Змеиный мох (СИ) - Рябинина Татьяна

Мы оба понимали, что пройдет какое-то время и эти страсти-мордасти подулягутся. Будет полная гармония, но уже без такого накала. И старались взять все, что можно. Пока можно. Абсолютно открыто, без тени стеснения.

Я бы не призналась никому на свете, кроме Дениса, - хотя он и так это знал, - что секс был одной из двух вещей, которые помогли нам притереться друг к другу. Секс и Рик. Причем именно в этой последовательности. Не будь у нас такого улетного секса, возможно, и не удалось бы. Да, наверняка в корне неверно, когда отношения начинаются с постели и строятся на этом фундаменте, но… все же важен результат, не так ли?

В Сочи я сказала Денису, что он меня совсем не знает, но это было обоюдной правдой. Я его тоже не знала. Только то, что он рассказал, когда в дождь вез меня домой. Что-то нахватанное извне по обрывку. Свои собственные впечатления о нем. Но не более того. В Сочи нам тоже особо было не до разговоров. И по дороге в Питер. И уж точно не в первую ночь – ту самую, которая становится испытанием для любого собачника, принесшего домой щенка. Все внутри переворачивается, когда ребенок скулит и просится к тебе, а надо проявить твердость и не взять его в постель.

Мы справились. Точнее, Денис справился. Потому что я готова была разрыдаться, когда Рик – так мы сократили его ужасное имя Рикстайлер фон Шварцнимфеншлосс – раз за разом с отчаянным скулежом оказывался у нашей кровати, а Денис вставал и методично относил его на лежанку в гостиной. Через десять минут все повторялось.

К вечеру, когда Денис вернулся с работы, я уже почти созрела для психушки. Весь день, засыпая на ходу, пришлось бродить за Риком с рулоном бумажных полотенец, радуясь, если успевала засечь его беспокойство и усадить на пеленку. Готовила щенячью еду («Никаких кормов, будет жрать, как нормальная служебная собака!»). Вытаскивала из пасти Рика вещи, которые не успели убрать, и к вечеру мои руки и ноги были покрыты мелкими красными точками – следами зубов. Он хотел играть, а игры у щенков заключаются в том, что они кусаются.

- Так, - сказала я, встретив Дениса в прихожей. – Ужин готов, но извини, я еду домой. Тупо выспаться, потому что уже три ночи не спала. Приеду завтра утром.

Он не стал возражать, хотя спал ровно столько же. На следующее утро я вернулась с вещами и потом заезжала домой где-то раз в неделю. А потом и вовсе сдала квартиру.

Вскоре Рик стал приходить к нам с воплями уже всего по несколько раз за ночь, а не постоянно. Наконец-то мы смогли заняться друг другом! Впрочем, долго удовольствие не продлилось: очередная порция скулежа застала нас на подступах к кульминации. Вот тогда-то мы и стали практиковать быстросекс, подобрав такую технику, которая позволяла достичь разрядки за несколько минут. Сначала воспринимали его как временный суррогат, но потом и в этом обнаружилась своя прелесть. Эдакий концентрат.

Незаметно пролетел месяц. У Рика встали уши, он весил уже пятнадцать килограммов – на руки не возьмешь. А еще отчаянно линял, избавляясь от щенячьей шерсти. Выждав положенное время после второй порции прививок, мы начали выводить его гулять. Перед работой Денис, днем я, а вечером, на ночь – вместе. По набережным или в Покровском сквере. Набегавшись, Рик вырубался до утра.

И вот тут-то, когда стало полегче, все и вылезло.

Я всегда относилась скептически ко всем этим гороскопным бредням. Ну да, иногда у кого-то что-то подходило под описание характера по знаку зодиака, но я не воспринимала всерьез. Каких только совпадений не бывает. Я, например, почти ничем не напоминала настоящие Весы, разве что склонностью к самокопанию и рефлексиям. Но Денис… это был Козерог до мозга костей. Просто воплощение абстрактного сферического Козерога в вакууме. Он собрал в себе все классические черты этого упрямого чудовища, и положительные, и отрицательные.

Педант и зануда. Скрытный, замкнутый, внешне холодный. Чего стоил один  его фирменный ледяной взгляд с волчьим прищуром! Хотя и прорывались сквозь этот панцирь порою такие страсти! Когда мы ссорились – а на первых порах это случалось нередко, - все могло быть похоже на извержение вулкана. Как в тот день, когда орали друг на друга у него в кабинете. Но чаще, обидевшись на что-то, Денис уходил в себя. Молчал часами. Мои попытки помириться натыкались на непрошибаемую стену. Зачастую я даже понять не могла, что случилось, и впадала в полное отчаяние. Потом он отходил, мы начинали разбираться, и оказывалось, что дело выеденного яйца не стоит.

Но разговаривать по душам нам было трудно. Каждый сидел в своем прозрачном пузыре и смотрел оттуда на другого. Не зря мы столько времени не могли сказать две фразы, которые разрешили бы все недоразумения. Потому что считали: ну как же я скажу, если не спрашивают. Моя исповедь в Змеином мху ничего не значила. Я рассказывала о себе не ему. Он был лишь свидетелем моего душевного стриптиза, направленного в мировое пространство.

Бывали дни, когда меня бесило в нем все. И тогда я недоумевала, что же такого нашла в нем? Что притягивает и держит, заставляет отбрасывать горы пустой породы в поисках золотой искры? Что я люблю в нем?

Я знала, этот человек меня никогда не подведет, можно положиться на него полностью, без колебаний. Если пообещает – сделает, даже если для этого придется расшибиться в лепешку. Отдаст мне последний кусок хлеба, последнюю рубашку, вытащит из горящего дома, рискуя сгореть. Чувство долга, ответственности в нем было развито настолько, что иногда вредило ему самому. Я завидовала его воле и целеустремленности, хотя и сама была женщиной, вроде, не слабой. Из таких людей нередко получаются вожди и религиозные фанатики, но у него, к счастью, имелся некий внутренний стоп-кран.

Несмотря на то, что он порой меня раздражал, я уважала его и восхищалась. Оставив, конечно, за скобками ту историю с Алисой. Ну да, и на солнце есть пятна. Но при этом допускала, что жена ушла от него не только потому, что надоело жить на заставах. С Денисом было трудно. Очень трудно. Притираться к нему, привыкать, приспосабливаться – это была работа.

Вот когда я наконец поняла, зачем понадобилось мое бегство к морю. Иногда делаешь какие-то вещи и объясняешь их себе, а потом проходит время, и понимаешь, что они нужны были не для этого. Или не только для этого.

Я ведь еще там, толком его не зная, думала, что с ним будет нелегко. Но… хотела быть с ним. Хотела, чтобы мы стали одним целым, а не просто двумя особями, которых по какой-то неведомой причине тянет друг к другу.

Рик стал фокусом, сосредоточившим на себе наше общее внимание. Хотя относились мы к нему по-разному. Как-то раз я возмутилась, что Денис с ним слишком строг, и получила в ответ довольно резкое:

- Не вздумай вмешиваться, Надя. У собаки только один хозяин. Рик может тебя любить, но подчиняться должен мне одному. Безоговорочно.

- Ты и с детьми так будешь обращаться? – вспыхнула я.

- Не путай жопу с пальцем, - отрезал он. – Это для тебя Рик ребенок. А для меня нет. Он мне друг, но в то же время – подчиненный. Я командир, он солдат. Скажу, в огонь или в воду - он пойдет. Не за страх, а за совесть. По любви. Так воспитывают служебных собак, а не диванные подушки. Запомни, мы для него – стая, в которой я – вожак. Придет время, когда он попробует это положение изменить. Через это все собаки проходят, это норма. Инстинкт. И тогда, извини, я буду очень жестко ставить его на место.

Тем не менее, из-за Рика мы время от времени ссорились. И тогда на первый план выступал секс. Нет, мы не сливали в него свое недовольство, не выпускали таким образом пар. Просто это были моменты, когда мы полностью раскрывались, не только телом, но и душой. А потом хоть и уползали каждый обратно в свою раковину, но все же оставляли створки чуть более приоткрытыми. Все больше и больше. Пока вдруг не оказались вдвоем в одной раковине. Все так же за семью печатями для внешнего мира, кроме немногочисленных друзей, и абсолютно распахнутыми друг для друга.