Евгения Перова - Я все равно тебя дождусь!

Окончив играть, она встала, вышла к рампе и поклонилась, а потом так улыбнулась, сморщив нос, что зрители засмеялись, а Марк засвистел – он классно умел свистеть. Девочка увидела, кто свистит, и уже из кулисы опять показала ему язык. Марку было двенадцать, и девочка – он запомнил ее мальчишеское имя: Саша, Александра! – совершенно поразила его воображение. Она словно зацепила его острым крючочком, привязанным к тонкой невидимой леске, и потом он долго пытался в каждой девчонке найти Сашу – похожа, нет? Все были не похожи.

А когда они встретились в следующий раз, Александра уже была замужем. Марк узнал ее сразу: коса, улыбка, взгляд серо-зеленых глаз, манера морщить нос – все выдавало в ней ту девчонку с клетчатым бантом. Александра его не узнала, да и с чего бы. И Марк ринулся ее завоевывать, покорять, отбивать, пока – довольно скоро – не понял: бесполезно. Саша не обращала ровно никакого внимания на все его маневры, держалась с ним спокойно и отстраненно, хотя не могла не видеть, что Марк влюблен. Со временем между ними образовались странные отношения, которые Ольга Аркадьевна обозначила по-французски: amitiee amourette – любовная дружба.

Сашиного мужа, обожаемого ею «Толичку», Марк ненавидел: казалось, тот не ценит Александру, не понимает, какое сокровище ему досталось, – муж был физик и не находил ничего интересного в ее искусствоведении. Марк решительно не понимал, почему, почему она любит этого Толичку, за что?! У них же нет ничего общего! А с Марком – сколько угодно: они читали одни книги, им нравилась одна живопись, они смеялись над одними шутками, они каждый день курили вместе, болтая обо всем на свете!

Со временем Марк смирился, но тот острый крючочек, который впился ему когда-то в сердце, так там и застрял. И леска была прочна. Марк бился на этой леске, как форель в ледяном горном ручье. Сто раз он пытался сорваться с крючка – ничего не выходило. У него случались мимолетные романы, но стоило Александре только ласково взглянуть на Марка – все возвращалось. Если бы они не работали вместе, если бы не встречались каждый день!

Далеко не красавица, Саша обладала той загадочной манкостью, что привлекает мужчин, – недаром ее недолюбливали женщины. Обаяние, ум, начитанность, изысканные манеры, талант рассказчицы, артистизм, некий культурный флёр, сотканный поколениями предков – Саша была из дворянского рода, – окутывал Александру и придавал ей притягательность. Но Марк не мог не осознавать, что его «великая любовь» выдохлась со временем и продолжает он эту игру по привычке. «Мне нужно на кого-нибудь молиться!» – пел Окуджава, а Марк Шохин так жил.

На юбилей Ольги Аркадьевны Александра пришла одна, без Толика, и Марк ходил за ней хвостом, все на что-то надеясь. Но Саша была непривычно грустна и молчалива. Марк выпил пару лишних рюмок, окончательно впал в тоску и ушел в сад, где неожиданно заснул в беседке. Проснулся от звука Сашиного голоса – она разговаривала с кем-то снаружи, Марк так и не понял, кто это. Он прислушался, сел – объявляться было поздно: уже услышал все, что не должен был знать. Со слезами в голосе Саша рассказывала о том, что совсем недавно они с мужем узнали горькую правду: Толя не мог иметь детей – последствия давнего случайного облучения.

– Ты представляешь? У меня все просто прекрасно, а у него…

– Боже мой, какое горе! – ответила собеседница. – А вы не думали усыновить?

– Нет, это не для меня. Чужой ребенок… Нет, я не смогу. Бедный Толик! Он так переживает!

Они ушли. Марк сидел еле живой, никак не мог прийти в себя. Сначала безумная надежда, что ради возможности иметь ребенка Саша оставит Толика и уйдет к нему, к Марку! А вдруг! И полное отчаянье, когда он осознал: теперь она точно никогда не бросит своего прекрасного Толика – она не такая. Нет.

На самом деле Марк уже с прошлого лета знал: та леска, что держала его долгие годы, вовсе не так прочна. Может, пора ее оборвать? А может, ее и вовсе никогда не было, этой лески? Может, он просто привык считать Александру своей «великой любовью»? Вон и лучший друг Синельников говорит: да ты просто прикрываешься. Выдумал себе «прекрасную даму», чтобы отмазка была от женитьбы. Смотри, так бобылем и останешься. Сам Сережка еще со школы обхаживал Наташку Орлову – они ссорились и мирились по пять раз на дню, а расписались, когда их пацану было уже полгода – это была вторая попытка, первый раз Синельников умудрился опоздать на собственную свадьбу…

Целую неделю Марка одолевала тоска, и в субботу он, наконец, решил поехать к археологам, отвлечься. И, может быть… Да нет, ерунда. Даже себе самому он не признавался, зачем едет к археологам. Приехал и попал на какой-то праздник. Сел за стол, незаметно оглядываясь в поисках Лиды, потом увидел – сидит как раз напротив него, задумавшись и глядя в пространство. Выглядела она довольно мрачно, и Марк удивился – оказалось, что праздник как раз в ее честь!

Лида не любила отмечать свой день рождения, тем более в экспедиции, но деваться было некуда. Она даже не осознала, что за столом появился новый гость – все еще суетились, устраивались, передавали друг другу бутылки и закуску. Аппетитная юная блондинка, жавшаяся к Захару, сказала сладким голоском, кокетливо глядя на Марка:

– А у Лидочки юбилей, между прочим! Сорок!

– Вообще-то тридцать, – произнесла Лида, опустив голову, но блондинка услышала:

– Надо же! А я думала – сорок!

«Вот сучка», – подумал Марк, с состраданием глядя на Лиду, которая по-прежнему его не замечала. А Лида давно уже перестала ждать Шохина, поэтому просто обомлела, услышав его голос:

– Привет, Артемида!

Она сглотнула, досчитала до десяти и только потом подняла глаза: Марк!

– Откуда ты взялся?! Я не слышала твоего мотоцикла.

– Я подкрался незаметно. Поздравляю, у тебя, оказывается, день рождения. А я без подарка.

Они улыбались, глядя друг другу в глаза. Марк был немного другой, чем она помнила, но Лиду опять охватило уже знакомое по прошлому лету паническое чувство: он читает ее как открытую книгу! Увидев улыбку Марка, она словно сорвалась с обрыва и теперь падала с огромной скоростью в разверстую пропасть – кровь прилила к щекам и голова закружилась. Лида выскочила из-за стола, убежала подальше к реке и села на берегу, обхватив колени руками и вглядываясь в темноту, где все время что-то шуршало и шелестело. Он придет. Не может не прийти. Ее трясло, мысли перемешались, и почему-то казалось, что все сидевшие за столом поняли, из-за чего она сбежала с собственного дня рождения…