Мой большой... Босс - Мария Зайцева

Его ладони держат мои бережно, аккуратно. Он вообще такой… очень аккуратный. Сдержанный очень.

И есть у меня внутреннее ощущение, что ему привычна эта сдержанность, это постоянное умение держать себя в оковах разума. Потому что если такой большой человек не сумеет сдерживать свою чудовищную силу, то… То будут разрушения.

Мужчина двигается так, словно знает за собой способность к подобному. Словно они уже были. Разрушения. И теперь ему совсем не хочется повторения.

— Давай я тебя отвезу в больницу, да? — опять говорит он, и, наконец, отводит от меня взгляд, косится куда-то в сторону.

Я отслеживаю это движение и вижу глянцево поблескивающий бок байка.

Похоже, мужчина решил ночью искупаться в ставке. И приехал сюда специально, чтоб не мешать никому.

И вот надо же такому случиться: помешал! Поганому Гарику!

Так удачно помешал!

Пока я разглядываю черный байк, мужчина начинает медленно сдвигаться в его сторону, придерживая меня за руку. А я понимаю, наконец, смысл сказанной до этого фразы про больницу.

И тут же торможу пятками в песок!

Какая больница, Господи? Он с ума сошел?

Да и закрыто все ночью. Это к тете Тамаре идти, медсестре поселковой.

Зачем? Из-за царапины?

Да и вопросы будет задавать…

От одной лишь мысли про то, что может подумать тетя Тамара, увидев меня в компании с таким мужчиной, ночью, да еще и с разбитым лицом, становится страшно.

Клянусь, гораздо страшнее, чем до этого, с Гариком!

Отрицательно мотаю головой, умоляюще таращусь на вопросительно смотрящего на меня спасителя.

— Почему? — спокойно уточняет он, — он тебя ударил, может быть сотрясение…

Опять показываю, что не надо. Сжимаю пальцы в большой ладони взволнованно.

— Тогда в полицию. Заявление надо написать на попытку изнасилования.

Ох! А вот это уже совсем ни в какие ворота!

Если до этого я думала, что мне страшно, то сейчас понимаю, что до этого — вообще лайтовая версия была!

А вот теперь — да! Теперь страшно!

Не дай Бог, вообще кто-то узнает, как я по кустам с Гариком лазила! Меня же… На всю деревню…

А бабушка… Ей же плохо будет! У нее сердце… И спина…

Мужчина тащит уже меня к байку, а я упираюсь сильнее и дергаю руку из его ладони.

Он разворачивается. Смотрит вопросительно и грозно.

Опять мотаю головой, умоляя не делать ничего из того, что намеревается.

Он изучает меня пару мгновений, затем подходит ближе и говорит неожиданно мягко:

— Слушай, я понимаю, ты боишься… Но это — самый правильный путь, пойми. Ты — беззащитная, парень этот — настоящий подонок. Он должен получить по заслугам, понимаешь? Нельзя такое спускать. Никогда нельзя.

Но я упрямо качаю головой.

Мужчина пробует настоять, опять хватает меня за руку, намереваясь силой утащить к байку, но я начинаю отталкивать его и плакать. На меня накатывает настоящая истерика, похоже, позднее зажигание срабатывает, отходная волна после произошедшего.

Мой спаситель тормозит, рассматривает меня с недоумением. А затем, вздохнув, неожиданно привлекает к себе, обнимает, крепко, но бережно, щедро делясь своим теплом, своей силой со мною, маленькой и слабой.

Неудивительно, что я тут же утихаю и только всхлипываю беззвучно в его объятиях.

Трусь носом о черную майку, обтягивающую каменную грудь, и буквально через пару секунд понимаю, что дурею уже совсем по-другой причине. Не от ужаса из-за произошедшего и возможных последствий. А из-за самой ситуации. Из-за того, что он меня обнимает, держит, так крепко и надежно. И мне хорошо в его руках. И неожиданно волнительно. Правильным таким, сладким волнением.

Пахнет от него водой из ставка, холодной, ключевой, майка — пропитавшаяся дорожной пылью и вкусным мужским потом. А еще все это смешивается с еле уловимым запахом крови. Наверно, от моей губы.

И голова моя бедная, и без того сегодня пострадавшая, летит опять, сладко и чудесно.

Да что же это за наваждение такое с этим мужчиной?

— Ну все, все… Не поедем. Если не хочешь… — кажется, он неверно истолковывает мое притихшее состояние, думает, что успокоил.

Гладит по спине, еле заметно, кажется, просто большими пальцами водит…

А у меня дрожь… Ой, как сладко… И во рту сухо.

Сглатываю, позволяя себе еще чуть-чуть подышать им, этим неожиданным в моей жизни мужчиной.

Чужим и пугающим. Но по-настоящему правильным. Идеальным.

— Давай, домой тебя докину.

Я представляю на секунду, как разорвет тишину деревни его байк, как залают одновременно все собаки во всех дворах нашей и, наверняка, еще и в парочке окрестных деревень…

И отказываюсь.

Указываю на байк, потом на свои уши, потом складываю ладошки у щеки…

— Ну да, — подумав и верно разгадав мою бессловесную коммуникацию, соглашается мужчина, — точно всех разбудим. Тогда потом байк заберу. Пошли, провожу.

На это я соглашаюсь, и мы идем по тропинке от ставка в деревню. По другой тропинке, не той, на которой остался лежать Гарик.

И вот меня вообще не тянет посмотреть, как он там. Потому что без разницы, как.

Я думаю, что сказать бабушке, потому что говорить ей все равно что-то придется. Думаю, как смотреть теперь на Варьку, когда буду встречать ее на поселковой улице. Думаю… Но на самом деле, все мои мысли — лишь фон для одной основной. Самой нужной мне сейчас.

Мысли о том, как правильно и хорошо лежат мои пальцы в ладони этого огромного мужчины, какой он сильный и спокойный. И невероятно уверенный в себе.

Оставил своего чёрного коня без присмотра, не опасаясь, что у того же Гарика могут быть друзья и жесткое намерение наказать чужака. Хотя бы путем повреждения его байка.

Мужчина не может