Кимберли Рэнделл - В полночный час

Внезапный стон эхом отозвался в теле Валентина, заставляя его с большей настойчивостью стремиться в блаженное тепло ее тела. Женщина была кульминацией его бесконечных ночей безнадежных мечтаний, и вот теперь она воплотилась в реальности. Она была здесь, рядом с ним, под ним и просила его.

И была девственницей.

Осознание этого факта поразило Валентина словно пуля, которая когда-то оборвала его бренную жизнь.

Потрясенный, он пристально посмотрел на взрослую милую женщину. Кончиком пальца Валентин дразнил бутон ее груди и с достаточной уверенностью мог сказать, какие чувства переполняют душу этой женщины. Желание.

Ожидание. Удивление.

Черт возьми! Девственница!

Он пристально смотрел в лицо женщины и хотел, чтобы их взгляды встретились.

Ее веки поднялись, и янтарные, цвета дорогого виски, глаза сверкнули ему в ответ. Они расширились, словно девушка была потрясена, увидев Валентина, «но испуг быстро сменился неподдельным наслаждением.

— Сон, — прошептала она, и ее дрожащие веки закрылись.

Валентин провел рукой по внутренней стороне бедра женщины и стал стаскивать с ее ног кусочек шелка, который в двадцатом столетии заменял дамам панталоны. В этот момент, несомненно, нужно было что-нибудь сказать в пользу современной моды, но у него просто не было сил, чтобы порадоваться таким приятным изменениям. Он стремился к высшей цели, мягкой, теплой, влажной цели, собираясь узнать правду.

Потом руки Валентина вновь вернулись к бедрам женщины, раздвигая их в стороны. Перед ним открылся изумительный вид всех ее сокровенных прелестей. Дрожащими пальцами он прикоснулся к мягким, скользким складкам и почувствовал сильный прилив тепла. Женщина выгнулась дугой навстречу ему. Валентин снова прикоснулся к ней, изучающе поглаживая ее плоть, и в этот момент она приподнялась в кровати, с ее губ слетел страстный стон. Волна исступленного восторга обрушилась на женщину, и она испытала высшее наслаждение. И это только от легкого прикосновения его руки!

Боже мой! Девственница!

Валентин отпрянул от девушки и направился к створчатым дверям балкона. Ему было нужно глотнуть немного воздуха. Холодного, успокаивающего воздуха. Он распахнул одну створку, волна летнего тепла обрушилась на него и обожгла своим горячим дыханием.

Никакого облегчения не будет, понял он, опустившись на колени от горя. Облегчения не будет никогда, потому что Валентин Тремейн не прикасался к девственницам.

Он оставлял возможность лишать девушек невинности тем мужчинам, которые были заинтересованы в получении не простого ночного удовольствия, а чего-то большего. Валентин не привык иметь дело с наивными, неопытными юными особами, которые рассчитывали увидеть весь мир у своих ног. Он пытался найти в своей кровати равенство и предпочитал женщин, которые так же, как он, уважали свободу и наслаждались независимостью. Девственницы отбирали у мужчины свободу и независимость, не говоря уж о средствах к существованию. И жизнь тоже — Валентин это хорошо знал.

Он поклялся, что больше никогда не будет иметь никаких дел с девственницами, даже с такой хорошенькой и чувственной, как эта девушка. Никогда.

Пройдя по комнате, Валентин остановился рядом с девушкой. Огненные волосы были рассыпаны по белой наволочке, футболка собралась складками в подмышках, обнажая неистово поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку, мягкие кремовые груди и венчающие их напряженные бутоны цвета дорогого вина. Огненный треугольник у основания бедер скрывал самые интимные прелести ее тела.

Валентин готов был поклясться всем святым, что девушка была настоящей красавицей! Каждый дюйм ее тела был предназначен для мужских рук и губ.

Только, конечно, не для его. Но ведь и Валентин Тремейн больше не был человеком.

Хотя нельзя сказать, чтобы он не испытывал сильного желания как мужчина, находящийся рядом с практически обнаженной женщиной. Конечно, испытывал. Его чувства были даже более острыми и мучительными, потому что они усилились а теперешнем состоянии Валентина. Женщина чувствовала присутствие его энергии, а не тела, и хотя эта энергия все еще поддерживала прежний внешний облик и форму мужчины, его духовная тень физического тела была более подвержена чувствам.

Валентин постарался расшевелить девушку. Он поглаживал ее чувства своими собственными чувствами, ласкал ее тело своей чистой энергией, словно руками и губами.

Валентин знал, что она наверняка увидит его, если сейчас откроет глаза, потому что ночь была в самом разгаре, а грань между мирами в это время — самая тонкая. Кроме того, он был настроен решительно и действовал настойчиво, обжигая женщину своими ласками.

Но делал Валентин это не для нее. Никоим образом не для нее.

Веки девушки распахнулись, и она взглянула на него блестевшими от страсти глазами. Какое-то время в ее взгляде царили смятение и паника, затем чувства успокоились, она улыбнулась и прошептала:

— Это всего лишь сон.

Девушка пристально и строго посмотрела на мужчину, упиваясь красотой его лица. Затем она медленно стала опускать глаза, обжигая взглядом плечи и грудь Валентина, вниз. к его мужественности.

Там взгляд девушки задержался, внимательно рассматривая выдающееся доказательство его желания, словно она раньше никогда не видела мужчин.

Девственница, напомнил себе Валентин, вытянул руки вдоль тела и сжал кулаки. Чистая, нетронутая, неопытная.

Но он реагировал на нее так, словно она была самой талантливой проституткой в борделе на улице Бурбона. Его дыхание участилось, предвкушение испепеляющей волной распространялось по нервам, сильное желание терзало низ живота.

Как раз в тот момент, когда Валентин понял, что взорвется, если девушка не прекратит его рассматривать, ее глаза медленно закрылись. Она вздохнула и прошептала:

— Пицца, двойная порция соуса.

Прошло довольно много времени, прежде чем Валентин после нескольких глубоких, болезненных вдохов почувствовал, что в достаточной мере успокоился для того, чтобы вернуться в кровать. Он опустился на матрас как раз в тот момент, когда часы пробили три. Наступило время забыть эту девушку, отдохнуть и подзарядиться энергией.

Но несмотря на всю свою решимость оставить ее, Валентин не смог удержаться, чтобы не дотронуться до нее в последний раз. Его пальцы коснулись одного из ее сочных бутонов, скользнули по верхней части шелковистой груди и остановились над бешено бьющимся сердцем.

Несмотря на полтора столетия неудовлетворенной страсти, поколебавшей самоконтроль Валентина, странное и нежное чувство нахлынуло на него.

Девственница.