Ширли Басби - Любовь возвращается

В качестве хобби Саманта разводила и выставляла миниатюрных шнауцеров, специализируясь на серебристо-черных. Слоан знал, что этот щенок был от любимой сучки Саманты, Джемини, законченной чемпионки. Его уже несколько раз водили восторгаться ее последним пометом. Он пользовался этим предлогом, чтобы проверять настроение Сэм. Будучи не дураком, он с тревогой посмотрел на крохотное существо, доверчиво прильнувшее к его груди, а затем на выжидающее лицо сестры.

– Есть какая-нибудь причина, по которой я стою здесь с этим комком меха? Я думал, что ты их всех распродала.

– Ну-у, не совсем, – осторожно произнесла Саманта. – В окрестностях Лос-Анджелеса живет дама, которая собирается взять именно этого щенка. Но она еще не решила.

– И какое мне до этого дело? – выгнул бровь Слоан.

– Я подумала, что, может быть, ты подержишь ее для меня, пока либо дама придет к решению, либо я вернусь домой.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты уезжаешь не на шесть недель или около того?

– О, я уверена, что тебе не придется держать ее так долго, – беспечно поговорила Сэм. – Мидж должна принять решение за неделю. Максимум за две.

Слоан мило улыбнулся и сунул щенка в руки Сэм.

– Тогда я предлагаю тебе сообщить Мидж, в какой питомник ты поместишь это животное, если она решит его купить.

Сэм бойко отпрыгнула назад. Глаза ее смеялись, когда, заложив руки за спину, она заявила:

– Слоан, ей только три месяца! Она еще слишком мала, чтобы отдавать ее в питомник на шесть недель моего отсутствия.

– Ага! Я так и знал, что никакой Мидж и в помине нет. Прости, детка, но ничего у тебя не выйдет. Этот комок меха твой, и только твой!

Сэм сморщила носик.

– Я знаю, что мне не следовало тебя обманывать. Но что мне с ней делать? Я уже пыталась поручить ее Россу или Роксанне, но они категорически отказались! А Илки нет в городе: она с родителями уехала в Грецию. Пойми, этот щенок слишком молод, чтобы отдавать его в питомник. – Она вздохнула. – Если ты не возьмешь ее, мне придется отменить поездку. – В глазах ее заблестели слезы. – А я так давно никуда далеко не ездила, и мне очень хотелось повидать дядю Уорда, тетю Мадалену… и всех остальных… – Голос Сэм задрожал, она отвернулась, и занавес черных волос скрыл выражение ее лица. Благородно сдерживая слезы, она сказала: – Это было мое решение – завести щенков от Джемини, они на моей ответственности.

Слоан понимал, что им манипулируют, но посмотрел на щенка, который начал весело покусывать его пальцы, потом на сестру, которая – как он подозревал – про себя смеется над ним, и тяжело вздохнул.

– Ладно. Я позабочусь о ней. Но предупреждаю тебя, Сэм, я хочу, чтобы ты забрала ее в двадцать четыре часа по возвращении в Штаты. И черт побери, я говорю серьезно!

Слезы Сэм исчезли как по волшебству, она радостно хихикнула и, подпрыгнув, поцеловала его в щеку.

– Конечно, конечно. И говорить нечего.

Слоан улыбнулся, вспоминая об этом, Пандора снова лизнула его в подбородок и прыгнула в свою корзинку-переноску, стоявшую на соседнем сиденье. Когда Сэм вернулась, и речи не могло быть о том, чтобы вернуть Пандору… как и предполагала его хитроумная сестрица.

Плохое настроение Слоана рассеялось, он повернул ключ зажигания, и мотор заработал. Выезжая на дорогу, он твердо держал ногу на газе. Раз уж он решил остановиться в горном домике в северном конце долины, надо поторапливаться. Он не планировал приехать туда так поздно, но обед в городском доме Росса, перед началом его долгих каникул, которые, надо надеяться, станут постоянными, занял значительно больше времени, чем рассчитывал он или его младший брат. К тому времени как они обсудили последние детали принятия Россом должности главного управляющего «Боллинджер девелопмент», почти наступила полночь. В свои тридцать два года Росс вполне был готов осуществлять их разнообразные проекты. Он вырос в бизнесе и последние три года был правой рукой Слоана. Слоан весело ухмыльнулся. Все сработало так, как ожидалось: оба получают то, что хотят. Росс станет руководить фирмой, а Слоан полностью посвятит себя своей страсти – коневодству. Он зевнул. Скорей бы доехать до дома. После десяти – двенадцати миль шоссейной дороги последний предстоящий отрезок пути будет тяжким, извилистым и покрытым гравием.

Проснувшись на следующее утро, Шелли лежала в постели и, моргая, смотрела на опущенную вокруг сетку, стараясь сообразить, где она. Затем все вспомнила. Она дома. В Дубовой долине. И Джош умер.

Она уткнулась лицом в подушку. Сколько пройдет времени, прежде чем она перестанет встречать день с этой болью? С момента телефонного разговора с Майклом Сойером на нее будто опустилась черная пелена. «Может быть, – подумалось ей, – это произойдет, когда прах Джоша развеется по долине». Сегодня она выполнит этот последний долг перед братом. Нынче утром приедет из Укайи Майкл и привезет урну с пеплом Джоша. Они планировали вместе исполнить последнюю волю Джоша. Она вздохнула. Не та это работа, о которой хотелось думать. Шелли снова вздохнула. Но как только это будет сделано, рана начнет затягиваться. Она на это надеялась.

Шелли посмотрела на часы на ночном столике и застонала. Десять часов, а ее тело кричало, что она не спала ни минуты. Нет, лечь спать в три тридцать утра – ее бы не доконало, но когда к этому добавляется изменение часовых поясов при перелете… Она скорчила рожицу. К тому времени как ее самолет приземлился и она получила в арендном агентстве заказанный «бронко», близилась ночь. Ей нужно было остаться до утра в Сан-Франциско, как советовали друзья. Так ведь она всегда поступала по-своему. С трудом она вылезла из постели и проковыляла в ванную.

Полчаса спустя, освеженная душем, с раскинувшимися по плечам мокрыми локонами, одетая в выцветшие потертые джинсы, Шелли спустилась вниз. Запах кофе защекотал ноздри, как только ее босые ноги шагнули на последнюю ступеньку лестницы. Мария?

В животе защемило, плечи судорожно напряглись. Шелли толкнула дверь в кухню. Крепкая женщина, темные, с проседью, волосы которой были собраны в аккуратный пучок на затылке, как раз наливала себе чашку кофе. При появлении на пороге Шелли она повернула голову и нерешительно улыбнулась.

С легким мексиканским акцентом она сказала:

– Доброе утро, мисс Шелли. Надеюсь, вы хорошо спали после долгой дороги. Нашли все необходимое?

Мария Риос почти не изменилась за семнадцать лет. Конечно, она уже не была той темноглазой улыбчивой девушкой, но Шелли сразу ее узнала. Робеющая Мария пришла работать в их семью в двадцать лет, а Шелли была тогда двухгодовалой малышкой. Частью ранних ее воспоминаний были певучий голос Марии и ее нежное теплое и уютное тело. Сейчас в блестящих черных волосах Марии появились серебряные нити, а гладкую оливковую кожу лица изрезали морщины – не то что в тридцать шесть лет, когда Шелли видела ее в последний раз. Но это была все та же Мария.