Единственная для Сурового - Алиса Франц

поглаживая. Сармат посасывал, втягивал, окружал, словно беря мой рот в плен, проталкивая язык глубже и глубже… Он так непередаваемо хорошо целовался! Я влюбилась в его поцелуи с такой скоростью, что уже совсем не понимала, где моё тело, а где – его. Я потеряла ориентиры в пространстве, проваливаясь в тягучую ласку.

Всё моё тело было охвачено огнём желания, а мысли порабощены тем, как глубоко и эротично он целовал меня. Поцелуй длился так долго и был очень жадным, что мои губы ощутимо распухли и даже начали ныть. Суровый отвлёкся на секунду, а я, простонав, снова потянулась к его губам за новым, горячим поцелуем, потому что мое тело требовало большего.

– Ещё…

Поцелуй прервался, лишь когда на языках разлился металлический вкус крови от его или моих губ, а может от обоих. Только потом я отклонилась назад, тяжело дыша, замечая, что трещина от обветривания на нижней губе Сармата начала кровоточить.

– Ты зацеловал меня до крови. Больно?

– Поцелуй меня и всё пройдёт, – предложил Суровый, смотря на меня алчно, с желанием.

Тихо вздохнув, я легко поцеловала его, облизнув с нижней губы капельки выступившей крови. Сармат простонал глубоко, выдавая, как сильно ему хотелось продолжения.

Я бы охотно приласкала его, но Суровый провёл пальцами по моим волосами и притянул мое лицо к себе, укладывая в сгиб между плечом и шеей, запирая в объятиях. Его грудь тяжело и быстро вздымалась подо мной, и мы ещё долго не могли усмирить пламя желания. Между ног всё ныло так требовательно и отказ Сурового от интима начал казаться пыткой… Но мужчина был непреклонен.

– Укрыть тебя? – спросил он.

– Нет, ты очень горячий.

Простынь и одеяло сбились где-то в наших ногах. Тело Сурового настолько горячее, что я бы просто взмокла рядом с ним, будучи укрытой ещё и одеялом. Прижавшись к любимому мужчине так плотно, как только возможно, заснула. Шевельнувшись посреди ночи, я проснулась от приятного, согревающего ощущения мощной руки, обхватывающей меня. Суровый не отпускал меня даже во сне, держа возле себя бережно и заботливо.

Запрокинув лицо, я посмотрела на губы Сурового, а потом на его закрытые веки и чуть дрожащие во сне ресницы. Он спал? Кажется, что да. Я могла полюбоваться его отдохнувшим, мужественным лицом. Но Сармат, словно почувствовав на себе мой взгляд, повернул голову. Он медленно приоткрыл глаза, увидев, что я не сплю, снова поцеловал мои губы, мягко облизывая их, после чего откинулся назад, прижимая нос к моим волосам, и уснул.

Посреди ночи меня разбудил неразборчивое бормотание Сурового. Я проснулась от того, что его губы горячо шевелились возле моего уха. Я удивилась: впервые было такое, чтобы Суровый говорил во сне. Прислушалась и среди неясного бормотания и обрывков слов явно различила имя.

Женское.

Вера.

Меня словно окатило ледяной водой. Я прислушалась.

Вдруг мне просто показалось спросонья?! Но…

Снова. На этот раз отчётливее и громче:

– Вера-а-а-а-а…

* * *

На следующее утро Суровый вёл себя как ни в чём не бывало. Да и почему ему было вести себя иначе? Ведь он сам не знал, что говорил во сне, звал другую женщину по имени, а я… Я ощутила себя неуверенно и, что ещё хуже, ненужной. Я ничего не знала наверняка, но мысленно связала это имя с той женщиной, которая случайно повстречалась нам в отеле.

Вера…

* * *

В Турции мы провели ещё три дня. И всё это время я порывалась поговорить с Суровым, но не могла собраться с силами. Провела эти дни, как на иголках, и гостеприимная южная сторона перестала казаться такой замечательной. Потом нам предстояло вернуться в Россию тем же способом, что мы появились здесь – на частном самолёте. Я едва заметила, как пролетели часы в самолёте, передвигалась, словно во сне, и не могла выкинуть дурные мысли из головы. Оказавшись дома, Суровый ласково обнял и пожурил меня:

– О чём думаешь, Настюшка? Всё прошло как нельзя лучше. Дарья летела отдельно от нас. Но мне уже позвонили и сообщили, что твою сестру направят сразу в центр.

– Это хорошо… – проронила я, хотя думала совсем о другом, точно не о сестре.

– Ты какая уставшая, отдохни немного, – посоветовал мужчина.

– Пожалуй, я лягу, – согласилась я и отправилась в спальню.

Через некоторое время я задремала. Меня разбудил телефонный звонок и голос Сурового. Сармат разговаривал в гостиной. Его голос звучал приглушённо, он словно не хотел меня будить.

Я села на кровати и прислушалась. Голос Сармата был едва слышен.

Подобравшись к двери, я приложила к ней ухо и услышала часть разговора.

– Пробил на неё сведения? Отлично. Ну, чем порадуешь? Где она сейчас живёт, чем занимается, откуда у неё столько денег. Одета с иголочки… Раньше? Раньше её звали Вера, однако… сейчас она совсем другая. Я её едва узнал! Если бы только на лицо смотрел, то и не понял бы, кто стоит передо мной. Пластика, мать её! Но голос, манеры… Ничуть не изменились. Это она. Уверен, – припечатал последним словом.

Потом Суровый словно отошёл в другой угол комнаты и слов стало совсем не разобрать. Я вернулась на кровать. Интуиция меня не обманула. Та самая женщина не была случайной знакомой. Это была женщина из личного прошлого Сармата.

Внезапно мне вспомнился разговор с Русланом о прошлом Сурового. Меня словно обожгло изнутри! Это же… та самая девушка, да?! Ту, на которой Суровый хотел жениться! Вероятно, это она! Ошибки быть не может. Не знаю, как описать тот ураган чувств, что нахлынул на меня сейчас. Я была обижена, что Суровый утаил это от меня, посчитав глупышкой, которую можно успокоить несколькими ласковыми словами.

И ведь я же дала ему успокоить себя, усыпить бдительность, а он… сейчас он узнавал сведения на ту женщину. Втайне от меня. Ничего хорошего это не означало! Совсем…

Я не могла успокоиться, думала, думала, думала… Следом за обидой пришёл страх, что я могу потерять своего любимого. Раздался звук осторожных шагов в комнате. Это был Суровый. Он отпёр сейф и достал пистолет,