Интерлюдия (ЛП) - Дар Оден

Есть что-то особенное в ритуале, как у этой пожилой пары, что так не похоже на вечера по средам, которые у меня были с Эндрю. Это было скорее обязанностью с нашей стороны. Я съёживаюсь, вспоминая, каким ужасным был секс с Эндрю. Это стало так ужасно, что я начала смотреть и мастурбировать на порно. Я даже фантазировала об одном мужчине, занимаясь сексом с моим бывшим женихом.

Мелодия «Fuck You» продолжает вмешиваться в мои мысли. Не отвечай. Не позволяй сердечной боли войти. В дополнение к мелодии звонка появляется текст, который меня тревожит.

ДЖУЛИАН: У отца был сердечный приступ. 

Мой мир останавливается.

Тревога наполняет меня, когда я звоню ему. После первого же гудка он отвечает:

— Лина, у отца была остановка сердца. Он сейчас в Ленокс-Хилл. Я уже в пути.

— Что? Как? Нет, я разговаривала с ним несколько часов назад. — Моё дыхание учащается, а грудь сжимается. — Как? Чем же я могу помочь?

— Я был в пути, когда мне позвонили. Я приеду примерно через четыре часа. Алистер тоже уже едет. Лина, ты не могла бы поехать к отцу? Побыть с ним? Пожалуйста! — Уязвимость в его голосе очевидна. Я не спрашиваю, что с ним случилось, потому что в данный момент мне всё равно.

— Да, я поеду прямо сейчас. Увидимся в больнице.

Прежде чем я вешаю трубку, Джулиан прерывает меня дрожащим голосом:

— Спасибо тебе, Лина.

Я бегу в хозяйскую ванную и умываюсь. Через несколько минут я уже выхожу за дверь и быстро иду к углу Бликер-стрит. К моему удивлению, к тротуару тут же подъезжает такси. Движение здесь просто нелепое, и я прошу таксиста высадить меня на Юнион-Сквер. Быстро спускаясь по лестнице, я сажусь в экспресс-поезд №6, который доставит меня на станцию метро 77-й Стрит.

Я зажата между двумя толстяками, которые забыли воспользоваться дезодорантами. Хуже того, один из них решает вытащить бутерброд с тунцом из своей сумки и начать его есть. О чём он только думает? Как бы меня не тошнило, мысль о Марселе в больнице заставляет меня чуть ли не плакать. Осматривая вагон, я замечаю, что из-за тесноты в вагоне не видно сидящих пассажиров. Вместо того чтобы плакать, я молча молюсь за Марселя, Джулиана и Астрид.

Приехав в больницу, я лгу, говоря медсестре на стойке-регистрации, что родственница. А может быть, и нет. В течение многих лет Кейны были единственной семьёй, которая была у нас с отцом в Штатах.

Войдя в больничную палату, я обнаруживаю Марселя спящим. Его нынешняя жена Астрид сидит в большом кожаном кресле с откидной спинкой рядом с кроватью. Когда она смотрит на меня, я замечаю, что её глаза полны слёз. Тяжёлыми шагами я подхожу к ней.

Я колеблюсь, прежде чем взять её за руку.

— Что сказали врачи?

Астрид не может скрыть удивлённого взгляда, которым она приветствует меня.

— Лина, откуда ты узнала?

— Джулиан.

Ещё одна тихая слеза падает из её больших голубых глаз. Дрожащим голосом она говорит:

— О, он уже возвращается. — Астрид замолкает на несколько секунд, пытаясь отдышаться. — Мы уже собирались уходить, когда Марсель пожаловался на боли в груди, — продолжает она почти шёпотом. — Он сказал, что всё нормально, но через несколько минут он уже был на полу в вестибюле нашего дома. Слава Богу, мы вовремя доставили его в больницу.

Я молчу, позволяя ей поведать как можно больше информации.

— Они дали ему какие-то лекарства, чтобы снизить вероятность повреждения сердца. Они уже сделали эхокардиограмму. Его кардиолог, доктор Стивенс, сказал, что Марселю понадобится шунтирование. — Спокойное поведение Астрид исчезает, когда её слезы становятся неконтролируемыми. Хотя она практически незнакома мне, поскольку мы познакомилась с ней всего несколько недель назад на праздновании шестидесятипятилетия её мужа, я обнимаю её высокую фигуру. Её слова огорчают меня.

— Я… я не знаю, что буду делать, если с Марселем что-нибудь случится.

Я даже не представляю, что сказать. В последний раз я сталкивалась с подобной ситуацией, когда мой дед умер через несколько дней после сердечного приступа. Память о его смерти всё ещё свежа в моей памяти.

— Твой муж — сильный человек. Тот факт, что ему хватило сил добраться сюда, должен был сказать тебе, что он будет жить. — Я стараюсь утешить её, как могу.

Изучив пространство, вижу, что эта палата не похожа на другие больничные покои. По всей комнате установлены четыре телевизора с плоским экраном и современная электроника. Кроме того, есть отдельная кровать для Астрид. В отличие от большинства больничных полов, в этом —деревянные полы, кофеварка из нержавеющей стали и плюшевые махровые халаты. Я осматриваюсь во второй раз, такое ощущение, что нахожусь в отеле «Четыре Сезона».

Астрид едва держится на ногах, хотя сидит в кресле с откидной спинкой. Очевидно, она измучена беспокойством, и я советую ей лечь.

— От тебя будет мало толку, если ты не отдохнёшь, — говорю ей. Она не отрицает, и я провожаю её к отдельной кровати всего в нескольких футах от человека, борющегося за свою жизнь.

Мы остаёмся в палате наедине с Марселем в течение следующего часа, и только персонал больницы прерывает нас, следя за его состоянием. Стараясь поддерживать непринуждённый разговор, мы обсуждаем их свидания и её планы на пенсию. Усталость берёт верх над женщиной, и она быстро засыпает. Я остаюсь сидеть в одном из кресел, уставившись в потолок, пока она дремлет в течение следующих сорока пяти минут.

Проснувшись, Астрид выпрямляется на кровати, прежде чем оглядеться. Прочистив горло, она спрашивает:

— Лина, ты не могла бы сходить в квартиру и забрать кое-какие вещи? Я не хочу оставлять своего мужа.

Прогулка на юг от больницы Ленокс-Хилл до дома Марселя занимает менее пятнадцати минут. Многоквартирный дом в стиле ар-деко, 740 Парк-Авеню, принадлежит семье Кейн уже более тридцати лет.

Известная как одна из самых дорогих резиденций в мире, Розарио Кандела проектировал здания, известные как городские особняки. Отель на пересечении 71-й Стрит и Парк-Авеню расположен на Голд-Кост в Манхэттене, всего в нескольких шагах от Центрального парка. Всего в сотне ярдов от здания я смотрю вверх на знакомый девятнадцатиэтажный известняковый каркас. И хотя это одна из самых дорогих резиденций в мире, очевидно, что внешний фасад нуждается в реконструкции.

Пока я пробираюсь к фасаду здания, мне приходит в голову, что в последний раз я была здесь на похоронах Элизы. На следующий день после службы Джулиан уехал в Лондон, даже не попрощавшись. Его сестра Кэролайн вернулась в колледж и вскоре после похорон матери умерла от передозировки наркотиков. Печаль охватывает меня, когда на ум приходят воспоминания о моём пребывании здесь. Большая часть моего детства прошла в этом здании вместе с Кэролайн и Джулианом. После того как Марсель переехал в Лондон со своим сыном, я даже не потрудилась забрать свои вещи из свободной спальни, которая была отведена мне. Внезапно я сталкиваюсь с воспоминанием, которое заставляет меня смеяться: одна из светских львиц в сопровождении лучших нью-йоркцев, в наручниках и мехах.

Серый изогнутый навес так и не был заменён. Швейцар под ним, одетый в свою униформу, выглядит знакомым и сразу же узнает меня.

— Мисс Лина, это вы?

Маркос.

Он был швейцаром с тех пор, как я себя помню.

— Привет, Марко. Ты хорошо выглядишь.

— Спасибо. Как поживает мистер Кейн?

— Он всё ещё в больнице. Астрид попросила меня забрать кое-какие вещи для Марселя, — отвечаю я с грустью. — У меня есть ключ.

— Пожалуйста, дайте мне знать, если вам понадобится помощь в чём-нибудь. — Марко открывает мне дверь. Проходя через мраморный вестибюль, я обнаруживаю, что с тех пор, как покинула этот дом четырнадцать лет назад, здесь ничего не изменилось.

Поездка на лифте до резиденции Кейнов занимает много времени. Астрид упомянула, что их экономка уехала в отпуск, так что квартира должна быть пуста. Хотя Марсель очень богат, в отличие от большинства жителей этого дома, у него всегда была только одна экономка. Мой бывший опекун всегда держал минимум персонала и, если это было возможно, никогда не менял его.