Двойной спор (СИ) - Стори Милена

— Кто расстаётся? — не понимает, явно просто не хочет, Холодкова.

И так её жалко чё-то стало, когда Романов жестоко рубанул:

— Мы — расстаёмся! — и продолжает мою тушку в ручишках, своих надёжных, крепких, держать.

А я хорошо на ногах стою.

Зачем?

Нравятся похоже ромашкины выпуклости и впуклости, активизируется блудница.

Если ему и тебе нравится, это не значит, что мне нравится, пришикиваю на неё в какой раз.

И беру так двумя пальцами за его большой. Не подумайте ничего. Речь про палец.

Так вот, ручищу от себя отодвинула и пока все в шоке прибывали, поднырнула под неё, и вот я около Эми. За рюкзак резко хватанув, тяну к выходу её, совершенно несопротивляющуюся.

— «Спасибо» сказать забыла, — раздаётся от того, что позади осталось. Притормаживаю.

— Спасибо, царь батюшка, — издевательски отвешиваю поклон.

— Не дали на*бнуться. Прошу заметить, упала бы я, не по своей вине. Только благодаря трудам вашей фаворитки, да вовремя подставленной подножки, в опасной ситуации оказалась. Но я признательна вам, что мочи нет. Разрешите откланяться?!

Под мрачный прищур, не дожидаясь ответа, отдаю честь.

— Набились, как селёдки в банку. Не продохнуть, — вываливаясь в коридор, пыхчу.

С боем протиснулись сквозь толпу. «Соседка» до сих пор в амёбном состоянии.

— Тв*рина какая, — зло сдуваю дурацкую прядь. Отрежу. Видит бог отрежу, и буду ходить со срубленным «пенёчком» у лба.

— Кто? — отупело уточняет Эми.

— Да о ком я ещё могу говорить?! — девчушка пожимает плечами.

— Ё-моё. О Холодковой, Эми!

— А! — лицо соседки моментально светлеет.

Улыбнувшись растерянно, она забрасывая на плечо вторую лямку рюкзака.

— Знаешь, думаю, зря ты волнуешься. Она себя сама и наказала.

— Чем?

Знакомая воровато оглядывается по сторонам. Я повторяю за ней, но скорее недоуменно.

Эми думает, что вон у того столба Холодцова может с ножом ждать-поджидать?! К чему излишняя скрытность?

— Романов бросил её, — рожает то, что я и так знаю.

— Для неё это хуже всего…

На этих словах девчонку, к великому горю в её семье, повстречавшую меня. Ударяют дверью в спину, выбивая весь воздух из лёгких.

Испуганно округлив глаза, Эми, замахав руками, летит вперёд.

И гарпия…та самая, о которой был разговор. И за время которого мы умудрились запамятовать, что она до сих пор в аудитории. Выходит в коридор, пренебрежительно хмыкает.

Дальше творится п*здец чистой воды.

Она, походочкой от бедра, удаляется по коридору прямо.

Ни извините, ни простите. Ни: "Ой, мама дорогая. Сорян. Ты как? Не отьехала в мир иной?"

Просто. Спокойно. Пошла. Себе. Прямо.

Такой грубости стерпеть я не смогла.

Словив Эми…там ловить то и нечего особо. Рост — метр пятьдесят. Вес — килограмм сорок максимум. Спокойно возвращаю ей, прибывающей в прострации, вертикальное положение.

На бегу закатываю рукава рубашки. И под испуганное: «Ева, не надо». Догоняю Холодцову-гадину, хватаю её за плечо, заставляя этим самым повернуться.

И, со всей дури, впечатываю кулак в рожу дуре.

А потом "пынь-пынь-пынь", перебираю ножками и быстренько убегаю обратно, пока коза стонет, и приходит в себя.

Романов аккурат так вовремя, вальяжно выходил из аудитории. И, что сказать, реакция у него опупительная.

Одну бровоньку лишь приподнял, когда заметил то, что на него, визжа, как два десятка поросят, лечу я.

Ей богу. Заслуживает уважение.

В ответ не орал, не убегал. Молодец прямо. Достойно встал на мою защиту от своей чокнутой.

— Что с лицом, Илона? — потрясённо выдыхает.

Я за его спиной, делаю вид, что созерцаю стены и бетон.

Тот самый друг «короля» стоит около него. Но смотрит "всё знающим" взглядом на меня. Так и усомнишься, что он не гадалка, в двадцатом поколении.

Но главное, Эми поблизости. Мысленно поблагодарив боженьку за хорошее стечение обстоятельств, хватаю её за руку. Приседаю слегка, чтобы держать курс вперёд удобнее было. И под насмешливый прищур дружбана Романова, гребу подальше.

Отлично, что у них спины широкие. У них, то бишь у Романова и друга его.

Холодцовой не пробиться через двоих, как бы она этого не хотела. Если, конечно, идиотка не обладает сверхспособностью — сквозь стены просачиваться.

— Отпусти, отпусти, — рвётся она из стальных объятий Романова.

Злобно хихикнув, заворачиваю за угл.

— Слава богу, про нас забыли, дав фору, — тяжело дыша, выдыхаю Эми.

Мы с ней пробежали по коридором и залетели в какой-то туалет. Теперь вот обе пытались прийти в себя.

— Ева…боже…я так не бегала, со времён физры в школе. Зачем ты ей врезала то? — стенает «соседка».

Выпрямившись из "колено-локтевой", подхожу к раковине. Первым делом подставляя руку, уже начинавшую болеть, под проточную воду.

Чёрт.

Надеюсь, я не по касательной ногтем задела, а таки нос Холодцовой сломала. Хоть не так обидно за ручонку мою будет.

— И как мы теперь от неё будем спасаться? — чуть не плачет Эми

— Это мой бой. Тебе не стоит волноваться, — пафосно изрекаю.

— Я же теперь с тобой…

— В каком смысле?! — падает у меня лицо на пол.

— Ты, Эми, мне это брось. Не спорю — девушка ты привлекательная. Но я по мальчикам, мальчишечкам, пацанчикам, мужчиночкам. В крайнем случае, старичкам. Если, конечно, предыдущие варианты вымрут.

— Да я не в этом смысле, ЕВА, — краснеет, как маков цвет девчонка.

— А я знаю. Просто прикалываюсь, — ржу кобылицей.

Ясно осознаю своё сумасшествие. Но похоже нервное напряжение сказывается. Знаю, что будет война. Вот и нервишки шалят.

Мля-яха…не представляла, что так скоро.

Отрешенно вытаращившись на отражение Холодковой, стоящей позади Эми, искренне не понимаю почему так не везёт.

— Лучше не оборачивайся, — хмуро прошу девочку.

— А что там? — смертельно бледнеет она.

Эх, Эми, Эми. Прости, что втянула в это. Ты была отличным товарищем. Не обессудь, если что, мысленно уже прощаюсь с ней.

А Холодцова тем временем, сложив тощие ручонки на груди жаль — совершенно не тощей, просит нагло:

— Выйди, Ватрушкина. Нам с цветочком аленьким поговорить надо.

Ватрушка(грех так не сократить. Просто грех), которая Эми, она же соседка по скамейке, вздрагивает и медленно оборачивается.

— Т-т-т-ы? — на такое и я не смогла сдержать нервный хохотунчик. А Холодцова и подавно.

— Давай-давай, — подбадривает Илона-горгона (о! Не зря прекрасно так рифмуется).

— За дверь, — кивает влево, на ту самую дверь.

С невероятной радостью, разливающейся, по каждой косточке в тельце, замечаю, что нос у Холодцовой припух.

Какая я чётенькая всё-таки. Не зря ходила на кикбоксинг. Одно занятие, а как схватываю. На лету просто.

— Ева, — жалко блеет Эми, оборачиваясь.

— Иди, иди. Дай поговорить, — беспечно улыбаюсь, всем видом пытаясь показать, что справлюсь.

Да и не надо ей тут быть. Что девчонка, такая малюсенькая и слабая, может против этой, метр семьдесят, ещё и на шпильках.

— Е-ев, — теряется ватрушка.

— Иди! — строго прошу.

И наконец девчонка мышкой прошмыгнув за дверь, захлопывает её.

Теперь мы один на один.

— И чего надо, Холодцова? — скриплю, схлестнувшись взглядами.

— Встретимся во дворике. Через пять минут, — надменно отвечает.

— Нужны свидетели, — загадочно блымает на меня, своими накладными куницами, соперница.

— Для чего? — округляю глаза.

— Приходи во двор, узнаешь, — фыркает и открыв дверь, выходит из туалета. При этом культурно прикрывая дверку обратно.

— Ну, что? Что она хотела? — залетает Эми ко мне через…прошло где-то секунд двадцать, если доверять моему внутреннему чутью. Чего бы я делать точно не стала.

— У тебя и правда фамилия Ватрушкина? — ухожу от вопроса, с интересом уточняя. Одновременно с этим, всё продолжая свою закостенневшую до дубовости ручонку поливать водой.