Aurelia - Ангел мести

Без оглядки, я следую за ней в спальню, где вижу то, что она имеет в виду. Из небольшого шкафчика она достает вещи.

"Раздевайся". Говорит она и улыбается, глядя на мою реакцию, последовавшую за таким заявлением.

Она демонстрирует кимоно неброского цвета, оно, как я полагаю, позволит мне незаметно смешаться с толпой. Я скидываю с себя кимоно и панталоны и остаюсь совершенно голой. Дрожащими руками она накидывает на меня это невзрачное кимоно, обматывает меня поясом и завязывает его. Быстро отступает, как будто обжегшись и пытаясь усмирить свои распоясавшиеся чувства. В смущении, она произносит: ”Почему ты сняла это?” - и указывает на сброшенные панталоны.

"Потому что они выглядывали бы снизу из-под кимоно". Я указываю на мои ноги, но как могу видеть, что она смотрит вовсе не туда. Сейчас она кажется смущенной в той же степени, как и я. Что ж, вполне возможно, что не одна я такая странная.

"Садись".

Усевшись, я наблюдаю, как она натягивает носки на мои ноги, засовывая пальцы ног в маленькие кармашки. Довольная, я наблюдаю за тем, как она заботиться о моих пальцах. Удерживая меня за ступни, она ставит весьма странную пару обуви на пол. Я просовываю в неё ноги, ощущая, как веревочные петли скользят между моими пальцами, несомненно, ощущения довольно странные. Подняв голову, я с озадаченным выражением лица смотрю на неё.

"Как же вы умудряетесь ходить в них?"

"Очень медленно".

В её глазах мелькает усмешка - она снова потешается над моей неловкостью.

"А как быть с моими волосами? Они же просто бросаются в глаза, а?"

Она обходит меня, становясь сзади, и аккуратно взяв мои золотистые локоны, скручивает их в пучок, перевязывая каким-то шнурком. ”Вот - и всё.” Далее - она показывает мне шляпу, которая вчера была на ней.

"Надень её, и держи голову опущенной. Не поднимай взгляд, просто следуй за моими ступнями”.

Я наблюдаю, как она меняет свою внешность - перетягивает грудь, переодевается в другое, более подобающее мужчине кимоно, и перевязывает свои волосы подобно тому, как носила вчера. На время нашей прогулки она вновь становится самураем. Что ж, пожалуй, это самый безопасный вариант для нас обеих. Она проходит в комнату, падает ниц на пол перед мечом, тихо бормоча молитву, а затем поднимается.

Когда она берет в руки своё оружие, я осведомляюсь у неё: "Могу ли я взглянуть на него."

Ее лицо застыло от моей просьбы, но все же она соглашается и вручает мне лакированные ножны с мечом с определенным трепетом и в соответствии с культурными традициями. Я выдвигаю лезвие, но она останавливает меня, прежде чем я успеваю полностью извлечь клинок из ножен, отрицательно качая головой.

"Почему?"

"Считается оскорблением полностью извлекать лезвие из ножен. Пожалуйста, прошу тебя, ради моей чести - не поступай так".

Я быстро возвращаю меч в ножны, слыша металлический шепот лезвия, скользнувшего назад. Без сомнения, это прекрасный клинок с причудливым, едва различимым для глаз, рисунком на поверхности, бритвенно-острый, сверкающий в своем отблеске. Очевидно этот клинок - фамильная реликвия, он просто уникален.

Эта женщина, должно быть, пользовалась большим уважением в японской семье, которая приняла ее в свой круг. Моих знаний об этой стране хватает, чтобы понять, что подарки подобного рода никогда не вручаются просто так. Ей несомненно пришлось потрудиться, чтобы заслужить его.

"Я никогда не опозорила бы тебя, Ецуко, ты же знаешь это". Я почтительно передаю ей клинок и наблюдаю, как она сильной рукой приняла его.

Взяв меня за руку, она говорит: "Давай-ка пройдемся, у нас осталось ещё одно дело." И направляется со мной через сад к дальней стороне, где берет пучок длинных, тонких прутьев, а затем задвигает меч в его сердцевину, и взваливает всю эту кучу себе на плечи. Надвинув плетеную шляпу на голову, она выглядит точь-в-точь как обычный японский мужчина, бредущий по своим делам.

Голубые глаза довольно долго всматриваются в меня, как будто запоминая, перед тем как уткнуться в землю.

"Ну что, не пора ли тебе вернуться домой?"

        Мое предыдущее мнение о кимоно быстро меняется за то время, пока мы медленно пробираемся по направлению к посольству. Из-за сандалий на моих ногах и узости кимоно, я не в состоянии перемещаться больше, чем на несколько дюймов за шаг. Я смотрю на других женщин, окружающих меня и семенящих, как обычно, по своим повседневным делам, и вскоре осознаю, что всякая одежда имеет как свои недостатки, так и преимущества. И хотя моё повседневное платье широко и немного тяжеловато, но зато в нем я могу свободно передвигаться. Кимоно хоть и позволяет мне перемещаться без широкой юбки и затянутого корсета, но в нем из-за стесненности в движениях, а так же крайне неудобных сандалий, я семеню, прихрамывая, словно какая-то утка.  

Не отрывая своих глаз от земли, я сосредоточенно следую за длинными ногами, ступающими прямо передо мной. Время от времени я поднимаю глаза, наблюдая за плавным покачиванием её бедер. Мы следуем молча, как никак - она господин в семье, а я - послушная жена в сопровождении мужа, следующая за ним на шаг позади. Я пытаюсь запомнить пройденный путь на тот случай, если мне потребуется найти ее, но вскоре одна улица становиться похожей на другую, а мне ничего не остается, кроме как прийти в панику только от одной мысли, что по прибытию в посольство меня запрут и никуда не выпустят. И что она оставит меня навсегда - я не смогу найти её. Я же останусь одна!

Узкие улицы заполнены людьми, а жара становиться просто невыносимой.  Связку прутьев Ецуко пихают со всех сторон, и ей становиться довольно тяжело удерживать её. Схватив за руку, она втаскивает меня в узкий проход, расположенный между двумя строениями, где прислоняет свою ношу к стене и с раздражением помещает руки на бедра. Я поднимаю глаза и вижу хмурый взгляд, отображенный на её лице.

“Что будем делать?”

Несколько секунд она хранит тишину, и я вижу, как она пытается найти выход из сложившейся ситуации.  Храня молчание, я усаживаюсь на расположенную поблизости ступеньку, предоставляя ей время для размышления о нашем следующем шаге. Бессмысленная болтовня, окружающая нас, раздражает её, я тяну её вниз и усаживаю рядом с собой, беру за руку, успокаивая. "Пожалуйста, успокойся".

Успокоится? Мое сердце колотится, словно барабан в оркестре, от одной мысли, что мне придётся оставить её, и я едва могу слышать саму себя из-за этого грохота. Некоторое время мы сидим спокойно рядом друг с другом, плывя в нежном тумане от такой близости, в ожидании, пока людской поток рассеется.  Предстоящая разлука обещает быть невыносимой для меня, и я тихонько молюсь, чтобы она стала столь же тяжелой и для неё, поскольку я совершенно не готова к тому, чтобы всё это закончилось прямо сейчас.