Измену не прощают - Инна Инфинити

— Полина, подожди!

Ускоряюсь. Он, безусловно, меня догонит, поэтому направляюсь к проезжей части, чтобы поймать машину. Вытягиваю вперед руку. Но, конечно, так быстро никто не останавливается, в Москве вообще давно не принято ловить попутки, так что Стас мгновенно оказывается возле меня.

— Полина, давай поговорим, — крепко хватает меня за предплечье, не давая вырваться.

— О чем поговорим?

— Почему мы ругаемся из-за моих родителей? Это их жизнь, они прожили ее, как сами захотели. К нам это не имеет никакого отношения.

— Мы ругаемся не из-за твоих родителей, а из-за твоего отношения к изменам. Мне все понятно. Изменять можно и даже нужно, если жена наскучила. Ты тогда не сбросил с себя проститутку, потому что я тебе тоже наскучила?

Он хочет поговорить? Хорошо. Поговорим еще раз. Если вчера все точки над «и» не расставились, то расставятся сегодня.

— Да нет же! Я просто объяснил тебе, почему стал изменять мой отец. Это не значит, что я согласен с его доводами.

— Как это ты не согласен? Ты очень даже согласен. У тебя всю жизнь был перед глазами пример, когда муж ни во что не ставит свою жену. Для тебя это норма.

— Нет, Полина, для меня это не норма. И если я сейчас спокойно отношусь к изменам своего отца, это не значит, что я всегда относился к ним спокойно. Просто к тридцати годам мне стало безразлично, что там у родителей, потому что у меня давно своя жизнь.

— Как вообще можно разговаривать с человеком, который привёл в дом любовницу? — не унимаюсь. — Даже если это родной отец. Ты ведь сам застал своего отца на измене.

— Да, и тогда я со всей силы дал ему кулаком в морду, а его шлюху выкинул голой в подъезд. Мне было семнадцать лет, силы позволяли. Но все же он мой отец, я никуда от этого не денусь. Хороший или плохой, но он мой родной отец.

Это признание повергает меня в шок. Молча таращусь на Стаса. Мы стоим под фонарем возле проезжей части, уже давно стемнело, в воздухе кружат хлопья снега. Они садятся на волосы Стаса и тут же тают, превращаясь в капельки воды.

— А что касается мамы, то я сам неоднократно предлагал ей развестись с отцом. Она не хотела. Говорила, что из-за меня. По ее мнению, в полной семье я буду счастливее, чем в неполной. Но я не просил ее делать ради меня такие жертвы. Я всегда жалел маму, когда видел, как она страдает, и только недавно понял, что она банально не хотела лишиться комфортной жизни. Ведь в случае развода ей бы пришлось пойти работать.

Стас переводит дыхание после долгой тирады.

— Почему ты не рассказывал мне обо всем этом раньше? Тогда, давно.

— А что рассказывать? Что я рос в семье, где отец гуляет, а мать страдает, но терпит, чтобы ничего не делать и смотреть сериалы? Для нее сериалы важнее собственного достоинства. Она позволяла вытирать об себя ноги, вот отец и вытирал. Их обоих всегда все устраивало. Он пришел с работы, в доме чисто и наготовлено жрать. Правда, с женой поговорить не о чем. Но не беда, вокруг полно других женщин. Ну а у нее банковская карточка с крупной суммой, не надо напрягаться, не надо каждый день ходить в офис, не надо терпеть начальника. Мои родители сделали свой выбор сами, и я не понимаю, почему мы с тобой из-за них ссоримся.

Я не знаю, что сказать. То, что происходило в семье Стаса, безусловно, ужасно. Но то, как спокойно он вчера говорил об изменах отца, все еще не укладывается в голове. Как будто для Стаса измены — это норма.

— Полин, давай не будем ругаться? — устало просит. — Мне уже давно безразлично, что там у родителей. Мне все равно, продолжает ли отец изменять маме. Думаю, что да. Мне все равно, продолжает ли мама страдать из-за его измен. Думаю, что да. Но такая жизнь всегда была только их выбором.

Я уже изрядно замёрзла. Шмыгаю носом, вжимаю шею в плечи. Рассказ Стаса выбил почву из-под ног.

— А если со мной однажды станет не о чем говорить? — спрашиваю, сжимая ладони в кулаки в карманах шубы. — Ну вдруг я стану скучной? А если мне осточертеет работа, и я захочу уволиться? Буду сидеть дома, смотреть сериалы. Ну а что? Почему нет? Я пять лет пашу без продыха.

— Ты хочешь честный ответ?

— Конечно.

— Я не сторонник того, чтобы женщина пахала как лошадь, но в то же время я не люблю клуш-домохозяек. Ну правда не люблю. Мне не надо вылизывать каждый угол и варить борщ. Я могу нанять домработницу и заказать доставку из ресторана. Но это не значит, что я буду тебе изменять, если ты решишь бросить карьеру и сидеть дома с Вероникой. Полина, клянусь, я никогда-никогда не изменю тебе. Слышишь? Никогда. Да, пять лет назад я сильно перед тобой провинился. Я готов сделать, что угодно, чтобы ты меня простила.

— Я не могу, — произношу с отчаянием. — Не могу тебя простить. У меня не получается. У меня эта картина…

Не успеваю договорить, потому что меня перебивают громкие крики людей. Оборачиваюсь на звук и вижу, что на тротуар со всей скорости залетает автомобиль, сбивая прохожих. Он несётся прямо на меня, а я оцепенела от шока и не двигаюсь.

Все происходит очень быстро. Стас хватает меня за руку и отшвыривает в сторону. Я падаю на асфальт, а когда поднимаю ушибленную голову, вижу лежащих на тротуаре людей и несущийся дальше автомобиль. Слой белого снега покрыт красными пятнами. Среди сбитых людей я узнаю Стаса. Он совсем не шевелится, а под ним медленно расплывается багряная лужа крови. И эта картина намертво врезается мне в голову.

Крики, истошные вопли, вой сирен. Какофония звуков разрывает барабанные перепонки. Пытаюсь подняться на ноги, но снова падаю. Голова гудит, раскалывается. Я нехило приложилась ею об асфальт.

Но не это сейчас главное.

Стас. Он не двигается. Кровь расплывается под ним маленьким озером. Я снова предпринимаю попытку подняться. Получается. Пошатываясь, бреду к нему и падаю на колени.

— Стас, — жалобно произношу и трясу