Р.Дж. Льюис - Борден

штаны, то как, черт возьми, сможет пережить это?

Кейт тяжело дышала, когда Маркус остановился. Стоя на коленях, он торопливо

расстегнул ремень. Не в силах ждать ни минуты, достал презерватив из кармана.

Приоткрыв рот, она жадно наблюдала за его движениями: как он снимал джинсы и

трусы, прежде чем вернуться к ней.

— Просто, чтобы ты знала, у меня пирсинг, детка, — сказал Маркус, указывая на

свой член.

Кейт замерла и посмотрела вниз, ее глаза округлились.

— Где?

Он показал ей пирсинг уздечки на пару сантиметров ниже головки члена. Ее

челюсть отвисла. К его удивлению, она выглядела испуганной.

— Ты можешь снять это? — нервно спросила она.

— Если ты именно этого хочешь, — ответил он, борясь с легким разочарованием от

ее слов. Обычно все было по-другому. — Это должно усилить твое удовольствие…

— Что насчет презерватива? Он не порвется?

— Со мной такого никогда не случалось.

Кейт нерешительно посмотрела на его длину и мгновение обдумывала это, прежде

чем прошептать:

— Ты можешь снять это? Я просто... не знаю. Я немного боюсь порезаться или что-

то в этом роде.

Маркус прикусил язык и кивнул.

— Я сниму это ради тебя, детка.

Поднявшись с дивана и отойдя к окну под освещавший его лунный свет, он

осторожно снял пирсинг. Это было чертовски обидно. Обычно от этого девушки получали

сильный оргазм, и ему хотелось увидеть такую же реакцию у Кейт.

Маркус надел презерватив и вернулся, к тому времени ноги Кейт уже были сведены

вместе, и она встревожено смотрела на него. Он остановился, пристально взглянул ей в

лицо и нахмурился.

— Ты в порядке? — спросил Маркус, задаваясь вопросом, испортил ли все этот

проклятый пирсинг.

— Я расстроила тебя, не так ли? — спросила Кейт. — Когда попросила снять его.

Он улыбнулся ей и покачал головой.

— Ни в коем случае, красавица. Мне просто придется работать усерднее, чтобы

заставить тебя кричать.

Ему не нужен был свет, чтобы увидеть, как она покраснела. Кейт застенчиво

улыбнулась ему и развела ноги. Маркус вернулся к ней и поцеловал эти красные губы,

руками поглаживая ее тело и сжимая грудь, заставляя девушку выгибаться и стонать.

— Ты же знаешь, что чертовски сексуальна, не так ли? — пробормотал он у ее рта,

глядя на нее сверху вниз. — Ты как будто пришла из моих снов со своими маленькими

красными губами и большими сиськами. Что я буду делать, если твоя киска еще и

слишком тугая? Я, блядь, реально умру.

Кейт снова улыбнулась, глазами умоляя взять ее, и он раздвинул ее ноги шире,

чтобы сделать это. Медленно он потерся о ее киску, наблюдая за реакцией, прежде чем

войти в нее.

Да, она была тугой. Блядь, плотнее, чем перчатки, Боже милостивый.

Едва дыша, Маркус замер на волне удовольствия, почти не думая, а только

чувствуя. Да, только чувствуя, когда он отстранился и снова врезался в нее, заставляя Кейт

извиваться и громко стонать. Поставив локти по обе стороны от ее головы, он входил и

выходил из нее намеренно медленными толчками. Это было трудно. Блядь, было трудно

сдерживаться и не начать врезаться в нее.

— Проведи этими сексуальными ноготками по моей спине, детка, — сказал он

между толчками.

Погруженная в блаженство, Кейт обвила руки вокруг него и ногтями впилась в его

спину. Этого было недостаточно, этой боли было мало, но стонов красавицы хватило,

чтобы подвести его к самому краю.

Маркус трахал ее, поглощая каждый стон своим ртом и языком, пока она не

затряслась под ним, взрываясь вторым оргазмом. Кейт сжалась вокруг него, и он врезался

в нее еще один-два раза и громко застонал, кончая внутри нее. Это было похоже на...

сладкий чертов экстази.

Это было лучше, чем любой из наркотиков, которые Маркус когда-либо принимал.

***

Кейт осталась, ее теплое обнаженное тело прижималось к его. Ее голова покоилась

на его груди, и она обводила пальцем контуры татуировки на его животе, слегка вздыхая

время от времени. Маркус чувствовал себя спокойно и эйфорически, все еще пребывая на

седьмом небе от сексуальной разрядки и общества девушки, в которой воплотились все его

мечты.

— Здесь было много девушек, помимо меня? — вдруг спросила Кейт.

Маркус открыл глаза и улыбнулся.

— Это твой обходной путь назвать меня бабником?

Она напрягалась.

— О, Боже мой, нет. Прости. Я думаю... обычно я не делаю этого. На самом деле, я

никогда не делала это, и я знаю, что это не мое дело, но мне было просто любопытно,

являюсь ли я... ну, ты понимаешь, буду ли я просто одной из таких девушек для тебя.

— Нет, ты нет, — просто ответил Маркус, и на этот раз это была чистая правда.

В основном, он не хотел объяснять, потому что никогда не придавал значения

своим прошлым «связям». В конце концов, что сделано, то сделано. Но он понимал, что

женщины были другими. Возможно, для них было не так легко похоронить воспоминания

о сексуальных контактах, как мужчинам. Будучи слишком сентиментальными существами,

они не хотят знать, что будут забыты. Они хотят быть частью души мужчины, как звезды,

у которых есть свое место на небе.

Кейт не настаивала на ответах, и спустя несколько минут, легко сжав ее, он

попросил:

— Расскажи мне о себе.

Маркус почувствовал ее улыбку на своей груди.

— Что ты хочешь узнать?

— Какое у тебя хобби? Что ты изучаешь? Какая она, твоя жизнь?

— Я настолько вычурно-утонченная особа, что ты закатишь глаза.

— Сомневаюсь, что в твоем теле есть хотя бы одна пафосная косточка, детка.

Кейт засмеялась.

— Ну, люди так думают, когда я без умолку болтаю об искусстве. Видишь ли,

думаю, дело в том, что я вижу красоту во всем и стараюсь воссоздать это.

— Ты рисуешь?

— Немного. В основном я делаю эскизы. В дурацком блокноте, который ношу с

собой. Это не так уж и важно.

Маркус нахмурился от того, что она пыталась уйти от этой темы.

— Мне интересно узнать, почему ты критикуешь свою работу.

Кейт постучала пальцами по его груди и вздохнула.

— Я воспитана вдалеке от творчества. Мой отец называет это пустой тратой

времени. Он рассердился, когда я сказала, что после окончания школы хочу заниматься

искусством.

— Звучит так, будто он придурок.

Кейт вновь засмеялась.

— Он немного деспотичен, но желает мне добра, я знаю это. Он судья и страшен,

как ад, для большинства людей. Так или иначе, сейчас я в растерянности. Я не знаю, что