Джилл Шелвис - Все дело в любви

Но с другой стороны, если не рассказать, а с сестрой что‑то случилось… и Тара решилась.

— Хлоя сегодня не ночевала дома.

Сойер и глазом не моргнул, но все же что‑то изменилось его лице.

— А должна была?

— Да.

— Она была вчера в горах с группой скалолазов.

— Возможно, — осторожно подтвердила Тара. — И что?

— Этим утром я арестовал одного из них.

О Боже.

— А кого и за что?

— Тодд Фицджеральд. Он находился в состоянии алкогольного опьянения в публичном месте.

Ну конечно, Тодд. Тара вздохнула, и Сойер оттолкнулся от стены.

— Я сделаю пару звонков.

Она понимала, о чем он говорит. Он позвонит в участок, в больницу, в морг. Но прежде чем он вышел за дверь, появилась Хлоя с дикой прической, горящими глазами, во вчерашней одежде и с туфлями в руках.

Сойер с укором посмотрел на нее.

— Даже не начинай, — воскликнула она и, прихрамывая, прошла мимо него.

Он внимательно осмотрел ее тело.

— Ты в порядке?

Она повернулась и поймала его взгляд.

— Я всегда в порядке.

Повисла неловкое молчание, и Тара не знала, чем помочь.

— Слушайте, офицер, вам что, нечем заняться? — спросила Хлоя.

Сойер покачал головой и направился к двери.

Тара с укором посмотрела на Хлою, и Хлоя вздохнула.

— Сойер, — сказала она извиняющимся тоном.

Сойер открыл дверь.

— Рад, что ты дома и в безопасности.

— Мы ходили в горы, — сообщила она его широкой напряженной спине. — У нас закончился бензин, и пришлось ждать, пока рассветет, чтобы поймать попутку.

Он посмотрел на нее.

— Вы были на территории заповедника, а находиться там незаконно.

— У нас закончился бензин, — повторила она.

— А сотовый телефон? Ты его потеряла?

Хлоя театрально вздохнула.

— Я забыла телефон дома. Понял? А у Ланса телефона вообще нет.

Сойер пристально посмотрел ей в глаза.

— Ты была с Тоддом?

— Ну какое‑то время была.

— У него был телефон.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что сейчас этот телефон лежит в пакете с его личными вещами, поскольку сам Тодд сидит в камере предварительного заключения.

— Ты что, его арестовал, в самом деле?

Сойер не сдвинулся с места и с осуждением сказал:

— Он вломился в магазин хозтоваров в пять утра, перевернул три прилавка и помочился на кассу. А вы с Лансом, похоже, самоубийцы.

— Но ему правда нужно было выбраться в горы. Я ему не нянька, чтобы указывать, что делать, а чего не делать.

— Боже правый, Хлоя! А если бы у него случился приступ! Его заболевание не какая‑нибудь простуда!

— Ты думаешь, он этого не знает?

— А что ты знаешь об этом? Всегда ли работает ингалятор? Не думаю. Только не говори мне, что у тебя ни разу не было приступа астмы во время скалолазания.

— Ну ничего ведь не случилось, — возразила Хлоя. — Так что я не понимаю, чего ты так бесишься.

— А я не бешусь, — донеслось от двери. Лицо его ничего не выражало. Настоящее лицо полицейского. — Если бы я бесился, это означало бы, что между нами есть какие‑то чувства.

Хлоя долго смотрела на него.

— Что ж, офицер, простите, я ошиблась.

Сойер внимательно посмотрел на нее, затем чуть слышно выругался и вышел, не проронив больше ни слова. Когда дверь за ним захлопнулась, Хлоя медленно выдохнула.

— Боже правый, — сказала Тара в повисшей тишине. — Ничего себе напряжение.

— Даже не начинай. — Хлоя направилась прямиком к холодильнику.

— А кто еще там был? Только ты, Такер, Ланс и Тодд? — спросила Тара.

— Нет, Ланс привел с собой несколько друзей. Ну и как‑то все одно за другим пошло.

Сойер был прав. У них была вечеринка.

— А я думала, что каждый раз после секса ты оказываешься в больнице.

— Не было никакого секса. По крайней мере у меня. — Хлоя вздохнула. — Мальчишки в этом городе все дураки.

— Сойер не дурак.

— Так он и не мальчишка.

Тара наблюдала, как Хлоя умяла пирог, будто не ела целую неделю.

— А кто же он тогда?

— Слушай, Тара, неужели надо озвучивать очевидные вещи? Научись уже пользоваться Интернетом, как все нормальные люди. Там есть все и о наших отношениях тоже.

Тара рассмеялась, а Хлоя облегченно вздохнула.

— Я не хочу говорить об этом.

— Как типично для сестер, — заметила Тара.

— Ты о чем? — спросила Хлоя. — О жалости? От кого слышу — от самой скрытной сестры? — Не дожидаясь ответа, она поставила тарелку в раковину и направилась к выходу. — Я ухожу.

Оставшись одна, Тара вздохнула.

Да уж, пожалуй, иначе, как жалостью, это и не назовешь. Встряхнувшись, Тара стала готовить рулет, рецепт которого ей подсказала Миа. Она натирала сыр, когда одновременно открылись двери из холла и с улицы.

В одну дверь вошел Логан, в другую — Форд. Уровень тестостерона на квадратный сантиметр воздуха подскочил до невиданных высот. Оба смотрели друг на друга поверх ее головы.

— А, собутыльнички, — сухо сказала Тара.

— Я просто зашел помочь, — поторопился объяснить свое появление Логан. — Поскольку ты разучилась готовить.

— А как ты собираешься помочь? — спросил Форд. — Ты умеешь готовить?

— Ну… нет, но я могу помочь, — путано объяснил Логан, очаровательно улыбнувшись Таре.

— А я умею готовить, — заявил Форд.

Логан прищурился, и Тара почувствовала, что назревает новое поединок. Она слышала о состязании в «Любовном гнездышке» по сравниванию кубиков пресса. С одной стороны, она не могла в это поверить, а с другой стороны жалела, что не была свидетелем.

— Ладно, знаете что… — Она бросила Логану пустую сумку и подтолкнула его, длинного и мускулистого, к выходу. — Мне нужны яблоки. Ты ведь добудешь их для меня?

Форд, который выглядел сейчас большим и грозным великаном, с улыбкой прислонился к стене.

— Э нет. — Тара выпроводила его вслед за Логаном. — Ты тоже будь хорошим мальчиком. — Она закрыла за ними дверь, поставила рулет в печь, повернулась к двери и увидела удивленное лицо Миа.

— Я зашла убедиться, что у тебя все в порядке, — сообщила дочь.

— Беспорядок был возможен, но я его предотвратила. Статус‑кво установлен. Я живу достаточно скучной жизнью.

— Ну да, — засмеялась Миа. — Давай сегодня постараемся не сжечь завтрак.

— Клянусь, я хорошо готовлю! — воскликнула Тара. Ей очень хотелось, чтобы дочь поверила, что она действительно умеет делать что‑то хорошо. — Я испеку хлеб, это не займет много времени, а потом мы можем… — Тара с ужасом смотрела в окно. — Боже, что они творят?