Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра (СИ) - Устинова Мария

— Думаешь, он тебя оставит в живых, когда все закончится? Подожди…

Андрей не заметил момента, когда Шелехов набросил удавку.

Тонкая, из нейлонового шнура, она скользнула по беззащитно открытой шее и впилась в кожу, когда старый друг затянул петлю. Дыхание перехватило. Он дернулся всем телом, забыв о боли в солнечном сплетении, усталости, и об отказавших запястьях. Выгнулся, инстинктивно рванул руки, но разорвать стяжку не смог. А через секунду противоположная дверь распахнулась, на ноги ему навалился второй. Вспыхнула паника — они убьют его вдвоем!

Стрелять они боятся. Задушат и бросят на заднем сиденье.

Андрей захрипел. Инстинктивно пытался вдохнуть — а дышать нечем. Грудь дергалась в болезненных попытках. Как мучительно умирать без кислорода… Это не пуля, которая оборвет все, по опыту Андрей знал, что это долгая смерть. Дергался, сколько мог: ногами и всем телом, пытаясь выбраться из-под двух удавливающих его мужчин. «Невозможно!» — билась в голове паническая мысль. Был бы не связан, был бы Шелехов один… Невозможно!

Шелехов сосредоточенно сопел над ухом.

— Сам накосячил. Потерпи, Андрюха, — Сергей говорил спокойным, хоть и перегруженным от усилий голосом. — Сейчас пройдет.

Он просчитался.

Торопился спасти Лену — ошибся. Нужно было завязать перестрелку, поддерживая огонь, увести их от нее и ребенка. Нужно было первым Шелехова мочить!

Перед глазами все смазалось, поплыло и окончательно потемнело.

Внутри осталась выжженная пустыня без эмоций и мыслей. Исчез страх. Даже жизнь не подытожишь — у этой черты ничего нет, кроме пустоты. И тела он больше не чувствовал. Боль стихла. Теряя сознание, он думал о Лене. Как она ждет, качая малышку, ни о чем не подозревает. Хорошо, что это происходит здесь и сейчас. Не видит этого. Он ожесточенно боролся, цепляясь за реальность. Потеря сознания гарантированно означала смерть. Его добьют. И если люди Каца видят — они не вмешаются.

Но тут же пришла спасительная мысль, расставившая все по местам.

Казнь займет время.

Чтобы убить его, нужно минут двадцать-тридцать. С надрывом Андрей думал о Лене и дочке — теперь уже только ее. Шанс не выгорел. Ну и что. Будет он жив или нет, ее успеют увезти и спрятать.

Затем перед глазами вспыхнуло видение: Дина.

Она улыбалась, что-то говорила ему. Ей было двадцать лет, как Оксане. Возможно, это и была она, просто, умирая, Андрей этого не понял.

Услышал детский плач.

На миг вновь ощутил горящие мышцы и даже удивился — что с ним, откуда адское напряжение, разве человеческое тело на него способно?

Пришла мама, за ее спиной был свет.

Ее сменил изломанный рацией голос. Залпы. Командир просит коридор для раненых… «Андрюха, ты же сможешь?..» «Кто слышит, БМПшку подбили…»

Несколько секунд лоскуты жизни бессмысленно сменяли друг друга в агонизирующем мозге.

Затем все пропало.

Я по глазам видела, охранник об Андрее что-то знает. Ничего не ответил — спасибо, дверь не захлопнул.

Это что-то плохое…

Я разбираюсь в человеческой мимике. Он может быть бесстрастным профи, но блеск в глазах, прямой рот и напряжение между бровей говорили, что охранник пытается не выказать чувств. Не хмурится, не поджимает губы, не делает ничего, что выдаст негативную реакцию.

— Что с Андреем? — повторила я, голос сорвался, получилось стыдно и истерично.

Зазвонил мобильник. Тот мгновенно ответил.

— Да? — только начав слушать, дал знак — поднимайтесь, уходим.

Бросая на него встревоженные взгляды, я привстала с малышкой на руках. Мне собраться не дали — сами побросали вещи обратно в пакет, помогли одеться и вывели на улицу. Пока вели к машине, телохранители озирались, словно нам что-то угрожало.

— Что происходит?

Меня игнорировали.

— Где Андрей? — спросила я, пока меня усаживали в машину.

Мне ничего не говорили, только выполняли свою работу — везли клиентку в безопасность.

Разговоры в контракт не входят.

— В аэропорт, — велел старший охранник и, наконец, соизволил со мной заговорить. — Вы вылетаете сейчас, господин Кац ждет вас.

— Куда меня везут?

— Он объяснит сам.

Я ждала обычной схемы и прикидывала, как буду проходить регистрацию на рейс — документы мне не отдали. Отдаст Кац в аэропорту? От нервов мерзли пальцы. Мне так и не сказали, куда лечу. Не сказали, что будет дальше… И Андрея нет, чтобы, как всегда, успокоить, убедить, что все обязательно сложится и мне не о чем волноваться…

Проигнорировав парковку, джип смело направился к воротам, и через несколько минут мы оказались на территории аэропорта. Со служащими разговаривал телохранитель спереди. Он же показывал ксерокопии документов. Все работало быстро.

Я впервые была на летном поле в частой машине. Все в огнях. Прожекторы на вышках заливали все вокруг светом. С любопытством и страхом смотрела на пассажирские самолеты. Джип медленно двигался по бетону мимо огромных Боингов. Ночь, но терминал полон. Сквозь огромные светящиеся окна, блуждающие по залам ожидания люди выглядели крошечными.

Остановились мы у трапа небольшого реактивного самолета. Мне открыли дверь и помогли выбраться. С губ слетел пар. Я наклонилась, прикрывая собой спящую дочь от ветра. Мужчины помогли мне подняться по трапу. Мои вещи несли следом.

На вершине трапа меня встретил другой человек, думаю, тоже из штата Каца. Он был похож на предыдущих, одет так же. Сопровождала его женщина в форме бортпроводницы.

Я обернулась, в последний момент оглядывая терминал и летное поле, темноте в клочковатых облаках. Низкую луну, выглянувшую в разрыв. Скоро снова пойдет снег. Джип, замерший с открытыми дверями у трапа. Где-то неподалеку запустились реактивные двигатели и воздух наполнился надсадным гулом. Влажные щеки кололо от мороза.

— Прошу вас, — донесся голос бортпроводницы.

Телохранители передали меня и сбежали по трапу.

Я не хотела заходить в самолет.

До последнего надеялась — глупой детской надеждой, но все же, что Андрей придет. Успеет чудом к трапу и сядет со мной в самолет. Тогда с сердца упал бы камень. Или скажет — все в порядке, я решил проблемы. Как тогда он уладил их с Власовым. Он же смог, правильно? Слезы кололи лицо ледяными иглами.

— Госпожа Макова, поторопитесь!

Мужчина подхватил меня и направил в салон самолета. Бортпроводница заторопилась по проходу.

Госпожа Макова. Наверное, так принято обращаться к женщине, которая летает за границу частным самолетом. Я шла по проходу, а в глазах копились слезы. Ног не чувствовала, и навалилось такое бессилие, что Анюта стала казаться в два раза тяжелее.

Каца я увидела в глубине второго салона. Остановилась. Салон отличался от тех, что бывают в больших самолетах. Лаконичный, но шикарный интерьер. Четыре светло-бежевых кресла вокруг стола. Кац сидел спиной ко входу. В сером костюме, с красивой стрижкой — он выглядел здесь органично. Как человек, привыкший к частной авиации, большим деньгам и роскоши. Я оробела на минуту. Он смотрел без эмоций, рот мрачный, а глаза цепкие — словно деньги про себя считает. Из рукавов выглядывали белоснежные манжеты с запонками. Я таких людей только в кино видела. Казалось невероятным, что у Андрея есть такие знакомства…

— Садитесь, — сказал Кац. — Мы взлетаем.

Мне помогли расстегнуть и снять пальто, протянули руки к ребенку, но я не дала.

— Малышку нужно пристегнуть, — сказала девушка.

Я заметила на одном из кресел приспособление, похожее на автомобильное. Села у иллюминатора, девушка помогла с Анютой. Я положила ладонь на одеяло, чтобы чувствовать контакт.

Прозрачный, немигающий взгляд Эмиля всю душу наизнанку выворачивал.

Мне хотелось выбежать отсюда. Но трап убрали, и джипа уже не было. А через несколько минут самолет вырулил на взлетную полосу.

Частный самолет разбежался легко и быстро. Меня вжало в кресло, от неожиданности я вдохнула ртом. Шасси оторвались от бетонки, полоса и трава за ней резко накренились, когда самолет пошел вверх. Заложило уши. Самолет интенсивно набирал высоту, и Анюта расхныкалась сквозь сон.