В твоем плену - Лия Роач

На улице толпа одетых в черное людей. Боже, откуда столько?!

Многие в темных очках, хотя льет дождь, достаточно сильный, и глаза не нуждаются в защите. По крайней мере, от солнца. Все с зонтами, такими же черными - траурными, - как одежда. Глаза болят от черноты и даже начинают слезиться. Поэтому я не замечаю, как кто-то подходит ближе, и вздрагиваю, почувствовав, что меня обнимают - Спенсер. Без улыбки и своей обычной дразнилки про секси-мачеху. Ни один человек в мире сейчас не назовет меня секси…

Рядом со Спенсом мать, бывшая жена Рассела Кэролайн, элегантная и сдержанная - безупречная, - мне до нее как до луны… Она робко улыбается и ободряюще сжимает мой локоть. Вымученно киваю в ответ - так положено, - и в этот момент ощущаю покалывание на щеке, легкое жжение, как от прикосновения взглядом… Я не сомневаюсь ни секунды - ТАК смотреть может только он!

Вскидываю голову, враз загоревшимися глазами жадно ощупываю каждое лицо, выискивая в толпе Сойера.

- Хэвен, что случилось? Кого ты ищешь? - тут же напрягается Рита.

Качаю головой. Я ищу, но не нахожу. Его нет. Мой лихорадочный взгляд снова потухает, будто кто-то щелкнул тумблером.

В церкви я еще раз ощущаю кожей это покалывание, посылающее волны электричества по моему уставшему телу и, вытянув шею над частоколом голов, я шарю глазами по рядам с сотнями присутствующих, с отчаянием и надеждой - с отчаянной надеждой. Но и тут его нет.

Сдувшись, как шарик, и сгорбившись, вжимаюсь спиной в полированную скамью.

Панихида идет, кто-то подходит, что-то говорят, выражают соболезнования, кидают сочувственные взгляды, а я хочу лишь одного - чтобы все поскорее закончилось, и я осталась, наконец, одна. У меня нет сил играть роль убитой горем жены. Не тогда, когда я знаю, что все это из-за меня. Все эти люди потеряли дорогого человека, друга, коллегу, потому что я так захотела.

Да, не я нажала на курок, но я не могу не чувствовать себя виноватой в его смерти. Я виновна в том, что позволила себе думать, пусть и на миг, пусть и не всерьез, но задумалась, что такой исход - единственный шанс для нас с Сойером. И теперь…

Теперь Рассел мертв, а Сойер… а Сойер меня избегает.

К моменту, как мы прибываем на кладбище, дождь уже закончился, но земля сырая, и ноги утопают в мокрой траве.

МакАртур, опустив глаза и сняв очки, говорит что-то высокопарное, берущее за душу, я глотаю слезы и воздух ртом. Душит. И давит. И боль, и тоска, и чувство вины.

Странное ощущение, будто через меня пропустили электрический ток, преследует меня и здесь, но я на него не реагирую - фантомные боли, не более. Какой смысл снова разочаровываться?

Расфокусированный взгляд случайно натыкается на Спенсера, и сердце пропускает удар. Спенс не один, его собеседник ко мне спиной, но я знаю, кто это.

Он все же пришел…

От того, что я, наконец-то, вижу его, у меня буквально сносит крышу. Я столько этого ждала, так отчаянно хотела. Я видела сны про нашу встречу, в основном, жуткие… И вот он здесь, передо мной. Так близко и так далеко. Как никогда…

Смотрю на него, не отводя глаз, даже, кажется, не моргаю, и мне плевать, что это могут заметить. Пожираю истосковавшимся взглядом его прямую широкую спину, умоляя мысленно: "Взгляни на меня. Пожалуйста, обернись". И он оборачивается. Не сразу. И не ко мне.

Как ни силюсь, поймать его взгляд у меня не получается, он ни разу не поворачивается ко мне лицом, не ведет головой в мою сторону даже случайно. Будто старательно контролирует свои движения. Мне приходится довольствоваться лишь строгим профилем. Но и его достаточно, чтобы увидеть, как он бледен… и хмур.

Я понимаю, здесь не место и не время для обмена взглядами, но мне ведь не много надо, я лишь хочу увидеть выражение его глаз, хочу прочесть в них, что у нас все хорошо. Убедиться, что теперь, когда все закончилось, мы будем вместе, но он, как и все здесь, в темных очках. Церемония больше похожа на съезд агентов из Матрицы, чем на гражданскую панихиду.

К сыновьям подходит мать, а я умираю от зависти. Потом подходят другие родственники и друзья, а я цепенею и боюсь сдвинуться с места, хотя больше всего на свете желаю оказаться рядом с ним.

"Подойди ко мне. Подойди ко мне, - повторяю как мантру, давясь слезами. - Пожалуйста, подойди. Неужели ты не видишь, что я погибаю без тебя?.. Ну подойди же!"

И он подходит.

Когда гроб опущен в землю, ко мне вереницей стекаются все, по одному. Сойер подходит сразу после своей матери. Сняв очки, пожимает руку отцу, дотрагивается до плеча Ритки и наклоняется, чтобы обнять меня.

Я забываю дышать.

На один краткий миг наши взгляды встречаются, и в его глазах цвета грозового неба я вижу свое отражение и… холод, отчужденность и пустоту. А еще стоп-сигнал.

Его суровый взгляд буквально пригвождает меня к месту, лишает голоса. Я собиралась шепнуть ему что-то, сама не знаю что, но он мне запрещает. Запрещает с ним говорить.

В этом взгляде я не вижу любви, не вижу даже сочувствия, наоборот, меня окатывает волной холодного презрения и пугающего безразличия.

В своих звериных объятиях он удерживает меня лишь секунду, а когда размыкает руки, я пыльным мешком оседаю на мокрую землю.

Возвращаться в реальность не хочется.

В ту реальность, где Сойер презирает меня, где я ничего для него не значу… Нет! Пусть лучше я навсегда останусь без сознания, буду в вечном забытьи, как чертова спящая красавица.

Но эти жестокие люди, называемые семьей, теребят и лупят меня, заставляя вынырнуть из спасительного обморока.

Нехотя приоткрываю тяжелые веки, но, увидев перед глазами Сойера, тут же распахиваю глаза шире и сажусь. Перекрещиваюсь с ним взглядом, но он отводит свой. Сразу отворачивается и уходит. Я вновь откидываюсь назад и только тогда понимаю, что лежу на заднем сиденье машины. Смотрю значок на руле - папиной машины.

- Хэвен, ты нас напугала! Говорила же - поешь перед… - ворчит над головой Ритка. - Как ты себя чувствуешь?

Ее ладонь ложится мне на лоб. Приподнимаю голову, чтобы увидеть ее не на шутку встревоженное лицо. На маме,