Позволь ей уйти (СИ) - Монакова Юлия

Парни обменялись выразительными понимающими взглядами и наконец обратили своё внимание на испуганно притихших подруг.

— Девчонки, извините нас, — от игривого тона Павла не осталось и следа, он был предельно серьёзен и сосредоточен. — Нарисовалась небольшая проблема… которая требует нашего присутствия и немедленного решения.

— Очень жаль, что так получилось. Вы правда классные, — добавил Артём, галантно целуя Алёне ручку, в то время как та хлопала глазами и не верила, что ребята их бросают. Вот так просто бросают!

Парни заплатили по счёту и так стремительно испарились, что подруги не успели даже опомниться. Уже после их ухода Даша запоздало сообразила, что ни один из них (то ли в спешке, то ли намеренно) не попытался хотя бы взять у неё или у Алёны номер телефона. А это означало, что продолжения и правда не будет. Никогда…

— Дашка, что это сейчас такое было? — обретя дар речи, ошеломлённо выдавила вконец обескураженная Алёна. — Нас тупо продинамили?

— Угу, — кивнула подруга, и сама выглядевшая в данный момент мрачнее тучи. — Кинули ради спасения какой-то Милы, которую загребли в ментовку за административное правонарушение. Офигеть!!!

— Это просто подстава века, — застонала Алёна. — А ведь счастье было так возможно…

— Думаю, — подытожила Даша, — нам следует заказать ещё вина.

— Будем заливать пожар разочарования алкоголем? — подруга отважно попыталась сострить, но у неё это плохо получилось: взгляд был как у щеночка, которого бросил хозяин. — Какие же они оба клёвые! Боже, моё сердце разбито. Я была уверена, что мы им по-настоящему понравились…

— Угу, понравились, — кивнула Даша. — На одну ночь вполне так сойдёт. Не думаю, что у них были на нас далеко идущие планы, иначе они не сбежали бы от нас так легко и так резво, сверкая пятками…

— Да и фиг бы с ним, что всего на одну ночь, Даш! — Алёна уже почти плакала. — Зато представляешь, какая это была бы ночь! Я же теперь всю жизнь буду мучаться от того, что так и не попробовала это с настоящим танцовщиком балета… Слушай, они ведь упоминали, что часто здесь бывают, — произнесла вдруг она с робкой надеждой в голосе.

— И что? Предлагаешь сталкерить их субботними вечерами?

— Ну, мы же и так сюда приезжаем. Вдруг снова встретимся? Случайно…

— Ага, и подвалим такие: “Привет, мальчики! Мы с вами в прошлый раз не договорили на тему высокого балетного искусства…” Сомневаюсь, что они вспомнят даже, как нас зовут.

— Ты права, — сникла Алёна. — Короче, по-любому надо выпить.

Таганрог, 2007 год

Все они врали про своих родителей. Это был негласный закон, нерушимая детдомовская традиция, основа основ.

— Моя мама работала воздушной гимнасткой! Она разбилась, выполняя сложный трюк под куполом цирка без страховки.

— А мой отец — личный телохранитель президента. Он не может приехать за мной, потому что находится при исполнении служебных обязанностей двадцать четыре часа в сутки без выходных.

— Мой папа был пожарником. Он погиб, когда спасал семью из горящего дома…

За годы своей работы директор таганрогского детского дома номер девять Татьяна Васильевна Высоцкая выслушала миллион подобных историй. Разумеется, она знала, какая неприглядная правда стоит практически за каждой из них, но никогда не препятствовала детям в подобных выдумках.

Самая буйная фантазия была, конечно же, у Милы Елисеевой. Девчонка сочинила целый остросюжетный триллер и надрывно, с подобающим случаю драматическим выражением лица вновь и вновь рассказывала всем желающим душераздирающую историю о том, как её маму — победительницу конкурса красоты — случайно увидел арабский шейх, влюбился в неё без памяти, похитил и увёз в свой гарем, где назначил любимой женой и заставил исполнять перед ним танец живота.

— Когда-нибудь она сбежит оттуда, — убеждённо и мечтательно говорила Милка, — и вернётся в Россию, чтобы забрать меня домой.

Излагала она так складно и убедительно, что ни у кого из сверстников и мысли не возникало усомниться в правдивости этой сказки. Даже старшие ребята не поднимали её на смех и не кричали: “А-а-а, ты всё врёшь!”, относясь к выдуманной легенде с почтительным уважением — как минимум за красоту слога.

А вот Пашке Калинину не приходилось специально выдумывать ничего героического: его мама погибла под колёсами автомобиля, которым управлял пьяный водитель. За секунду до того, как случилось непоправимое, женщина умудрилась инстинктивно отшвырнуть прочь маленького сына. Она спасла Пашке жизнь, одновременно оставив его сиротой. Малыш отделался переломом руки и страшной психологической травмой, поскольку собственными глазами видел гибель матери, прочувствовал весь её ужас, боль и беспомощность. Эта сцена затем на долгие годы стала его ночным кошмаром…

На мамины похороны явились только её знакомые и сослуживцы, ни одного родственника замечено не было. Где-то в далёком Владивостоке в смутных воспоминаниях Пашки существовали бабушка и тётя, но они не пожелали приехать в Таганрог, чтобы оформить опеку над крохой: бабушка была слишком стара и слаба для длительного перелёта и последующей бумажной волокиты, а у тёти, маминой сестры, имелась своя счастливая семья, куда малолетний племянник совершенно не вписывался. В свидетельстве же о рождении в графе “отец” стоял прочерк…

Пять лет назад, когда Пашку впервые привезли в детский дом, это место показалось ему настоящим адом. Его познакомили с другими ребятами, но он поначалу не видел никого вокруг, ничего не запоминал и ни на что не реагировал. Глаза его застилали слёзы, он безостановочно плакал и просился домой, не понимая, что “дома” как такового у него больше нет.

— Фу, какой-то нюня, — в итоге вынесли вердикт мальчишки из его группы. — Ноет и ноет, как девчонка…

Наконец директриса велела оставить Пашку в покое, чтобы дать ему время прийти в себя и освоиться. Остальные дети быстро забыли о нём, занимаясь привычными повседневными делами: ходили в столовую, в игровую комнату и на прогулку, играли, ссорились и даже дрались, а Пашка ничком лежал на кровати и продолжал заливаться слезами.

Ему не показали сразу, где здесь туалет, а сам спросить он постеснялся. В конце концов мальчишка описался, и вернувшиеся с прогулки пацаны подняли его на смех за мокрые шортики.

— А-а-а, смотрите, такой большой — и в штаны ссытся! — весело кричали они, покатываясь со смеху и тыча в него пальцами. — Фу, позор!

В этот момент в комнату мальчиков и заглянула Милка.

Это была бойкая лохматая девчонка с хорошеньким кукольным личиком и круглыми карими глазами, напоминающими спелую черешню.

— Чего орёте? — спросила она недовольно, сдувая со лба длинную отросшую чёлку. — Тамара Сергеевна ругается, что вы мешаете ей смотреть сериал.

Тамара Сергеевна работала в детдоме сестрой-хозяйкой и редкие минуты досуга обычно проводила за просмотром очередной душещипательной мыльной оперы.

— Милка, позырь, какой прикол! — радостно загоготал самый рослый пацан в компании, приглашая её присоединиться к всеобщему веселью. — Новенький обоссался!

Девочка внимательно взглянула на Пашку — жалкого, испуганного, дрожащего, а затем перевела взгляд с его лица на загипсованное предплечье.

— Он с бандитами дрался и руку себе сломал, — сказала она серьёзно. — Они банк ограбить хотели. А вы над ним смеётесь, придурки!

Пацаны изумлённо притихли и уставились на Пашку, в то время как сам он не спешил ни подтверждать, ни опровергать эту неожиданную версию.

— Правда, что ли, с бандитами? — с сомнением переспросил кто-то из компании. — А чего тогда такой зассыха?..

— Отстаньте от него, — Милка по-королевски повела подбородком. — Вы бы на его месте вообще три кучи навалили бы. Ему просто помыться нужно. И вообще человек только приехал, устал, а вы…

Она уверенно, никого не стесняясь, взяла Пашку за здоровую руку, заставила подняться с кровати и повела за собой.