Всё разрушающий прибой (ЛП) - Лонсдейл Кэрри

Выпучив глаза, я сделала вдох. Легкие судорожно сжимались от недостатка кислорода. Я попробовала еще раз. Ничего.

Я схватилась за горло, пальцы впились в шею. Мой взгляд бешено метался по кухне. Я не могла позвать на помощь. Не могла дышать. Не могла двинуться с места, хотя понимала, что должна бежать наверх к Оуэну. Мое тело хотело лишь одного. Кислорода. И не могло его получить.

Инстинктивно я сжала руку в кулак. И ударила в живот снизу вверх. Сделала это еще раз. И еще. Кусок мяса не сдвинулся.

Жуткая боль обожгла грудь, словно лесной пожар, распространяясь по всему телу. Легкие напряглись, казалось, они вот-вот взорвутся. Мышцы горели.

Помощь. Мне нужна помощь. Я ошалело огляделась вокруг, мой взгляд упал на кухонный стол. Я бросилась к нему и упала на спинку стула, тяжело приземлившись на кулак, прижатый к животу. Ничего. Я сделала это снова.

И снова.

И снова.

Глаза слезились, голова кружилась, колени подгибались. Я сползла на пол, дернув ногами вперед и толкнув стул в стол. Стакан с водой перевернулся и упал на пол, разбившись рядом с моей головой. Осколки стекла разлетелись по сторонам, попав мне в лицо, и вода просочилась в волосы.

Вытянув одну руку в сторону лестницы, другой я хлопала себя по животу. С каждым разом удары становились все легче и медленнее. Слабее, пока у меня больше не осталось сил двигаться.

Издалека я услышала свое имя. Кэсси звала меня. Чайник засвистел, микроволновка запищала. Время вышло.

Я повернулась лицом к лестнице, в глазах потемнело, и комната исчезла. Мне стало холодно.

А потом я больше вообще ничего не чувствовала.

31 глава

Пятница, ближе к полудню.

Я сделала вдох и почувствовала запах жасмина. Медово-сладкий. Ещё один вдох, и у меня перехватило дыхание, как будто я взлетела вверх, а затем резко опустилась вниз. Я захихикала. И почувствовала себя счастливой.

Затем открыла глаза. Их защипало. Я несколько раз поморгала, привыкая к солнечному свету. Вокруг всё было ярко-белым и размытым, словно я слишком долго плавала в бассейне с хлорированной водой.

Я сидела на качелях под дубом, растущем на зелёном холме. Доска под моими бедрами была грубой, а веревки, толстые переплетенные бечевки, за которые я держалась, напоминали канаты, использовавшиеся на старых кораблях. Веревки тянулись к небу и обвивались вокруг толстой ветки надо мной.

Я раскачивалась вперёд-назад, неспешно покачиваясь в ленивый полдень, как дюжина китайских колокольчиков из морского стекла, которые украшали дуб над моей головой. Они танцевали и играли нежную мелодию, похожую на звон бокалов в ресторане.

Я продолжала раскачиваться вперёд-назад, не помня, чтобы отталкивалась ногами от земли. Я также не могла вспомнить, как оказалась здесь, на этом холме. Просто находилась тут. Босиком, с ярко-коралловым лаком на пальцах ног. Мои пальчики выглядели такими красивыми, а лак сверкал на солнце. На мне было платье из шифона ярко-желтого цвета. Подол колыхался вокруг ног, когда я взлетала вверх, вытягивая ноги в прекрасное лазурное небо. Пушистые белые облака плыли по нему словно зефирки в какао.

Моя улыбка стала шире, глаза закрылись, и я подставила лицо солнечному теплу. Было так приятно, температура воздуха идеальной, как в те весенние дни, когда я растягивалась на песке, чтобы погреться на солнышке и прогнать озноб, зародившийся зимой.

Мне не хотелось покидать это место. Мне нравилось сидеть на холме, возвышаясь над окрестностями, откуда было видно на многие мили вперёд. Холм был круглым и высоким, словно морской вал. Я чувствовала себя в безопасности и любимой, хотя была одна, что казалось неправильным.

Я опустила ноги, коснувшись пальцами земли. И нахмурилась. Почему я была одна? Кто-то должен был быть со мной. Это счастливое место. Куда все подевались?

Я потерла лоб и поморщилась. Мысли путались, словно в тумане.

Из-за дерева появилась маленькая девочка с длинными светлыми волосами и глазами цвета морской волны. Она была похожа на меня в детстве. Девочка засмеялась, звонко и восторженно. Она помахала рукой и побежала вниз по холму, сжимая в руках плюшевого мишку.

— Подожди! — спрыгнув с качелей, я побежала за ней. Но остановилась. Грудь сдавило, а сердце бешено заколотилось. Колокольчики звенели всё громче. На дереве их было больше, чем раньше. Откуда они взялись?

Казалось, они пели: «Не уходи».

Я вернулась к качелям и села. Меня охватило неприятное чувство, и я поняла, что, если бы последовала за девочкой, то не смогла бы вернуться на свой холм.

Мне нравился мой холм и мои качели.

Оттолкнувшись от земли, я вскинула ноги и откинулась назад. Снова дернула ногами, взлетая всё выше и представляя, как мои пальцы касаются плывущих по небу зефирок.

И засмеялась. Колокольчики засмеялись вместе со мной. Такая красивая музыка. Птицы пели, пчелы жужжали. Крошечные, порхающие насекомые парили над нарциссами в траве.

Затем все звуки стихли, как будто кто-то выключил магнитофон. Единственным звуком был скрип натянутых канатов качели, трущихся о древесную кору.

Я прислушалась, пытаясь услышать хоть что-нибудь. Ожидание сдавило грудную клетку. Я ждала и ждала.

Стеклянные колокольчики зазвенели. «Это твоя вина».

Холодок пробежал по спине, рассеивая ожидание. Я опустила ноги на землю и замерла.

После первого перезвона последовал второй. «Это твоя вина».

Я навострила уши. Выпрямилась и посмотрела в сторону небольшой равнины, которая располагалась между моим холмом и следующим. На холме появилась фигура человека, его тень была длинной и худой, костлявый палец упирался в склон.

Человек приблизился, его тень стала короче. Звон колокольчиков разнесся по долине, непрерывно предупреждая. «Это твоя вина. Твоя вина. Твоя вина».

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я соскочила с качелей и обошла их, чтобы они послужили преградой между мной и идущим ко мне мужчиной. Мне не нравился этот мужчина. Я не хотела. чтобы он находился на моем холме.

— Уходи, — прошептала я, затем закричала. — Уходи!

Он не повернул назад. Не остановился.

Тепло разлилось по позвоночнику. Во рту образовался электрический разряд.

— УХОДИ!

Мужчина указал на меня пальцем.

«Твоя вина. Твоя вина».

Морское стекло яростно раскачивалось над моей головой словно тысячи пивных бутылок, дребезжащих на полках во время землетрясения. Шум стоял оглушительный.

«Твоя вина. Твоя вина. Твоя вина».

Я зажала уши ладонями. Бесполезно. Шум был слишком громким. Звон колокольчиков отдавался в моей груди. Я чувствовала этот звук каждой клеточкой своего тела, словно стояла в первом ряду во время кислотного рок-концерта. Мои внутренние органы вибрировали, вызывая панику.

Мужчина подошел ближе, широкие шаги ускорились. Я разглядела его мятые коричневые штаны и рубашку на пуговицах, испачканную, словно он катался в грязи или попал в аварию. Его руки сжались в кулаки, а редкие волосы на макушке развивались над головой, как флаг.

То, как он двигался, его целеустремленная походка, сердитое выражение лица, всё это казалось мне знакомым, вызывая старые воспоминания. Неприятные, тяжелые воспоминания.

Мои ладони вспотели, колени и ноги покрылись испариной. Я увидела его налитые кровью глаза, почувствовала запах пивного перегара в его дыхании.

И простонала:

— Отец?

«Твоя вина».

Китайские колокольчики разлетелись вдребезги. Осколки стекла посыпались вокруг нас, разрезая мне кожу. Я закричала.

Он просунул руки между канатами качелей и вцепился мне в горло. Я царапала ногтями его запястья, дергая за рукава. Сжимая мне горло, он надавил большими пальцами на гортань.

Я сделала вдох. Легкие сдавило, горло сжалось в конвульсии, но воздух не поступал.

Я задрожала и постаралась снова вздохнуть. Ничего.

Мои глаза выпучились от нарастающего напряжения. Кровь грохотала к ушах, шум был оглушительный, как ураганный ветер в туннеле.