Татьяна Алюшина - Дом, где исполняются мечты

— Пока! — коснулся последним коротким поцелуем ее губ Игнат, заглянул в глаза. — Я тоже скучаю.

Она сразу ушла. Не стала смотреть ему вслед, махать рукой — ну, на самом деле, не плакать же!

Как девочка влюбленная! А почему как?

Она никогда не болела этим, не знала, не переживала встреч-расставаний, сердце в клочки, от воспоминаний кровь пенится, шибая изнутри в низ живота горячей волной, под коленки и в голову.

То, что было у Инги с Муней в ее семнадцать лет, не считается.

Все не так! Не та биология! Болотная водица! Не то, не то! Что она могла знать об этом, не проживая состояний влюбленности — все мысли только о нем, ожидание еще до прощания, боль и радость, грусть-восторг, зачарованность мужчиной, моментом, красотой соединения?!

Инга не переболела этими страстями в молодости и не могла знать силу чувств влюбленной зрелой женщины — это как шок. Потрясение откровением накрыло ее, восхищая, безмерно удивляя и… пугая размахом своим!

И как выжить, когда все закончится?! А оно закончится! Что у них впереди? Выходные — он к ней в Москву, она к нему в Пи тер? Сколько это продлится? Полгода? Год? Пару месяцев?

Она не будет об этом думать, одернула себя Инга!

Успеет еще, когда придет время расставаться! Не сейчас!

Странно, но ни дети, ни маркиза не задавали ей вопросов про них с Игнатом, и даже намеками не баловались. Так странно, что от удивления она спросила у бабушки:

— А что, Фенечка, расспросов не будет? Я как-то волнуюсь! — поздно вечером, на кухне, переварившись в своих недоумениях, не выдержала Инга.

— Пока не о чем, — преспокойненько ответила Фенечка.

— Маркиза, а ядику? — удивилась еще больше Инга.

— Господь с тобой, Ингуша! — встрепенулась легким возмущением Фенечка. — Мужчина во всех смыслах орел! Правильный мужчина! Главное, чтобы ты сама ничего не испортила!

— И что такого я могу испортить? — недовольно пробурчала Инга.

— Детка, — вздохнув, приступила к разъяснениям маркиза, — ты у нас девушка, любовями не пуганная, Йося Зацелованный не в счет, это была чистой воды физиология чрезмерной подростковой сексуальности и протест миру: «Вот я какая цаца взрослая, что хочу, то ворочу!» Ни про флирт, ни про влюбленность и взаимоотношения полов, переживания-расставания ты ни чего не знаешь, не в теме, как говорится нынче. Потому можешь наделать кучу ошибок, через которые проходят все женщины.

— Это каких? — подозрительно спросила Инга.

— А-а-а! — отмахнулась ручкой Фенечка. — Их такое множество, что устанешь перечислять! Одну, как я понимаю, ты уже совершила: принялась сравнивать себя с Мариной.

— Но это неизбежно! — оборонялась Инга. — Она красавица, Игнату под стать, а я непонятыш какой-то!

— Вот о чем я и говорю! — повысила голос маркиза. — Ты никогда не комплексовала по поводу своей внешности, и не стоит начинать! Ты очень привлекательная женщина, в тебе есть нечто особенное, женская притягательность, редко встречающаяся, которую ты не осознаешь в силу того обстоятельства, что не общалась близко с мужчинами, а иначе бы давно прочухала. Любые раскрасотки за такую манкость душу бы продали, и они тебе не соперницы. Кстати, насчет Марины, она, безусловно, хорошая женщина и мать, и не глупая, но цена ей полтинник: претензий много, а характера пшик. Как ты думаешь, почему она за пять лет так и не вышла замуж при всей своей-то красоте? А потому что мужчины чувствуют сразу, что она одно большое требование к ним. Но разговор не о Марине, а о вас с Игнатом. Не пытайся заглядывать вперед, не придумывай варианты развития событий, живи тем, что есть у вас здесь и сейчас. У вас самый безумный, сладкий и горячий момент отношений, которым надо просто наслаждаться в полной мере. Главная ошибка, которую совершают многие женщины, в том, что они сразу начинают что-то планировать и предугадывать, упуская этот чудесный момент. Не повторяй их ошибки.

— Я попробую, — пообещала Инга, поцеловав Фенечку в щеку.

Они перезванивались каждый вечер и разговаривали часами обо всем и ни о чем, слушали друг друга. Инга скучала ужасно. Она и не предполагала, что можно так скучать по мужчине!

Воспоминания подкарауливали Ингу везде, в самые разнообразные моменты, в основном неподходящие — во время встречи с заказчиками или в разгар совещания рабочего, и она выпадала из течения событий, как зомби; по дороге домой, и она проезжала свою станцию метро, и, разумеется, дома, где сгорала еда на плите, сбегал кофе. Что стало любимым поводом домочадцев подшучивать над Ингой и обсуждать ее романтическую рассеянность.

Она перестала смущаться из-за их подколок и осведомленности — ну да, вот что значит, оказывается, быть замороченной влюбленностью женщиной!

Стрельцову же почти удавалось справляться на работе с красочными воспоминаниями, во всяком случае, лучше, чем Инге.

А вот дома, да еще слыша ее голос по телефону, — это полная засада! Хоть не вылезай из холодного душа! Или еще чем займись!

И что, теперь вот так каждую неделю? Холодный душ по будням и страсти любовные по выходным? Почему-то так не хотелось!

Вообще-то рановато задавать столь серьезные вопросы, но они задавались сами собой, не сильно интересуясь его нежеланием.

Стрельцов всегда быстро принимал решения, и, как правило, практически стопроцентно верные. Некая врожденная интуиция, что ли, вкупе с умением брать на себя ответственность, риск? Бог знает!

Но почему-то, когда на карте стояли здоровье и жизнь людей, за которых он отвечал в экспедициях, непонятным, мистическим образом Игнат мгновенно решал — идем по правой тропинке — быстро и четко!

Да почему по ней-то? Чем уходящая влево хуже? Тем более никто из них понятия не имел, куда ведут обе! Но некое первобытное чутье, убежденность, ощущаемая физически теплом, говорили ему — сюда! Налево — холодок еле уловимый под сердцем, направо — тепло. Всего пара секунд — и решение принято! И выяснялось потом — эта тропинка к жизни, а та, влево, — вела к погибели.

Как? А никто не знает!

Каждый, наверное, когда-то испытывал необходимость выбора. Но обычные люди, как правило, не прислушиваются к своему внутреннему голосу и ощущениям, предпочитая делать выбор на дурака или вообще его не делать и обвинять потом всех, кроме себя, пострадавшего.

А Стрельцов прислушивался и не боялся риск на себя брать и отвечать по полной программе!

И сейчас он чувствовал теплом сердечным «правой тропинки» — а что выдумывать, вместе надо жить! Боязно там не боязно, трудно не трудно, и не знаем почти друг друга, и сложно —

разберемся!

С таким настроением и полетел поздно вечером в пятницу в Москву, пережив маетой душевной как-то эту неделю. И сразу позвонил Инге, как только приземлился самолет.