Интро Канарейки (СИ) - Задорожня Виктория

Микрофон слетает с рук, и катится по сцене. Я разворачиваюсь, и убегаю прочь… Оставляя за спиной восторг и славу… И любовь всей своей жизни…

Никита

— Тварь! Сука! — взвыл, стиснув, до отпечатка на коже, металлическую зажигалку. — Ты уверен, что это был он?!

Дима затянулся, и облокотился об угол рабочего стола.

— Я заподозрил его почти сразу, но не хотел говорить, не имея доказательств. Сам подумай… Он уехал заграницу спустя несколько дней после смерти Джонсона. Так? В это время к нему было не подкопаться. Когда ты заявил свои права на пост мэра, ублюдок вернулся…. - тяжело выдохнул и ткнул окурком в пепельницу, сжимая фильтр в пальцах. Изучающе на меня посмотрел… Реакцию читает. Весьма разумно. — Сейчас он снова набивается в союзники. Слепая жадность… Он так спешил обустроить себе место под солнцем, что проявил неосторожность. Наверное, впервые за всю жизнь. Теряет хватку… Не знал, у кого выведать инфу пытался…

— Подробнее. — прохрипел поддельно спокойным тоном, сузив от безумной ярости глаза

Дима сделал ещё один глубокий вдох…

— Илья расспрашивал у нашего человека, не доведался ли ты, кто проинформировал Скотта о вашем возможном местонахождении. Это вызвало подозрение. Копнули… Оказалось, что под влиянием обильного количества виски этот завсегда сдержанный парень становится очень болтливым. И далеко не всегда перед теми, кому стоило бы доверять. Он не совсем осознавал, насколько расширились твои связи за последний год. В общем, да, он себя выдал… Тогда он спелся с Джонсоном, считая, что тебе в этой битве ничего не светит. И сдал вас.

Стиснул до боли пальцы… Веки нервно сжались. Глубоко дышу, чтобы не разнести к чертовой матери весь этот кабинет!

— Как?! — прохрипел с характерным присвистыванием, мотивируя к пробуждению все скрытые грани разума. — Он же ничерта не знал!!!

Подельник скрестил руки, и посмотрел на меня с особым… Сожалением…

— Он и не знал. Ему рассказали…

— Кто?! — от нечеловеческого завывания по комнате разнеслось эхо. Я вжал ладони в стол, и лакированная поверхность проскрипела. Ещё немного, и, казалось, материя протрещит по швам.

— Кирилл… Кирилл Домбровский.

**************

— Пошёл прочь! — фыркнул гневно ошалелому секьюрити, когда громоздкий мужчина протянул мне руку, желая осведомиться в наличии приобретенного билета. Остался ведь один, на весь город, не знавший, с кем имеет дело! От яростного взгляда охранник нервно вжал голову в плечи, и уже сомневался, стоит ли продолжать спорить с надменным гостем, но я вдруг вспомнил, что парень просто делает свою работу… Не его вина, что все внутри меня вскипает!

Вздохнул раздражённо, закатил глаза. И протянул лоскут бумаги, с указанным местом и временем концерта… Признаюсь, была причина на то, что я не хотел давать в руки постороннему человеку этот ничего не значащий отрывок! Потому… Что для меня он значил слишком много… С того времени, как я последний раз касался взглядом своей девочки, прошло больше года… И сегодня, вопреки всем обстоятельствам, мне снова, хоть и с большого расстояния, хоть и на один момент, предстоит увидеть…

Сказать, что я ждал — не сказать ничего! Всё тело пробирала дрожь, не позволяющая держать равновесие. Душа устроила дикий пляс, вырывая обрывки дыхания, будто меня подбрасывает на американских горках. Нервно сжимал-разжимал пальцы, перебирая связку ключей… Хоть как-то прийти в себя! Немного обуздать чувства! Те несколько секунд, что понадобилось гардеробщице на изъятие с вешалки номерка — плыли целую вечность…

И умом то я понимаю, что не за этим здесь. Знаю, ещё слишком рано нагло являться перед ее глазами, и молить о присутствии ангела в моей никчёмной жизни! Я сделал недостаточно… Слишком мало… Вчера Илья поплатился сполна за содеянное. Как я и обещал, он испытал гораздо больше боли, чем спустивший курок англичанишка! Он раскололся почти сразу, как только тяжесть моей подошвы впечатала золотые перстни в его мясистые пальцы! Я стоял на них, перебирая весом, а он визжал, неистово, и говорил, как всё было, в тот роковой день…

Подтверждение слов Димы до сих пор отдается эхом… Кирилл Домбровский. Этот ублюдок, которого я считал чуть ли не братом, ради собственных эгоистичных чувств рискнул не только моей жизнью… Он рискнул жизнью Канарейки! Женщины, которой хотел обладать больше, чем желал ей счастья… Чем желал ей возможности дышать! И сегодня я здесь за тем, чтобы вернуть ему долг. По воле случая здесь будет и она. Я лишь одним глазком посмотрю… Сердце встрепенулось, гулким стуком разнося по телу тяжесть. Прикрыл веки… Дыши глубже. Ты не имеешь права сейчас вмешиваться в течение её жизни. Возможно, позже… Но, не сейчас.

Вместительный зал забит. Многочисленная толпа отравила своим присутствием кислород. Встал в проходе, не имея представления о том, как пролавировать между столпившимися праздными зеваками. Ухмыльнулся… Да ради того, чтобы ближе её увидеть, я бы прорвался и через бетонную стену! Раскидаю всех к чертовой матери! Если хоть кто-то станет для меня помехой…

Иду напролом, и, словно ощущая мой дикий норов, мне уступают дорогу. А те, кто не имеет способности читать людей… Им же хуже. Я не остановлюсь. Нет такого повода, что может остановить меня на пути к любимой. Третий ряд. Хочу сделать ещё один рывок. Ещё ближе. Ещё ощутимее. До боли родной, любимый запах услышать… Коснуться взглядом к ее силуэту… Такому утонченному… Изящному…

В этот момент по залу разливается музыка… Вступление. Начало. Начало самой сладкой пытки. И я замираю. С бокового кармана на сцену выходит Она… Само великолепие! Та же, что и в день нашей первой встречи! С одной лишь разницей… Нет в её походке, выражении лица, прямой осанке, даже отклика безродной, неуверенной в себе, запуганной малышки… На сцену гордо вышла королева! Прекрасная, как воплощение самих небес! Нежная, как бутон розы… И неприступная, как ее шипы… Я забыл, как моргать. Застыл, упиваясь ею. Снова с ума сошел… Элен. Она встала возле микрофона. И я уже приготовился слушать, вторя губами первые слова. Только… Слова не прозвучали! Что пошло не так? Я знаю… Малышка, родная душа, ощущала меня так же отчётливо, как я ощущал её! Оставила аппаратуру… Подошла к краю сцены, и плевать ей было! На всё! На всех! Она впивалась взглядом в толпу. Замер. Ищет… Бегает по рядам. И находит… Один момент, позволивший соприкоснуться нашим взглядам! Утонуть в чернеющем блеске темно-карих глаз. Захлебнуться своей любовью! Ради этого момента я отдал бы все, что имею, заведомо! И она его оборвала…

Часть меня, самая эгоистичная, бессознательная, так желала броситься к ней! Запрыгнуть на сцену, сжать её хрупкое тело в своих руках, и утащить прочь! Просто, забрать своё! Она — моя! Ещё момент — и зарычу! Я же зверь! Вижу то, чем хочу обладать больше жизни, и не могу забрать себе! Держусь… Стою… Она оборачивается, и смотрит за кулисы. Ведёт рукой, и музыка стихает… Что ты решила, королева бала? Садится за фортепиано… Накрывает пальцами комбинацию клавиш… И… Небо! Что же ты делаешь, маленькая?

Я эту мелодию…. Эти слова…. Через себя пропускаю…. Вторю им. И плачу. Я помню… Слышу, Родная! Чувствую, что ты хочешь мне сказать! Моя жизнь… Моя зависимость…слёзы застилают глаза… Неясно вижу. Пытаюсь их смахнуть, чтобы не пропустить ничего! Ни единой секунды! И нахожу глазами её слёзы… Горячие. Сияющие. Болезненные, как мои…

Не чувствовать пульса, но слышать, как сердце

Прибавило мощных ударов частоты.

Да моё сердце сейчас напрочь из груди выскочит! И, чёрт меня дери! Её тоже! Как? Как знаю это?! Да она же моя настолько, что у нас даже боль одна на двоих! Жизнь одна на двоих! Одно сердце! Оно так громко бьётся, потому, что бьёт за меня, и за неё…

Ещё несколько слов… Ещё несколько нот… Любимая, скажи, как я могу остановить время?! Что могу сделать, чтобы эта песня не кончалась?! Ничего не могу… Бесполезный, жалкий болван! Не способный ни на что!!! Веду ладонью к ней… Хочу дотянуться. И не справляюсь. Прежде, чем визуально погладил издали дорожку солёной влаги — с её мягких губ слетели последние слова… И пальцы соскользнули с клавиш фортепиано.