Не повышай на меня голос, птичка (СИ) - Рейн Миша

— Слушаю.

— А я ведь доверял тебе, Таня. — Перестаю дышать, когда понимаю, что это голос Салима. — Думаешь, он поможет? Или считаешь, что я шучу? Напоминаю, твой сын у меня, на твоем месте я вел бы себя послушней.

Бросаю беглый взгляд на водителя, убеждаясь в том, что он не наблюдает за мной, а потом прикрываю рукой мобильник и отворачиваюсь к окну.

— Прошу, не причиняй ему боль, — произношу как можно тише, чтобы не привлечь чужое внимание.

— Возможно, я выполню твою просьбу, — ублюдок нарочно делает эффектную паузу, а потом продолжает издевательским тоном: — Но теперь я хочу изменить условия, а если тебе интересны подробности, могу назначить встречу.

Встречу? От одной только мысли, что смогу увидеть сына, я готова рискнуть всем, лишь бы не упустить эту возможность. Я даже немного оживаю, позволяя ложному облегчению затопить меня доверху.

— Где? — говорю кратко, в противном случае разревусь.

— Я скину тебе координаты. Но, Таня, на этот раз без глупостей. Если хоть один из людей Хаджиева узнает о нашей встрече, ты больше никогда не…

— Клянусь, что никто об этом не узнает, — прерываю этого подонка, чтобы только не слышать продолжение. — С Ваней все нормально? — не выдержав, интересуюсь я, буквально задыхаясь от волнения.

— Мы обсудим это при встрече, — после этих слов мерзкий голос сменяет поток гудков, а я в неверии пялюсь на экран, убеждаясь в том, что гребаный урод отключился.

Какого хрена?

Почему он не сказал ничего о моем сыне? Почему, черт возьми? Ублюдок, какой же он ублюдок.

Меня трясет от едва сдерживаемого гнева. Ярости. Отчаяния.

Набираю полные легкие воздуха и медленно выдыхаю его. Я должна успокоиться. Успокоиться, блядь! Как такое вообще возможно? С трудом проглатываю истеричный смешок и принимаюсь растирать ладонями лицо. Думай, Тата, думай…

Очередной сигнал входящего сообщения выводит меня из ступора, и я бегло читаю адрес, который прислал Салим. Я знаю это место.

Больше не могу думать, нет времени даже медлить, поэтому на свой страх и риск я подвигаюсь к двери и проверяю, заблокирована ли она.

Слава богу, каким-то неведомым чудом она оказывается открыта. На светофоре загорается красный, машина останавливается, а я, не теряя ни секунды, распахиваю дверцу и под крик водителя вылетаю из салона.

Пусть кричит, я не остановлюсь, ни за что. Я просто не могу этого сделать. Мне плевать на все, я знаю одно: я непременно должна увидеть сына.

Уже двадцать минут я расхаживаю по разбитому тротуару на окраине города. Телефон разрывается от звонков, но я упрямо игнорирую каждый, потому что знаю, это Марат. Я не позволю ему помешать мне, не позволю переубедить себя, мой сын в руках больного ублюдка и я сделаю все, что в моих силах. У меня нет времени ждать, когда люди Хаджиева найдут его, вдруг с Ваней уже что-нибудь случилось? Господи, нет, нет, нет… Мне не стоит думать об этом, иначе последняя крупица самообладания ускользнет из моих рук.

Звук приближающейся машины приводит меня в тревожное состояние, а потом на другой стороне дороги останавливается тонированный автомобиль. Я колеблюсь секунду, две, три, но когда из нее вылезает Салим, силой заставляю себя двинуться к нему навстречу.

— М-мой сын, — вылетает рвано и я едва не падаю, но ублюдок успевает подхватить меня. — Мой сын в машине? С ним в-все хорошо?

— Не волнуйся, Таня, с ним все в порядке. Пока в порядке, — чересчур приторным голосом успокаивает Салим, отчего я борюсь с желанием ударить его.

«Успокойся. Спокойствие, Таня, это все ради сына. Скоро ты его увидишь», — лихорадочно повторяю про себя и позволяю усадить нас обоих на заднее сиденье.

До меня не сразу доходит, что за рулем еще один человек. Черт возьми, этот ублюдок действует не в одиночку…

— Ты так напряжена. — Салим накрывает мою коленку ладонью, нарочно сжимая ее и вызывая внутри меня волну отвращения, все это слишком… и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть его. — Могу я как-то успокоить тебя?

Кусаю изнутри щеку, убеждая себя в том, что вытерплю все, что задумал этот урод. Я сделаю все, что потребуется, ради спасения сына. А еще где-то в глубине души молюсь, чтобы Хаджиев нашел меня.

— Где Ваня? — шепчу я, когда ублюдок скользит ладонью до моего бедра и придвигает меня ближе к себе, а потом, схватив за подбородок, поднимает мне голову так, что я встречаюсь с его безумным взглядом. — Пожалуйста, скажи, где он? Мальчик не ранен? Ты позволишь уви… — с дрожащих губ срывается болезненный стон, потому что мужские пальцы причиняют мне острую боль, сжав обе щеки. Салим все сжимает и сжимает, вызывая в глазах жжение от подступивших слез.

— Скоро ты увидишь своего отпрыска, Таня, — он говорит до жути спокойным голосом, а у самого в глазах вспыхивает что-то страшное. Темное. Гневное. Предвестники бури, которая вот-вот настигнет меня. — Теперь я хочу, чтобы ты заткнулась. Еще раз откроешь рот, я точно трахну его. — Его пальцы соскальзывают с моих щек, останавливаясь на подбородке, и я на мгновение зажмуриваюсь от новой болезненной вспышки. — Договорились, красивая?

Я тут же киваю, а потом вздрагиваю, стоит грубой подушечке пальца проскользнут по моей нижней губе. Сердце делает мучительное сальто при мысли, что этот ублюдок поцелует меня, но, слава богу, ничего подобного не происходит.

— Умница, — хрипит он с опасным блеском в глазах и наконец отпускает меня, возвращаясь на свое место. А я так и сижу с поломанным дыханием, позволяя жжению от жестоких прикосновений охватывать лицо жаром.

Внезапно трель входящего звонка приводит меня в ужас, но паника немного приглушается пониманием, что это телефон Салима, который он уже через секунду прикладывает к уху и переходит на чужой язык, оставляя меня в полном неведении по поводу разговора. Чертова мразь!

Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони до красным отметин. Заставляю себя смотреть в окно, может, стоит запомнить дорогу, но уже слишком поздно. Мне кажется, я все дальше и дальше от города. И от надежды на какое-либо спасение. Внутри нарастает тревожная дрожь, когда мы проезжаем заброшенный машинный двор, ведь в полумраке фонарей он кажется какой-то съемочной площадкой для триллера. Но вскоре водитель останавливается у огромного каменного здания, а вместе с тем останавливается и мое дыхание. Оно тоже заброшенное, мрачное, с выбитыми окнами, правда кое-где я замечаю горящий свет.

Проклятье, если Ваня находится в этом ужасном и непригодном для жилья доме, надеюсь, у этих ублюдков хватило мозгов хотя бы обогреть комнату для ребенка. Уже вечереет, хотя уверена, даже солнце не способно согреть бетонные стены этой пещеры.

Мысли разлетаются прочь, когда дверца с моей стороны распахивается, и Салим нетерпеливо вытаскивает меня на улицу. Спотыкаюсь, оглядываясь вокруг, пока следую за ублюдком внутрь пугающего своим видом дома. Но мысленно обещаю не дать запугать себя. Я слишком самоотверженна. А как иначе?

Кругом тишина, на входе было еще два человека, но больше на пути я никого не встречаю. Горько усмехаюсь, как будто это мне поможет. Будь Салим один, даже тогда шанс спастись самой и спасти сына был бы минимален. Если же людей действительно мало, я все же попытаюсь ускользнуть от них, однако сначала я должна увидеть Ваню.

Дыхание перехватывает вместе с тем, как рука Салима располагается на пояснице и подталкивает в сторону ступеней, и с каждым шагом я понимаю, насколько здесь холодно. Даже изо рта идет пар или я просто покрываюсь льдом от прикосновений этого мужчины.

Я было собираюсь спросить, где мой сын, но вовремя прикусываю язык. Не стоит его злить. «Наберись терпения, Таня».

Темный коридор кажется бесконечным, а наши шаги эхом разбивают тишину, и тут внезапно меня тормозит та же рука, что ранее подталкивала вперед. Скрип, и тонкая струя света позволяет увидеть перед собой комнату. Но в ней никого… только… но прежде, чем я понимаю, что в углу стоит камера, Салим заталкивает меня в комнату и тут же закрывает за нами дверь.