По ту сторону черты (СИ) - Шевченко Юлия

— Он умер, — произношу еле слышно, от чего Одри не понимающе смотрит на меня, застыв около столика с графином в руке. — Мой отец. — Поднимаю на нее заплаканное лицо. — Мама сказала, что папа умер. — Стоун ставит графин на место и зажимает рукой рот. Глаза округлились от шока, веселье полностью исчезло. Теперь ей не до смеха. — Мне нужно в Сан-Пауло поехать на… — Сглатываю ком в горле. — похороны. Сегодня же. Самолет будет в аэропорту меня ждать. — Резко поднимаюсь на ноги, от чего ведет в сторону. Держусь за спинку стула, делая несколько глубоких вздохов. Тошнота так и не отступила, но после воды стало немного легче. — Я возвращаюсь в Бразилию.

День, который мог стать для меня очень веселым, превратился в настоящий кошмар. Я получила новость, от которой весь мой мир перевернулся. Все отошло на второй план. Мне не важен ни выпускной, ни жизнь в Лос-Анджелесе. Только лишь поездка домой, где меня ждет мама, внезапно ставшая вдовой.

Родриго

Жизнь любит приносит нам разные сюрпризы. Кому-то очень приятные, от которых улыбка на губах появляется. Кому-то на столько ужасные, что выхода из всего произошедшего ты даже не видишь. Не осознаешь масштаб чего-то плохого. Чего-то грядущего. Веришь, что все еще возможно исправить, что это просто легкие трудности. Они поправимы, их быстро решишь. Остается только надеяться на лучшее впереди. Как это когда-то делал я. В любых коварных сюрпризах своей судьбы старался найти что-то хорошее, следовал за этим, пытался все исправить. Не стать тем, кто ради достижения целей, идет по головам. Ставит свои интересы превыше других. О людях думает, а не только о себе. Для них что-то совершает, видя в них только все самое лучшее.

Да только это все блеф, глупые мечты маленького мальчика, что всю свою жизнь построил сам без какой-либо помощи. Придумал, стал, принял, причинил боль, оттолкнул, превратился. Все это произошло за несколько долгих, мучительных лет. Вся империя была создана непосильным трудом, порой грубо и жестоко. Лишь бы все стало так, как требовалось владельцу. То есть мне.

Именно я творил такие вещи, что простой человек вполне мог от ужаса от меня отшатнуться, исчезнуть, сбежать подальше. Ведь так не хотелось жить подобно всему этому нищему сброду, что просит на кусок хлеба. Одетые в лохмотья и даже обуви не имея. Нет, такого не нужно было. До такого не дошло, но вполне и могло быть. Так как мое положение в обществе оставляло желать лучшего.

Быть сыном простой служанки в обеспеченном доме и обычного работника маленького завода в наших краях ни к чему хорошему не приводило. Одноклассники посмеивались надо мной, друзей просто не существовало, а еды порой не хватало совсем. Приходилось брать в долг или попросту просить у прохожих, некоторые из которых с пренебрежением смотрели на нас. Считая просто отбросами, недостойными людьми. Даже наркоманами, которые за очередной укол или сигарету готовы себя продавать. А если не получается, то можно и детей отдать тому, кто много решит заплатить. Зато поделится так необходимым лекарством. Дрянью, что жизни лишит.

Как и случилось с моей сестрой Розеттой, подсевшей на героин и умершей от слишком сильного порошка, что ей подсунул очередной парень. А ведь она была совсем еще девчонкой. Только-только пятнадцать лет исполнилось, а уже превратилась в обыкновенную шлюху, которую не удалось спасти родителям. Она же из дома сбежала и не появлялась много месяцев. Лишь позже стало известно о ее смерти. Лишь позже мама и папа стали задумываться над моим будущим, которое я уже начал строить сам. Прилежно учился, стал лучшим в университете, открыл свое дело, нашел нужных людей, расширение затеял, получил свои первые огромные деньги, которые вкладывал во все новый бизнес.

Пока однажды меня ни назвали самым богатым человеком Сан-Пауло. Бизнесмен при деньгах, славившийся своей жестокостью, грубостью, властью. Так как империю можно создать лишь используя хладнокровие и жесткость. Не обращая внимания на чужие слезы, мольбы, просьбы. Если бы это меня волновало, я не сидел тогда в своем собственном особняке, держа в руках стакан с дорогим виски. В пепельнице не тлела сигарета, а начальник охраны не пришел доложить о каком-то важном деле.

— В чем дело, Эдуардо? — Расслабленная поза в кресле, прикрытые на миг глаза. Сейчас мне не хотелось решать каких-то масштабных дел. Просто необходимо было побыть одному, чтобы позже отправиться навестить Исабель. Давно я не был в ее городской квартире. — Возникли какие-то проблемы в фирме? — Безразлично, никакого интереса. Ведь если что-то случится в моей компании, каждый сотрудник будет строго наказан. Не стану выявлять виноватых, пострадаю все.

— С этим все в порядке. — Кивает головой, не отрывая от меня своего взгляда. Никогда его не отводит. За это и ценю. Не боится своего нанимателя, не приходит в ужас. Делает то, что ему говорят. Не спрашивая, не критикую, не высказывая своего мнения. Хотя я это и позволяю. Эдуардо — единственный человек в моем окружении, кто может говорить напрямую по любому вопросу. Даже если не согласен со мной. — Касательно Гектора Керкленда. — Взмах рукой чтобы он продолжил. — Недавно мне сообщили, что он покончил с собой. Пустил себе пулю в лоб ночью.

Ни сожаления, ни разочарования, ни слез от такой новости у меня нет. Абсолютно ничего. Привычная для меня ситуация, когда должник прощается с жизнью. Совершает самоубийство, не видя выхода из той ловушки, что загнал сам себя. Одним больше, одним меньше. Ничего особенного. Просто мир был избавлен от куска дерьма, работающего когда-то в моей компании и открывшего мне пошире двери в свою обитель. Туда, куда мне так необходимо попасть. Воспользоваться повернувшейся возможностью.

— Бумаги на покупку собственности готовы? — Это интересует больше всего. Бизнес всегда на первом месте стоит.

— Конечно. — Кивает. — Еще после вашего разговора адвокат стал составлять все необходимые документы по имуществу семьи Керкленд.

— Отлично. — Хлопаю громко в ладоши, поднимаюсь с кресла и, взяв в руки пиджак, тут же его надеваю. Поездка же предстоит. — Как Маура это перенесла?

— Как истинная вдова горячо любимого ею мужчины, — говорит с сарказмом, осведомленный об их ситуации в семье. Донна Керкленд на протяжении трех лет делала вид, будто не знает об изменах мужа. О том, что он тратит на любовниц огромные суммы денег, пропадает с ними все свободное время. Но в лицо ему никогда этого не высказывала. Должно быть сохраняли они видимость своего идеального брака для дочери, что в Америке учится. — Плачет, на вопросы журналистов не отвечает. Говорят, что даже большую половину слуг распустила. Не хочется ей видеть жалость в их глазах.

— А что ее дочь? — Несколько шагов до двери, выход в коридор. Во всем доме тишина. Никто не выходит из своих комнат. Всем слугам на сегодня был дан выходной. — Уже прилетела? — Слышу, как Эдуардо идет позади меня. Ни на шаг не отстает, как и полагается начальнику охраны. Всегда должен следовать за своим хозяином.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ее самолет приземлился ровно час назад. — Вместе спускаемся по лестнице, проходим огромный холл. — Должно быть она сейчас дома. Утешает мать в их общем горе. — выходим на свежий воздух.

— Тогда нужно и мне их как следует утешить. — На улице замечаю черный внедорожник, за рулем которого сидит мой личный водитель. Всегда в костюме и темных очках. Он не задает вопросов, просто следует по указанному адресу. — К тому же. — Останавливаюсь около открытой задней дверцы. — это отличный способ познакомиться с малышкой Блэр.

Сажусь на сидение в просторный салон автомобиля. Эдуардо захлопывает дверь, садится вперед и что-то говорит Лео. Тот молча кивает и заводит мотор. Я же нажимаю на кнопку подъема перегородки между нами и откидываясь на сиденье в кожаной обивке. Прокручиваю в голове дальнейшие свои действия. Быть как можно более милым с безутешной вдовой, пока не придет время поговорить о делах. Вот тогда можно и показать того самого безжалостного человека, что многие знают. Решить наконец-то все дела с Керклендами и ехать развлекаться к Исабель Рамос.