Та, что будет моей - Агата Лель

Девушка сидела растерянная и явно напуганная его рассказом, в ее красочной жизни под калифорнийским солнцем не было места подобным страстям.

Кислородные коктейли, СПА, детокс — но никак не это вот все.

— Выходит, ты подрался с этим человеком?

— Подрался. О чем жалею.

— Жалеешь?

Артур поднял на нее тяжелый взгляд:

— Да. Нужно было его убить.

— Не могу поверить, что это говоришь ты! — ужаснулась она. — Ты! Само спокойствие! Мне казалось, ничто не способно вывести тебя из равновесия.

— Мне тоже так казалось, — невесело усмехнулся Вишневский.

— Эта девушка… она не для тебя. Ведь от нее одни неприятности! Посмотри, в какую историю ты влип из-за нее? Ты ответственный, это похвально, у вас есть ребенок, с этим тоже все понятно, но класть свою жизнь, карьеру, здоровье, к конце концов, на жертвенную плаху из-за долга совести — это глупо! Ты ничем ей не обязан!

Она что-то говорила еще, но он ее не слушал, потому что осознал, что она вообще его не поняла. Никто не понял.

При чем здесь долг? При чем ответственность? Совесть?

А может, то, что с ним сейчас приходит — это и естьегожизнь? Не рафинированная словно с обложки журнала, а самая настоящая. Может, он понял, что хочет жить именно так? С этой бедовой женщиной, от которой "одни неприятности".

Почему никому даже не приходит в голову подобный расклад?!

— Поехали, Артур, — накрыла ладонью его ладонь. — Ты выспишься, мы поговорим утром, нормально. Вот увидишь, завтра ты будешь рассматривать все случившееся в уже совершенно новом свете.

— Я же уже сказал, что не понятного? — начал вновь закипать он, но осекся, услышав за спиной голос:

— Почему ты так кричишь?

За разборками он даже не заметил, как Валюша вышла из своей палаты. В ее руках была игрушка, которую они не забыли забрать из каморки охранника.

— Это мы разбудили тебя? Прости, — искренне раскаялся он. Ведь последнее, чего бы он сейчас хотел — это чтобы его маленькая дочь, которая и так пережила массу не соотвествующих ее возрасту потрясений, стала свидетелем не самых приятных сцен с Джессикой.

То, что они говорили по-английски и ребенок не понял ни слова, до него даже не дошло.

— Я проснулась, потому что мне там страшно одной.

— Иди сюда, — протянул руки Артур, и Валюша с готовностью на них забралась. А потом с любопытством принялась рассматривать незнакомую блондинку, которая, в свою очередь, тоже смотрела на нее с не меньшим интересом.

— А это кто? — ткнула пальцем на Джессику.

— Это? — Артур окинул взглядом бывшую и понял, что отвечая ребенку ничуть ей не врет: — Это так… просто тетя.

— Она красивая.

— Твоя мама красивее.

На лице Джессики отражалась растерянность. Куда-то делась та присущая ей уверенность и красноречие. Она смотрела на девочку, и улыбка, которая словно приклеенная постоянно сияла на ее лице, теперь куда-то исчезла.

— Это твоя дочь?

— Да. Ее зовут Валентина.

— Ты сказал Валентина? Я Валюша! — серьезно поправила его дочь, а потом, словно совсем забыв о новой знакомой, обернулась на отца: — Я хочу к маме.

— Мама сейчас спит. А впрочем… пошли.

Опустил ее на пол и, взяв за маленькую ручку, повел к палате.

Ведь ничего не случится, если Валюша просто на нее посмотрит. Убедится, что мама здесь и действительно просто спит.

А повязка на голове… Может, это для красоты.

Пока они сидели на краю кровати Аглаи, шепотом о чем-то переговариваясь, Джессика стояла у открытой двери и, закусив губу, наблюдала за открывшейся картиной. Конечно, Артур этого не видел, но если бы заметил, то скорее всего сразу бы понял, о чем именно она сейчас думает.

— Они там? — раздалось за спиной, и Джессика обернулась: Инна Алексеевна встала рядом с ней и тоже не посмела нарушить семейную идиллию.

— Что сказал врач? — не отрывая взгляд от девочки в пижаме, что гладила по щеке спящую маму, задала вопрос американка.

— Все будет хорошо. К счастью, оба сильно не пострадали. Аглае нанесли несколько швов.

— У Артура нос сломан. А он отказывается даже рентген делать.

— Ему сейчас не до себя, — вздохнула мать, глядя на сына.

Да, конечно, она желала ему другой судьбы и в ее идеальной картине мира все должно было быть совершенно иначе, но случилось то, что случилось. И как бы сложно это не было признавать — ее сын вырос и давно уже сам принимает решения.

Сейчас, глядя с какой нежностью он смотрит на приемную дочь человека, которого она когда-то любила, Инна Алексеевна поняла, что свой выбор ее ребенок уже точно сделал.

— Пойдем выпьем кофе? — с небольшой грустью обернулась на Джессику. — Там внизу есть автомат.

— Вы идите, а я… чуть позже спущусь, — ответила девушка, улыбнувшись фирменной улыбкой американцев. Только улыбка тоже была грустной.

Инна Алексеевна кинула и пошла к лифту, а Джессика опустилась на диван возле двери палаты и принялась ждать.