Жена Эмиля. Наследник для Зверя (СИ) - Устинова Мария

Помню, как бродила по тропинкам ночного кладбища, словно дикарка. Смотрела на все через призму своей боли. Мир казался уродливым и ненужным.

Я нашла его могилу.

Пришла в себя стоящей перед памятником на коленях. В темноте она выглядела покинутой. Погасшие свечи, цветы в грязи. Уже завтра у роз появится сладковатый запах смерти из-за гниющих лепестков.

Из мрака на меня безмолвно смотрел Эмиль – с фото на памятнике. Как привидение. В нарисованных глазах мерещилась любовь, я мечтала поговорить с ним. И не хотела помнить, почему руки в грязи и крови, а пальцы сбиты и саднят. Почему сломаны ногти. Сознание было в сумерках, но они защищали меня от сумасшествия.

Да нет же, вру себе.

Конечно, я помню, почему сбиты пальцы.

– За что?! – прокричала я в нарисованное лицо. – За что ты меня бросил?!

На кладбище ночью не так, как днем. Здесь никого нет, кроме отчаявшихся и безумных.

Я только что отбрасывала холодные комья земли и рыдала, понимая, что мне его не отрыть. Но не могла остановиться. Остановил меня печальный взгляд с памятника.

– Я люблю тебя! – прокричала я этим глазам. – Ты обещал, что все будет хорошо! Ты всегда меня обманывал! И когда мы встретились, ты обещал любовь, сказал, все будет здорово, а они меня… Ты говорил, что все исправишь! Лжец! Подонок!..

Я промокла, сорвала голос, знала, что мужа не вернуть, но не могла уйти. Будто это означало по доброй воле проститься навсегда. Признать: он там, под двумя метрами земли и на этом свете нам больше не свидеться.

– Не бросай меня, – горько разрыдалась я, руками упираясь в стылую землю. – Не бросай…

Я зажмурилась и ощутила, что за спиной кто-то есть.

– Дина, – меня обняли, и я дернулась, оборачиваясь. На мгновение показалось, что… – Дина, ласточка, я едва тебя нашел. Ну все, успокойся… Как я тебя понимаю.

Я обернулась, щекой прижалась к грубой куртке. Слезы катились по замерзшему лицу, но я затихла, пока мы обнимались на могиле. Андрей крепко прижимал меня к себе. Грязную, с отекшим лицом, в шубе, которая больше напоминала грязную крысиную шкурку. Он слышал, как я говорю, молю, спорю с умершим мужем. Веки стали свинцовыми – я не спала сутки или двое.

– Я не могу без него, – самозабвенно прошептала я.

Душа рассыпалась вновь и вновь. Андрей терял и знает, что я чувствую.

– Он меня бросил…

– Дина, – с искренним сочувствием пробормотал он. – Ты не поняла? Он тебя не бросил, он купил тебе новую жизнь. Освободил от криминала. Он тебя не обманывал… Теперь и вправду все будет хорошо.

Правая рука Андрея была плотно обмотана эластичным бинтом, грязным из-за возни на могиле. Взглянув в заплаканные отекшие глаза, он вытер мне слезы.

– Я сразу понял, где тебя искать, когда охрана всполошилась, – он обнял меня, и помог встать. – У меня машина рядом… Твои дуболомы у ворот дежурят, ждут, когда наплачешься.

Я шла с его поддержкой, он вывел меня через дыру в ограде, и подвел к темно-зеленой машине. Ни разу я не оглянулась, чтобы не увидеть памятника. В голове шумело после истерики и долгого крика. Заложенным носом было тяжело дышать. Я села на переднее сиденье и безвольно уронила грязные руки, с забитой под ногти землей.

– Не буду врать, что все пройдет, – вздохнул Андрей, рассматривая мои ободранные дрожащие пальцы. – Тебе нужно отвлечься, на сына, на жизнь... Найди работу и попытайся привести мысли в порядок.

– Не хочу, – выдавила я, глядя на мерцающий вдалеке фонарь.

– Как насчет уехать?

Боковым взглядом я видела, как Андрей смотрит на меня. Терпеливо, с надеждой, как ждущий пес. Через секунду наваждение пропало.

– Я сделал документы, ждал тебя, а ты не спустилась, ласточка. Я полночи под окнами стоял.

– Решила дождаться Эмиля…

– Я так и понял, – Андрей неловко прикурил левой рукой. – Если хочешь, оставайся. Тебе ничего не угрожает. Эмиль мертв, претензии предъявлять некому. Для криминала тебя нет.

– Что там случилось?

В мыслях крутился другой вопрос, но на него не хватило смелости: как он умер? Эмиль мучился или все закончилось быстро? Я, наконец, смогла посмотреть Андрею в глаза.

– Всякое говорят. Они с глазу на глаз встречались, охрану оставили снаружи и собрались в малом зале. Ну, Эмиль со своим замом туда вошел и через пять минут перестрелка. Все там и полегли. Думаю, это Эмиль начал стрелять.

– Эмиль?

На месте сердца запульсировала черная дыра. Там болело каждый раз, когда я слышала имя мужа. Болезненное сосущее чувство.

– С вас бы не слезли, Эмиль это знал. А теперь Ахмедов, Бестужевы – все погибли, кто там был…

– Антон жив, – вспомнила я.

– В коме, – Андрей выдул дым. – А это, считай, умер. Тебе тяжело это слышать, но поверь, все к лучшему. Вдова никому не интересна. Все на ушах стоят, про вас забыли, делят «бизнес» и освободившиеся места… Ты вне игры, Дина.

Он устало выпустил дым. Рот плохо передавал эмоции, уголок губ поджат, но говорил он с презрением к дележке.

– Будь счастлива, забудь это дерьмо. У тебя сын и вся жизнь впереди. Всё сложится. Наверное, не вовремя… Но если тебе что-то нужно… я к твоим услугам.

Андрей нежно сжал испачканную кладбищенской землей руку. Холодную и безжизненную. Я помедлила и убрала ее обратно на колено. Не дружескую он предлагал помощь. А я не могу любить – чем, пустотой?

Мне вспомнилось наше прощание: Эмиль молил дождаться его. И я честно его ждала, но с того света не возвращаются.

– Эмиль знал, что я собиралась сбежать с тобой?

– Я предупредил, что увезу тебя, если будет дальше чудить. Дина, твое похищение сильно по нам ударило. Мы с ума сходили… Но конкретики он не знал.

– Его убили, – глухо сказала я. – Мои люди выяснили, что его подставил начальник безопасности. Он в бегах.

– В бегах? Дина, послушай… Представляю, что у тебя на уме. Когда теряешь человека, хочется найти виноватого, но месть разрушает и отнимает все, а тебе есть, что терять…

Андрей выдержал горькую паузу. Говорят, месть исцеляет, но он ради мести бросил все на кон и не смог отыграться.

– Это мне было нечего терять... Но если бы я мог, вернул бы все назад. У тебя есть кто-то? Семья, подруги? Кто сможет тебе помочь?

– Были когда-то, – выдавила я.

Жизнь до Эмиля вдруг начала оживать в памяти. Я была жизнерадостной девушкой, у которой было все, кроме любви. Я о ней мечтала, представляла ее волшебной, и думала, как хорошо будет с будущим мужем.

Оказалось, любовь – это колючки. Это черные каллы Эмиля. Боль и сладость. А теперь ничего нет, только наш ребенок, мой светлоголовый мальчик с серыми глазами.

– Спасибо, Андрей. Ты прав. Мне нужно к сыну… – я завозилась, пытаясь понять, как выбраться из авто.

– Отвезти тебя домой?

– Сама доберусь.

У Андрея сломана рука, не буду напрягать. Я выбралась из машины и, не оглядываясь, побрела к главным воротам, где меня ждал джип. Во рту было горько, хотелось забыться тяжелым долгим сном, чтобы не помнить, что Эмиля больше нет.

Наверное, есть такое правило, по которому приходится перешагивать прошлое. Ради сына, как напомнил Андрей, ради меня самой.

Дома я упала в общую постель, сбросив шубу, и обняла подушку мужа. Спальня еще хранила запах Эмиля, следы его присутствия. Веки набрякли, меня ломало от душевного похмелья. После похорон, истерик и беспамятства я, как будто, только сейчас очнулась, пришла в себя и начала все осознавать, несмотря на свинцовую голову. Шептала его имя, звала, называя любимым… Знала, что не откликнется, но в каждом углу, полном черных теней, искала знакомые очертания… Ждала, что муж придет попрощаться.

Утром я через силу открыла глаза.

Смотрела на утренний свет, не понимая, зачем он нужен. Встала и, отмахнувшись от домочадцев и прислуги, ушла в кабинет мужа. Села в кресло, не понимая, что я чувствую. Прислушалась к себе – ничего.

На столе лежал пакет.