Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ) - Стасина Евгения

Идиотка. Иначе не назовешь. Видимо, судьба у меня такая – все самое хорошее в своей жизни терять – детей, друзей, мужей… Какой прок от такой женщины, если она с главной миссией своей не справляется – хранительница очага из меня никудышная.

– Очень просто, Стефания. Всего-то и требуется, набраться смелости и спокойно объясниться. Мне что-то подсказывает, что муж вас поймет. И смятение ваше, и переживания вполне легко объяснимы – развод ни для одного человека легко не проходит. И спустя четыре месяца вполне допустимо сомневаться: а вдруг я ошибку совершаю? А вдруг с бывшем мужем еще что-то склеить смогу?

Как точно он мои мысли прочел! Я ведь после свадьбы Некрасовской до рассвета глаз не сомкнула, пытаясь произошедшее осмыслить.

– Главное, что вы ответ для себя нашли. А то, что не сделали этого сразу, не так уж и страшно, Стефания.

Дай бог. Потому что иначе выздоровления мне не видать. Без Гриши я точно не справлюсь.

Гриша

– Какой развод, Гриша?! Ты с ума сошел? – Некрасов своим привычкам верен. Влетает в кабинет без стука и чемодан сочного красного цвета ногой в угол пинает. – У меня вылет через час, а я тут с тобой нянчиться должен! Лерка чуть голову мне не открутила, когда я ее в аэропорт одну отправил! Ты что удумал, придурок?

Господи, чего орать-то? Вон, сотрудники даже дела побросали, как сурикаты на восходящее солнце шеи повытягивали и сквозь стекло на нас с другом пялятся!

– Обычный, Рома. И потише давай, мне лишние сплетни ни к чему.

Решил все. Вот как узнал от него, что Зайцев с невестой порвал, так и понял – пришло время Стешу отпустить. Нечего из-за проблем своих девушке жизнь портить…

– А наследство? Ты ведь половину уже потратил!

– Не половину. Четвертую часть, – и, к сожалению, даже она для меня не подъёмна. Поэтому к крайним мерам прибегнуть придется. – Я с Ивановым созвонился. Он готов фирму мою перекупить.

Давно мечтал. Мы ведь ему как кость в горле. Как на рынок вышли, его клиенты к нам перебежали, а кому подобный расклад понравится. Вот и бегает за мной уже год, предлагая очень даже хорошие деньги.

– Он слово дал сотрудников не увольнять.

– Отлично! – опешил Некрасов, едва мимо стула не сел. – Это же дело всей твоей жизни!

– Ну, скажешь тоже! Мне тридцать всего, успею еще не одну кампанию сколотить.

– Да что ты? Чего ж тогда принципам своим изменил и ради того, чтоб на плаву остаться, на поводу у покойной матери пошел? Продал бы сразу и никаких проблем!

Ромка трясущейся рукой из графина в стакан воды наливает и даже извиняться не думает, когда пара капель на документах оседает. Зол он. Как черт. Ведь вместе со мной у истоков стоял, ночами без сна над вывеской трудился, чертовы буклеты по почтовым ящикам распихивал.

– Чего молчишь? – кулаком по столу бьет, и довольно комично при этом выглядит. Куртка ярка желтая, шарф всех цветов радуги небрежно вокруг шеи намотан… не идет ему, в общем, брутала из себя корчить.

– Потому что не о чем уже говорить. И ты можешь радоваться, дождался: признаю, ты был абсолютно прав. Не стоило мне на первой встречной жениться.

А если и так, то влюбляться в нее было совершенно необязательно. А я, похоже, втюрился. По самое не хочу. В глаза ее голубые, в улыбку, от которой кровь по венам быстрее бежать начинает, в разговоры о ерунде, которая с ее уст, как нечто важное звучит…

– Решено. Так что лети в свой Таиланд, в твоей жизни ничего не изменится.

– А ты?

– А я к отцу пойду. Буду сосиски его раскручивать.

Уж он-то точно порадуется. Столько лет мечтал, чтоб я у руля встал. Глядишь, и отношения нормальные восстановим!

– Ну и трус ты, Полонский! Из-за какого-то неудачника готов от всего отказаться!

– При чем здесь трусость? – а вот теперь я завожусь. Над столом нависаю и в последний момент себя отдергиваю, чтоб эту морду наглую не придушить. – Не в Зайцеве дело, а в ней. Это для нас он неудачник, а она его столько лет любила!

И кем буду я, если сейчас надавлю, пригрожу ей брачным контрактом, и женского счастья лишу? Сможет она когда-то меня полюбить, зная, что ей самого главного не дал – шанса, свою семью спасти?

– Любила! Вот именно, Гриша, что, может, и забыла его уже. А ты бы вместо того, чтоб сплеча рубить, как мужик мог сначала и выяснить – есть ли там что спасать?

Смотрите-ка! Умный нашелся!

– А чего ты тут петушишься? Глотку рвешь? Тебе же она не нравилась никогда…

– А ты от моей Лерки тоже не в восторге. И что теперь, и мне на развод подавать? – друг вздыхает, молнию на куртке своей застегивает и со стула встает. Так же, ногой, с угла чемодан выкатывает и в дверях признается:

– Какая разница, как я к твоей Стеше отношусь? Главное, чтоб тебе нравилась. И, дай бог, чтоб настолько, что тебе за нее побороться хотелось. А то смысл тогда из-за нее свою жизнь коверкать?

Ручку дергает, ботинком баул свой пихает, на колесики ставя и так же оглушительно громко за собой дверь закрывает. Философ блин!

Стеша

Прав Снегирев, разговор неизбежен. Ведь и дальше вид делать, что мы друг другу люди чужие, нельзя. Пусть трудно будет, но за счастье свое побороться я просто обязана! Хватит с меня этих самоотводов!

Чеканю шагами заснеженный тротуар и чем ближе к дому Полонского подхожу, тем увереннее становлюсь. На крайний случай квартиру запру, чтоб выйти не мог, пока я все свои думы на него не вывалю. Если уж смелости набралась про ОКР ему рассказать, то пару слов о любви связать точно смогу!

– Стеша! – только ключ от домофона к магнитному замку подношу, как знакомый мужской силуэт из подворотни выныривает. Под слепящим фонарем останавливается и растерянно шапку спортивную поправляет… Холодно, наверное, в такой-то мороз без волос Борьке приходится!

– Можем поговорить?

И чего привязался? Еще ведь и место такое не подходящее выбрал!

Руку опускаю, связку ключей вновь в карман кладу и все же решаю вести себя как человек разумный. Если в прошлый раз не получилось, значит, сейчас все точки над i расставим! Да поскорее, а то Гриша с минуты на минуту вернуться должен.

– Чего тебе? – под ботинками снег хрустит, а в руках Катькиного благоверного букет моих любимых дельфиниумов. Ну вот, теперь на них ни в жизнь с любовью взглянуть не могу, буду Зайцева вспоминать! Как с ноги на ногу переминался и все кота за хвост тянул. Специально, что ли, молчит, чтоб еще разок меня перед Гришей подставить?

– Говори, Боря. Не май месяц все-таки.

А мне еще и ужин стряпать, ведь голодный обиженный супруг – похуже дикого неприрученного зверя. Умаслить надобно!

– Стеш, я от Катьки ушел!

Вот так новость! Даже о рецепте куриных крылышек, которые мой папа так любит, забываю!

– А мне-то что? Мог бы сообщение написать, если так распирало новостями поделиться!

– Так я хотел, а номера твоего не знаю. Хорошо хоть адрес у Ольги Ивановны выпытал. Сказал, что сервиз наш свадебный тебе передать хочу.

Отлично! Ну, мама! Сама вечно ненужное барахло на балконе складирует, еще и меня на эту дорожку кривую толкает. На кой черт мне эти блюдца да чашки пузатые?

– Стеш, я пришел тебя возвращать. Вот, – веник мне свой протягивает и улыбается, как будто не было между нами ни расставания, ни разлучницы этой, ни его усиленной подготовки к свадьбе! И что? Мне теперь полагается ему в объятья прыгнуть? Этого Борька ждет?

– Возьми, Стеш.

– И не подумаю! По-твоему, цветами что-то исправить можно? Так прости, Борь, ты опоздал!

– Почему же цветами? Русским языком говорю – бросил я Катьку. Не смогу с ней, когда в голове ты!

В голове… Да ветер у него в голове! Как девчонка, ей-богу! То эту ему подай, то нет, извините, я старой куклой играть хочу! Она, видите ли, уже вдоль и поперек изучена, знаю, что от нее ждать!

– Бросил?! – злюсь, и цветы эти, что он так настойчиво мне пихает, безжалостно ему в раскрасневшееся лицо бросаю. – Беременную женщину бросил, потому что тебя ностальгия одолела? Ну и идиот же ты, Зайцев! Как только жила с тобой столько лет?