Вперед к спасению души (СИ) - Звягина Роза

Ксения дрожащими руками открыла конверт и достала небольшой листок.

«Дорогая моя Ксеша, — строчки заплясали перед глазами, — если ты читаешь это письмо, значит меня, скорее всего, уже нет на этом свете. Но ты знай, что до последней минуты, последней секунды своей жизни я думал только о тебе и всю свою ничтожную жизнь любил только тебя…»

Она прижала письмо к губам и зарыдала. Не было сил прочитать его до конца, слезы застилали глаза.

Немного успокоившись, она снова взяла листок в руки.

«…Все, что я делал в своей жизни, все было посвящено тебе. Я так хотел, чтобы ты была счастлива! И сам мечтал стать счастливым! С тобой! Но видно столько грешил в этой жизни, что оказался недостоин такого дара от Бога.

Прости за то, что не поверил тогда в твою любовь. Нет! Не прощай! Мне нет прощения! Ведь я бросил тебя, когда тебе было очень плохо. После того, что сделал, я больше не посмел приблизиться к тебе. Но поверь, я очень хотел сделать тебя счастливой. Иногда я наблюдал за тобой издалека, но так и не решился вернуться в твою жизнь.

Прости, что обидел тебя не раз, я люблю тебя до умопомрачения, и этим все объясняется. Надеюсь, ты все-таки будешь счастлива, пусть и без меня.

Целую тебя, моя родная! Как жаль, что лишь на бумаге…».

Ксения рыдала над письмом, перечитывала его снова и снова, и сама не понимала, от чего горестнее плачет: из-за потери любимого или из-за потерянного времени. Она ведь могла спасти его! Спасти его душу! Спасти его самого! И себя! Но не захотела. И уже ничего не исправить…

— Матвей, но почему ты раньше не отдал это письмо?

— Я не хотел тебя расстраивать. Я никому не стал его показывать. Это было бы ударом для всех, для мамы и Анны.

— Ты знаешь про Анну?

— Что? Что Анна родная мать Стефана? Да, недавно узнал от мамы. Как жаль, что Стефан об этом не узнал, мне кажется, он был бы очень рад. Они с Анной были очень близки духовно, и нежно любили друг друга. И теперь я понимаю, почему.

Ксения вытирала непрерывно бегущие слезы… Она не могла поверить, что самого дорогого, самого любимого человека больше нет в живых. В душе вдруг образовалась пустота, а в сердце бесконечная боль. Казалось, ее жизнь тоже закончилась.

Ирэна что-то говорила про церковь. Ксеша не очень верила в Бога, но сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось приблизиться к нему. Конечно, она знала, что он не сможет воскресить ушедшего, но может быть даст облегчение израненной душе?

***

В Казанском соборе было тихо, лишь органная музыка играла где-то в хорах, будто под самыми сводами. По коже бежали мурашки, и слезы просились наружу от необычных ощущений и ноющей боли в сердце.

Ксеша вздрогнула от нахлынувших чувств и задрала вверх голову, чтобы не расплакаться. Наверху, в куполах со всех сторон смотрели святые. На миг ей показалось, что все они глядят прямо на нее. С укоризной и осуждением.

Не сберегла, не поверила, не захотела вернуть, упустила свое счастье, предала свою любовь… Она зажмурилась. Святые обвиняли ее.

Ну почему она тогда ушла?! Не настояла, чтобы он открыл ей душу! Ах, эта гордость, неверие в любовь! Грех! Какой грех! Она могла спасти их души! Свою и его… Они могли быть счастливы! Могли!

Вдруг вспомнилась ее любимая мелодия «Полонез Огинского» и песня в исполнении «Песняров» под эту музыку, которую она часто слушала, убираясь в тот самом доме, где встретила свою любовь.

В голове зазвучали проникающие в душу ноты и слова:

«И ангелы летая улыбались в белоснежных куполах,

И слышались под сводами чарующие звуки Благовеста…»

По щекам покатились слезы, и последние строки песни отдавались пульсом в висках:

«К своим корням вернуться должны, к спасенью души обязаны вернуться…»

Поздно! Слишком поздно!

Ксеша бродила от иконы к иконе и в отчаянии молила Святых, чтобы случилось чудо, и Стефан оказался жив…

Ей захотелось срочно, не откладывая навестить Анну.

***

— Анна Михайловна, здравствуйте! Вот, приехала повидать вас.

Ксения прошла в кухню и с нежностью обняла Домовиху, изо всех сил стараясь улыбнуться.

Но от внимательного взгляда Анны не могла укрыться тревога.

— Ксеша, детка, ты не нашла его?

В голосе бедной женщины слышалась та же боль, что и у Ксении в душе.

— Нет, пока никаких следов.

Ксении трудно было говорить, но она не могла выдать свое состояние. Матвей был прав, Анна не переживет.

— Не может быть! Ты должна найти его!

— Найду, обязательно найду. Только мне бы хоть какую-нибудь зацепку. Затем и приехала, — соврала Ксеша.

На самом деле, ей хотелось увидеть настоящую мать Стефана. Она глядела на похудевшую, болезненно бледную Анну и думала о том, как жесток этот мир! Она не может жить без любимого, а кого матери без сына?!

— Знаешь, он часто снился мне. Но вот уж с полгода не снится. Не знаю, что и думать, — Домовиха поджала губы.

Ксения знала, почему не снится.

— А раньше часто снился. И звал все время, просил о помощи. А однажды мне приснилась его яхта, и залив наш, — Анна вдруг встрепенулась. — Ксеша, ты помнишь яхту? Он ведь тогда рассказал мне все.

— Правда? — Ксения смахнула слезу.

— Он любит тебя, детка.

— Я тоже его люблю. Очень!

— Я чувствую, он где-то совсем рядом.

— Правда? — Ксения с удивлением посмотрела на Анну. — Мне тоже так кажется, даже теперь…

— Теперь?

— Ксения! — в кухню неожиданно вошел Матвей. — Какими судьбами?

Он подошел и обнял Ксению, поцеловал в щеку, заглянул в глаза. Ему очень хотелось облегчить ее боль, но он не знал, как. В этот миг он снова был готов бросить все и всех ради нее.

— Пойдем, я наконец познакомлю тебя со своим сыном.

Они прошли в гостиную, где в коляске сидел годовалый сын.

— Познакомься, это Борис.

— Ты назвал его в честь отца? — Ксения подошла к маленькому. — Мне кажется, он на тебя похож. Можно я подержу его?

Она взяла малыша на руки, тот улыбнулся и тут же ухватился ручонками за прядь ее длинных волос.

Как бы ей хотелось, чтобы у них со Стефаном был сынишка! И Алиса была бы рада. Но видно не судьба.

— Матвей, я хочу съездить, найти могилу Стефана, посмотреть, где он жил последние годы. Может, кто-то из односельчан расскажет о нем хоть что — нибудь. Ты можешь дать его адрес?

— У меня нет его, — пожал плечами он.

— Но ведь тебе пришло от него письмо. Там наверняка есть штамп с места отправки.

Матвей пошел к себе, разыскал конверт и принес.

— Тут ничего не разобрать, только одно слово проглядывается — какой-то «камень». Что это значит, и где это может быть, я не знаю…

В голове у Ксеши что-то завертелось, но она никак не могла понять, что напоминает ей это слово.

Точно! Расколотый Камень! Это же тот самый поселок, в котором они провели три счастливых дня после крушения яхты.

— Кажется, я знаю…

Неужели он был так близко? Никто не знал об этом месте, только они вдвоем. И только она могла найти его там. Наверное, он надеялся, что она разыщет его. Но теперь слишком поздно.

Ксения снова расплакалась.

На следующий день Ксения, взяв с собой Алиску, вызвала такси и отправилась в поселок под названием «Расколотый камень».

Надо было оставить Алису на Порохова, в который раз подумала Ксеша, усаживая дочку в машину. Но ему она не хотела рассказывать о своих намерениях. И потом, решила взять Лиску с собой, потому что только она поможет держать себя в руках в трудную минуту. Ведь роднее дочери у нее теперь никого не было.

Мама жила своей жизнью, лишь изредка приезжая в гости. С папой Ксения виделась еще реже, общалась лишь по телефону. А Даша однажды прислала открытку с изображением лазурного побережья и коротким посланием на обороте: «Привет, мама и Ксеша! За меня не переживайте, я жива и здорова, живу, как в раю». Обратный адрес тоже был написан: «Bali, Indonesia. Jimbaran Block №…». Но Ксения так им и не воспользовалась, ничего не ответив сестре, лишь с удовлетворением отметив, что раз сестра счастлива там, на Бали, значит, домой не вернется.