Я тебя куплю - Лея Кейн

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты невероятно милый парень? — Я развожу руками. — Наверное, от девушек отбоя нет. С тобой же так весело!

— А тебе кто-нибудь говорил, что ты заноза в заднице? — фыркает он, закинув в рот еще кусок мяса.

Выдохнув от разочарования, я усаживаюсь в кресло, но снова ловлю на себе недобрый взгляд хозяина этого волчьего логова.

— Что? Кресло тоже под запретом? У тебя тут из комфорта только стул, на котором ты сидишь, это старое кресло и кровать. Или мне перебраться на коврик у порога?

— Хорошая идея. Я бы точно не расстроился.

Ну уж фиг тебе, а не такое счастье! Беру пульт от телевизора и включаю свой любимый женский канал, где как раз началась новая серия моего любимого сериала. Делаю громче, но получаю новое замечание:

— Убавь.

И пальцем не пошевелю. Громко? Подними жопу и убавь сам!

Минут через пять это и происходит. Камиль подрывается с места, бросается к телевизору и вырывает вилку из розетки.

— Ты сам разрешил смотреть телевизор! — возмущаюсь я. — Или смотреть не означает слушать? Ты садист, ты в курсе? Изувер! Бессердечный, невоспитанный, неисправимый!

— Еще одно слово, медсестричка, и спать сегодня ты точно будешь на коврике, — грозит он мне.

— Ох ты батюшки! Напугал! Да с ковриком приятнее, чем с тобой!

Камиль хватает одну подушку с кровати и швыряет ее к порогу.

— Располагайся! — рявкает мне, вернувшись к своему обеду.

— Ну и говнюк же ты, — бубню я себе под нос. Маркиза запрыгивает ко мне на колени и начинает тереться о грудь, будто поддерживая и успокаивая. Увы, лапочка, твой хозяин — козел. — Я хочу пить! — говорю я, погладив кошку. — Можно? Или сдохнуть от жажды?

— Да пей уже, только заткнись! — орет Камиль, как припадочный. Ему явно надо показаться психологу.

— Ты, если жалеешь, что привез меня сюда, можешь обратно увезти.

Я не рискую брать воду из холодильника, чтобы снова не нарваться на истерику этого пришибленного, а набираю воду из-под крана.

— Я не пойму, чего ты добиваешься? — Он бросает посуду в мойку и выпрямляется прямо передо мной, задрав подбородок. — Ты не уйдешь от меня живой, медсестричка. Но если доведешь меня, и у меня нервы сдадут, тебе конец. Хавчик в холодильнике. В двадцать два отбой. Ночью по квартире не шататься. На горшок только на цыпочках. Разбудишь меня, спросонок могу мозги вышибить. Все поняла?

— А подъем? — Я делаю глоток воды, поверх стакана глядя на Камиля.

— Завтра в пять. Но чаще — в три. Я вон с того мешка день обычно начинаю. — Он кивает мне на боксерский мешок у кровати.

— А фен у тебя есть?

— Ты прикалываешься?! — Он опять хватает меня за локоть. Когда-нибудь точно руку вывернет, идиот!

— Просто хочу сразу все уточнить, чтобы больше не бесить тебя своими расспросами. И перестань хватать меня. Больно!

Он нарочно сильнее сдавливает мою руку, наслаждаясь мукой на моем лице.

— Я уже начинаю жалеть, что сжалился над тобой.

— По-твоему, это сжалился? Да лучше бы ты шлепнул меня! Притащил меня в свинарник на пытки и возомнил себя великим спасителем!

— О, детка, — выдыхает он, смакуя каждый звук и обнажая свои ровные белоснежные зубы, — это еще не пытки. Не нервируй меня, иначе у твоего будущего появится возрастной ценз «восемнадцать плюс».

От этой угрозы веет решимостью и колючим холодом. Мне действительно лучше притормозить коней. Молча киваю, убеждая Камиля, что поняла, и он меня отпускает.

Оставшийся день я молча листаю журналы, иногда смахивая слезы и гладя Маркизу. А Камиль то чистит и заряжает пистолеты, то колотит мешок, демонстрируя мне крупные твердые мышцы своего пугающего тела. А за пять минут до отбоя указывает мне на коврик.

Не шутит, гад. Всерьез решил показать свое превосходство надо мной. Ладно, пусть не думает, что буду рыдать и просить матрас или хотя бы одеяло. Обойдусь! Может, проснутся в нем остатки совести.

Стряхнув с коврика мусор, я взбиваю подушку и ложусь, отвернувшись от Камиля. У порога немного дует, поэтому я сворачиваюсь клубком. Главное — поясницу не застудить. Насморк-то переживу, а почки — дело серьезное.

Свет гасится вместе с моей призрачной надеждой получить одеяло.

Ну и черт с тобой! Унижаться все равно не стану.

— Спокойной ночи, — говорю я в темноту, когда Камиль перестает шуршать постелью.

Секунду в квартире стоит могильная тишина, нарушаемая лишь звонкими каплями из крана в ванной, а потом Камиль предупреждает:

— Советую выспаться. Завтра у нас тяжелый день. Будешь храпеть — завалю.

Я молча хмыкаю. Какой же он… душка…

Камиль

Утром нахожу медсестричку в кресле. Замерзла, значит, у порога, раз сюда перебралась. А меньше языком трепала бы, и спала бы по-человечески.

Поколотив мешок, толкаю ее по коленке. Не реагирует. Крепко спит, мерзавка. Приходится наклониться и потрясти за плечо — тонкое, хрупкое. Эта девчонка весит не больше пятидесяти килограммов. А со мной еще похудеет. И это при ее-то модельных длинных ногах.

Вздрагивает от испуга. Хорошо, что не вскрикивает, увидев меня над собой.

— Я надеялась, ты — всего лишь дурной сон, — тихо бурчит она, поднимаясь и разминая шею.

Хоть раз бы придержала мысли при себе. Но нет — все надо озвучить!

— У тебя пятнадцать минут.

— На что? У меня даже зубной щетки нет.

— Возьми в шкафчике новую.

Я стягиваю полотенце с плеч. Медсестричка, взглядом скользнув по моему торсу, отворачивается. Ломает из себя недотрогу, а ведь не станет отрицать, что ее «Олегу» далеко до такой формы.

Пока она приводит себя в порядок, я кормлю Маркизу, надеваю наплечную кобуру под куртку и созваниваюсь с братом.

По-хорошему, мне следует сдать Адель со всеми потрохами и рассказать ему, что пока он торчит в Палермо, наша дорогая сестрица притащила на его виллу своего муженька. Но тогда я стану стукачом. Наказания не боюсь, а репутацию запачкать из-за какого-то гондона не могу.

— Как дела, брат?

— Все отлично. Сам не ожидал, что все так сложится, — голос у него бодрый. — Сегодня вылетаем домой. — Прекрасней новости просто не может быть! — Только не говори Адель. Она ждет нас на следующей неделе. Дети хотят устроить ей сюрприз.

— Ты же знаешь, я нем как рыба. Вас встретить?

— Нет, не надо. Азиз встретит, — отвечает он, явно что-то недоговаривая.

— Паола с вами, да? — догадываюсь