Челси Файн - Лучший вариант расставания (ЛП)

— Р-Р-Р!

Победа была за мной.

Я снова стал смотреть шоу, но отвлекся на завывание ветра за окном. Кажется, грядущий день грозил мне полномасштабной уборкой во дворе.

Внезапно электричество вырубилось, и я стиснул зубы.

Пикси.

В грозу? Серьезно?

Я вышел из комнаты и направился в коридор. Мной скорее владело веселье, нежели злость, но, тем не менее, последняя тоже присутствовала.

Меня удивили две вещи.

Первая — невинное выражение лица Пикси в сером свете Луны, почти скрытой за тучами.

Вторая — на ней ничего не было.

Не совсем, но все-таки. На Пикси была просвечивающая майка и трусики, которые оставляли мало простора воображению. Но с тем же успехом она могла бы быть и голой, потому что все, что видел я — покрытую краской голую Пикси.

— Какого ЧЕРТА ты делаешь? — взорвалась она, и несколько смутилась из-за отсутствия на ней одежды, равно как и я. — Как ты смеешь запросто сюда врываться?

Я усмехнулся:

— Может быть по той причине, что ты вышибаешь пробки, когда вздумается?

— Я не вырубала электричество.

— В следующий раз просто пригрози, и я выключу этот долбаный телевизор, лишь бы только не выходить на улицу.

Она сделала ко мне несколько шагов и остановилась прямо передо мной.

— Я. Не вырубала. Электричество.

Комнату озарила вспышка, и окна задрожали от очередного раската грома. Вот тогда я и понял, что это гроза вырубила свет. А не Пикси.

Черт. Я почувствовал себя идиотом.

Она смотрела на меня, и даже в тусклом свете было видно, что на лице у нее написано... желание.

Я должен был уйти. Сейчас же. Правда должен был.

Но глаза Пикси были прикованы ко мне, и она стояла так чертовски близко, что, казалось, во мне не осталось никаких других чувств, кроме желания, потребности, жажды и всех остальных врожденных мужских прелестей существования.

Но я не собирался ее целовать.

Нет.

Если я ее поцелую, пути назад не будет. Если я ее поцелую, я ее коснусь. А если я ее коснусь, то убью любого парня, который сделает то же самое, и это будет невероятно отстойно.

Но мой мозг, сердце и тело хотели одного. Что за черт, такое раньше вообще случалось?

Это же Пикси. Я не должен был ее хотеть. Я ее не заслуживал. Я не должен... и не буду.

Пикси

Леви смотрел на меня с такой жаждой во взгляде, и я тоже никогда ничего так отчаянно не желала. Мы стояли лицом к лицу и просто дышали. Вдох. Выдох. Жизнь входит. Жизнь уходит.

Мои руки были разукрашены во все цвета радуги. Я стояла перед ним, и краски капали на пол, на голые ноги и стопы.

Комнату на мгновение осветила вспышка света. На наших обращенных друг к другу лицах, было написано желание. Я видела в его глазах нерешительность, борьбу нужды с потребностью, противостояние, в котором мы раз за разом оказывались в проигравших целый год.

Я нерешительно приблизилась. Еще шаг. А затем сдалась на милость чего-то дикого в своей душе и поцеловала его.

Я прижалась к его телу, губами к губам, касаясь руками его кожи. Я хотела его. Нет, я нуждалась в нем, а он — во мне. Мной двигала не только страсть, но еще и жизнь и исцеление. Мы были вместе. По стеклу и земле стучал дождь, точно живой.

Он поцеловал меня в ответ, и ничего больше не смогло бы нас разлучить. Печаль, боль, потеря и сожаления все еще были с нами, они нас окружали, но не могли пробиться сквозь стену, которая выстроилась еще десять лет назад. Дружба. И любовь.

Наши губы двигались в синхронном ритме, он обвивал руками мое тело, крепко меня удерживая, даруя мне свободу. Его язык проник в мой рот. Горячее дыхание, вырвавшееся из его груди, обожгло меня изнутри. Наши языки встретились и сплелись в безумном танце.

Я схватилась за его плечи, желая обхватить его и окончательно в нем раствориться. Его руки сомкнулись вокруг моей талии под майкой, прижались к моей спине. Я чувствовала касание каждого его пальца, обнаженную кожу моих бедер и спины клеймили словно вырывавшиеся из них крошечные язычки пламени.

Когда наши поцелуи стали более рваными и отчаянными, я поднялась на цыпочки, погружая руки в его волосы, и впервые в жизни пропустила их сквозь пальцы. Чувство скольжения локонов по коже оказалось на удивление интимным. Он переместил руки под моей рубашкой на чувствительную кожу живота. Казалось, каждая мышца моего тела сжалась от напряжения, и я простонала ему в рот. Я хотела выгнуть спину как можно сильнее. Хотела влезть ему под кожу.

Он проложил дорожку губами к моей шее и остановился. Без поцелуев. Без касания языка. Просто дышал. И, о, боже, я от этого растаяла.

Мое тело стало горячим и жаждущим. Плакать хотелось так же сильно, как и стонать. Я откинула голову назад и, когда его язык начал медленно обжигать чувствительную кожу шеи, задохнулась от нахлынувших чувств.

Я обхватила ладонями его лицо и подняла голову, чтобы иметь возможность поцеловать каждую его частичку. Я пробовала на вкус его кожу, ощущала мягкой кожей рук его грубую щетину, и мне нравилось это чувство. Оно жгло. Оно клеймило.

Леви подхватил меня, двинулся к кровати и опрокинул на спину. Мои бедра двинулись ему навстречу. Мы начали стягивать с друг друга одежду, пока на мне не остались одни лишь трусики, а на нем — джинсы. Дыхание сбилось, внутри бушевала буря. Я чувствовала себя одновременно и животным, и богиней, врываясь в его рот языком, впиваясь в его тело ногтями. И всего этого было недостаточно.

Он пробежался пальцами по внутренней части моего бедра, приближаясь к месту, где он был нужен больше всего, и мои веки затрепетали. Из моего рта вырывались гортанные звуки, и он зарычал — он зарычал — в ответ. Боже. Я хотела, чтобы он не прекращал издавать эти звуки.

Я пробежала своими перепачканными краской руками по его телу, а его губы переместились на мою грудь. Он прошелся глазами вверх-вниз по моему шраму, едва различимому в приглушенном грозой лунном свете, и мое тело напряглось.

Я испугалась, что он передумает и перестанет меня касаться. Но вместо этого он нагнулся и прижался губами к верхушке моего шрама.

— Мне так жаль, — прошептал он. Затем запечатлел на рубце еще один поцелуй, и его губы бесстрашно заскользили по красной отметине. — Мне так жаль, что ты теперь носишь этот знак.

Я поднялась руками по его спине к волосам, пропуская сквозь пальцы прядки так же нежно, как он целовал мою отметину, и искренне любя его губы — губы Леви — за то, что они не боялись моих травм.

— А мне нет.