Хочу быть твоей (СИ) - Николаева Юлия Николаевна

— Это Влад Минаев говорит, — сказал, наконец, в трубку, продолжая прожигать меня взглядом, — передай Симагину, что через час Вика будет на квартире своих друзей на Каменноостровском проспекте. У них ровно два часа, чтобы убраться из города.

Он повесил трубку, откинув ее на кровать, спросил:

— Чего сидишь? Одевайся.

— Влад, — прошептала я, не веря.

— Царева, — перебил он, — лучше ничего не говори. Одевайся и убирайся. И моли бога, чтобы за это время я не передумал. Я столько бабок и сил вложил во все это.

Это было почти де жа вю. Вскочив, я стала натягивать джинсы прямо на пижамные шорты, на майку сверху рубашку, Влад смотрел, не сводя глаз. Схватив сумку, сказала:

— Я готова.

— Так иди.

Коротко, безэмоционально, опустошенно. Вместо того, чтобы бежать, я, как дура, затопталась на месте. Не верилось. Он такое провернул, чтобы меня вернуть, столько людей задействовал, денег, столько судеб затронул… чтобы теперь просто взять и отпустить?

— Влад, — снова протянула, не зная, что сказать, он вдруг выругался.

— Царева, хватит с судьбой играть, вали.

Мы снова уставились друг на друга.

— Спасибо, — прошептала я и, развернувшись, направилась из комнаты.

— Царева, — позвал Влад. Замерев, я обернулась. — Передай своему дружку, если он не сделает тебя счастливой, я его найду и лично утоплю в Индийском океане.

И против воли я улыбнулась, а потом ушла. Бежала от Мойки в сторону Марсова поля, постоянно оглядываясь, словно за мной могли гнаться, словно Влад передумает и вернет меня обратно. Налички было совсем мало, потому я бежала, чтобы сесть на маршрутку. Наконец, юркнув в нее, упала на сиденье, пытаясь отдышаться, глядя в окно на Неву. День был безветренный и серый, вода мерно колыхалась в гранитных берегах, по Троицкому мосту ехали автомобили, шли люди. Жизнь, подумала я. Вот она. И у моей тоже появился шанс.

Дойти до квартиры я не успела. Когда вышла у пешеходного перехода и стала ждать сигнала, увидела его возле старого «Фольксвагена». Он курил, глядя перед собой. Я так им залюбовалась, что не сразу заметила загоревшегося зеленого человечка. Бросилась вперед, Тима поднял глаза, и мы сцепились взглядами. Он отбросил сигарету, а через мгновение я уже была в его объятьях. Тима прижимал меня, целуя, куда попадали губы. Вдыхал запах волос, а мне хотелось плакать от странного чувства, охватившего меня целиком, как только я оказалась в его руках. И уткнувшись ему в грудь, прошептала еле слышно, сама не зная, к кому обращаясь:

— Спасибо…

Волны набегают на песчаный берег, а откатываясь, оставляют после себя гладкую, почти блестящую поверхность песка. Мне кажется, я могу часами смотреть на океан. На самом деле, в Индии самое прекрасное — природа. В этом маленьком поселке штата Керала почти не бывает туристов, местные берегут его для себя. И я стараюсь придерживаться этого правила. Отправляю Катьке открытки, когда мы куда-нибудь выезжаем. Тима показал мне всю Индию, но жить мы предпочитаем уединенно, и в этом плане наш поселок просто находка. Повернув голову, я вижу приближающегося Тиму, тащит ананас и бутылку воды. Одет в шорты и майку. Усевшись рядом со мной под пальму, тоже смотрит на воду, пристроив провизию рядом. Я улыбаюсь. Ничего не могу поделать. Я всегда улыбаюсь, когда он рядом, внутри как цветок распускается. Люблю его. С каждым днем все больше. Я даже не думала, что сумею так полюбить. Поворачиваю к нему голову, Тима, щурясь, смотрит в ответ, я тянусь за поцелуем, и мы ненадолго увлекаемся, пока он сам не отстраняется, смеясь.

— Вик, — тянет мое имя, и я таю от его голоса и интонаций, — местная общественность не готова к такому.

Я улыбаюсь, продолжая на него смотреть, он, притянув, обнимает, укладывая меня головой себе на колени. Нежно гладит подушечками пальцев по лицу, они шершавые от налипшего песка. Я лежу с закрытыми глазами, чувствуя, как сквозь веки пробивается солнце. Там, по другую сторону закрытых век, шумит океан, унося на своих волнах прошлое. И внутри меня спокойно, вот уже несколько месяцев спокойно и тихо. Я учусь заново жить.

— Моя, — шепчет Тима, нежно целуя глаза. Я улыбаюсь и отзываюсь почти эхом:

— Твоя.

И мир сужается до нас двоих, и есть только дыхание Тимы на моих губах, любовь и тихий шелест волн океана.

Конец