. О результатах встреч я узнавала также посредством телефона, так что здешняя телефонная компания на мне заработала больше, чем на всем остальном населении Гренобля за целый год.

Кроме того, я имела множество бесед в самом городке. Не стоит перечислять здесь всех, кого я навестила, хочу только отметить, что народ в провинции проще и бесхитростней, чем в Париже, и охотнее делится всем, что знает, с приезжим человеком. Успевай только спрашивать…

Я стою на мокром после дождя шоссе возле своей машины, которую остановила, едва Гренобль остался позади. Несколько желтых листьев прилипли к капоту автомобиля, напоминая — скоро снова осень. Пора домой, в Париж.

Я вижу, как тучи, сквозь которые проглядывает солнце, цепляются за вершины гор, как блестит мокрый асфальт, и мне не хочется снова садиться за руль. В руке я держу маленький черный пистолет. Да-да, тот самый. Карманный «Уник» совсем небольшого размера, из тех, которые служат не столько оружием, сколько довольно опасной игрушкой. У моего дяди был точно такой, когда тот вернулся из Алжира. Иногда он позволял мне играть с пистолетом, предварительно вынув обойму. Вся семья была уверена, что в один прекрасный день дядя или застрелится из него, или кого-нибудь ухлопает. К счастью, этого не произошло, и дядя процветает до сих пор. Мне старый вояка всегда внушал теплые чувства, хотя иные находили его несколько эксцентричным.

Да, пора домой. На этот раз время прошло вовсе не так, как планировалось, но я об этом не жалею.