Владимир Гурвич - Последний бастион

– А что ты думаешь сама?

– Мне не пройти.

– Почему?

– Там в жюри Дмитрий Юрьев.

– Но он же не должен был в нем участвовать.

– Его ввели в последний момент, кто-то заболел, вот и попросили. И мне по секрету сказали, что ему не нравится, как я пою.

Княгинин почувствовал беспокойство, он неплохо знал этого Юрьева, тот неоднократно участвовал в их совместных концертах. Он обладал непривычной для оперного певца то ли принципиальностью, то ли упрямством, его почти нельзя было ни в чем переубедить. На этой почве у них бывали даже стычки. Впрочем, это не мешало им с симпатией относиться друг к другу.

– Да, Юрьев это серьезно, – вынужден был признать Княгинин. – А ты не ошибаешься по поводу его мнения о тебе?

– Нет, тот, кто мне это сказал, знает точно. Папа, только ты можешь помочь. Вы же с ним почти друзья.

– Это далеко не так, доченька, мы всего лишь коллеги, которые иногда выступают вместе.

– Папа, я знаю, что он тебя очень уважает. Если я не выйду в финал и не займу там хорошее место, моей карьере конец.

Княгинин понимал, что дочь во многом права, неудач у нее больше, чем удач. И еще один неуспех, в самом деле, способен перечеркнуть все надежды на будущее. Его пронзила острая жалость к ней.

– Хорошо, я постараюсь что-нибудь сделать, – неохотно произнес он.

Княгинин понимал, что на этот раз все придется делать самому, нельзя послать с этой миссии Струмилина. Юрьев его так сильно терпеть не может, что когда певец выступал вместе с оркестром, тому приходилось прятаться, чтобы он бы его не заметил. Хотя в чем причина такого недоброжелательства, Княгинин не совсем понимал. Да, разговор предстоит не простой.

Виолетта соскочила с кровати и бросилась обнимать отца.

– Папочка, я знаю, ты у меня самый лучший!

Но он почему-то в этом был далеко не уверен.

Разговор с дочерью огорчил Княгинина, он было даже решил не заходить к сыну. Но затем передумал. Во-первых, нельзя позволять себе быть таким зависимым от своего настроения, во-вторых, с Павлом ему давно надо поговорить на разные темы. А он, Княгиным, под разными предлогами откладывает это мероприятие.

Сын лежал на кровати и слушал в наушниках музыку, поэтому Княгинин не мог узнать, какой репертуар Павел выбрал для прослушивания. Но он решил не спрашивать его об этом сейчас. Скорей всего полученный ответ станет еще одним поводом для расстройства. При виде сын даже не пошевельнулся.

– Можешь ненадолго прервать свое занятие? – спросил Княгинин.

Сын отложил наушники в сторону.

– Ты чего-то хочешь?

Манера сына задавать вопросы никогда не нравилась Княгинина, а сейчас его слова особенно сильно резанули слух.

– Я твой отец, поэтому всегда что-то хочу от тебя. Или тебе это кажется странным?

– Немного.

– Вот как? – удивился Княгинин. – И что в этом странного?

– Мы оба уже взрослые люди. У каждого своя жизнь.

– То, что взрослые, сомнений нет. Но ты не забыл, что работаешь в моем оркестре.

– Помню, папа.

Что-то странное прозвучало в голосе сына, но Княгинин решил, что пока не станет уточнять, что это может означать. Его не оставляло предчувствие, что Павел еще доставит ему неприятности.

– Ладно, про твою жизнь в моем оркестре мы еще скоро поговорим, – произнес Княгинин. – А сейчас хочу поговорить о другом.

– Знаю, о чем. О Наровлянской.

Проницательность Павла не слишком порадовала Княгинина.

– Да, о ней.

– Что задела? – Павел насмешливо посмотрел на отца.

– Не неси чушь. Просто эта дама сказала странные вещи. Вот хочется понять, чтобы это значило.

– Говорить странные вещи она умеет.

– Откуда знаешь?

– Я же кончил Музыкальную Академию. Или ты забыл?

– Тогда ты ее должен хорошо знать.

Павел отрицательно покачал головой.

– Она у нас не преподавала. Лишь пару раз читала лекции взамен заболевших преподавателей.

– И как?

– Очень интересно, слушали даже те, кто никогда не слушал никаких лекций. Мы даже просили деканат, чтобы она стала нашим постоянным лектором, но не вышло.

– Почему?

– А мне откуда знать. Может, она не захотела, может, деканат был против. Там знаешь, какие бывают преподаватели, пни и то полезней. Куда-то надо было их девать.

– Но это заведение славится качеством обучения, – не поверил Княгинин.

– Ха, – засмеялся сын, но почти сразу же стал серьезным. – Вообще-то, как повезет. Там есть хорошие преподаватели, есть так себе, а есть никудышные. Такая там странная политика, держат всех.

– Действительно странная. А какие были у тебя преподаватели?

– И плохие и хорошие. Всей твари по паре, – засмеялся Павел.

– Может, напрасно ты туда поступил, можно было выбрать другое учебное заведение.

– Не бери в голову, все нормально. Пределу совершенства все равно нет.

– Но это не исключает необходимости постоянного совершенствования.

Павел на мгновение задумался.

– Что-то похожее говорила и она. Так что ваши взгляды сходятся.

– Возможно, – пробормотал Княгинин. – Ты, кажется, говорил, что у тебя есть ее книга.

– Где-то завалялась. Поискать?

– Сделай одолжение. Любопытно, что она пишет.

Павел встал и стал рыться на книжной полке. Ему хватило пару минут, чтобы отыскать нужный том.

– Возьми, – протянул он отцу книгу. – Можешь не отдавать. Мне вряд ли она пригодится.

– Спасибо, почитаю. Не забыл, завтра репетиция.

– Такое разве забудешь, папа, – засмеялся Павел.

Дина любила минуты, когда она ни о чем не думала. Понятно, что мысли все равно приходили, по иному быть и не могло, но они не оставляли никакого следа, как легкое волнение ветра на поверхности океана. То были самые приятные секунды отдыха, и она с предвкушением ждала, когда они наступят, когда появится возможность пусть ненадолго отрешиться от этого мира. А в последнее время такое желание возникало все чаще, так как он все настойчивей и без всякого спроса лез к ней со своими скучными, унылыми, как осенний день, проблемами.

Она поймала такси, как обычно села на заднее сиденье. Откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Вот-вот должно было наступить блаженное состояние. Но прошла минута, другая, пять минут, а Дина все никак не могла в него погрузиться. Какая-то сила выталкивала ее из него.

Она открыла глаза, недовольно посмотрела на толстый затылок шофера, как будто бы он был виноват в том, что у нее ничего не получается. Сегодня она явно выведена из своего обычного состояния, а все из-за этой дурацкой радиопередачи. После ее окончания прошло уже больше получаса, а ее не оставляет чувство, что она все еще находится в студии и ведет дискуссию с этим дирижером. За это время она уже много раз себя прокляла за свои неосторожные высказывания. А все потому, что у нее длинный язык. Он ее уже много раз подводил, после чего она всегда раскаивалась в своей несдержанности. Правда, с какого-то момента она твердо решила, что возьмет себя в руки и не станет говорить ничего лишнего. Сначала ей казалась, что задача практически неразрешимая, но к ее изумлению она быстро научилась контролировать себя. А вот только что не сдержалась, без всякого сомнения, ляпнула лишнее. Не случайно же этот Княгинин буквально взвился, достаточно было на него посмотреть, чтобы понять, как сильно задели его ее слова. Тут же, словно разъяренный тореадором бык, пошел в наступление, только вот ничего доказать так и не смог. Единственное, что радует в этих обстоятельствах только то, что она из их поединка вышла победительницей. Это было даже заметно по его виду, он явно выглядел растерянным и обескураженным. И не знал, что сказать по существу. Ей даже на какое-то мгновение стало жалко его; когда он сюда ехал, то, конечно, не ожидал, что столкнется с такой язвительной особой. Привык, что все с восторгом заглядывают ему в рот, слушают, как оракула любую чушь, которую он изрекает. Хотя ради справедливости следует отметить, что на дурака он не похож, скорее давно не сталкивался с достойным соперником. Другое дело, что он, как и другие его коллеги, незаметно для себя увлекся больше зарабатыванием денег, чем музыкой. Она давно заметила это явление, даже хотела написать книгу именно с таким названием: «Деньги и музыка». Тема интересная и плохо еще изученная, так что этот труд имел все шансы на успех. Да вот только приступить к работе мешает природная лень. Сколько же она погасила ее замечательных порывов и планов, даже сказать трудно. В ней всегда боролись две сильных стихии: желание что-то сделать и желание ничего не делать. Побеждал то один, то другой участник этого противоборства. И она до сих пор не знала, на чью сторону встать.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.