Катажина Михаляк - Ягодное лето

– Тетя, – Габрыся взяла Стефанию за руку, – какая же ты мудрая…

– Ну не знаю, мудрая ли я или нет. Но знаю, что я тебя люблю, – ответила Стефания просто.

Они долго сидели обнявшись, радуясь этой своей близости и тому молчанию, которое говорило гораздо больше, чем слова.

Прервала это молчание Габрыся:

– Я бы хотела тебя кое о чем спросить…

– Да, сердечко мое?

– Ты прости, что спрашиваю только сейчас… но… я всю жизнь мечтала найти своих родителей и сказать это им, а теперь, когда я их нашла наконец… Могу я называть тебя… мама?

Стефания аж задохнулась.

Она обратила на девушку свои добрые, ясные глаза, теперь влажные от набежавших слез.

– Да, Габуся, да, доченька моя дорогая, конечно, можешь.

Девушка снова крепко обняла ее, и они так и сидели молча и обнявшись, в сгущающемся вечернем сумраке, который чуть разгонял теплый, желтый свет лампы.

Пару дней спустя в квартире на Мариенштатской появился Оливер.

Он вошел, поздоровался с пани Стефанией (Роджер отбыл во Францию, чтобы уладить дела с собственностью), сел в кресло напротив Габриэлы и молча протянул ей письмо, написанное размашистым, почти мужским почерком.

«Дорогой Оливер! Я бы хотела разве извиниться за то, что так внезапно, без предупреждения, исчезла, но жизнь порой преподносит нам удивительные сюрпризы. Вот такой сюрприз выпал и на мою долю. Я теперь почетный гость Асмида аль Хаева, пятого принца Марокко. Можешь себе представить, я живу поистине в королевских условиях, имея в распоряжении не только великолепные покои, но и прислугу. В Польшу, наверно, конечно, не вернусь, мое будущее хочу связать с этим благословенным краем, где красивая природа и добрые люди. Так что не жди меня. И что касается нашего с тобой обручения, то о нем и речи быть не может: САМ ПОНИМАЕШЬ, А СТАЛО ИНАЧЕ. Я остаюсь здесь. Колечко я тебе пришлю с первой оказией. Не жди меня. Поцелуй там Габриэлу, я по ней скучаю.

С уважением, Малина».

Габриэла подняла от письма удивленный взгляд.

– Вот-вот, именно такое выражение было и у меня, когда я впервые его прочитал, – отозвался Оливер, явно встревоженный.

– Я не знала, что вы обручились.

– Да я тоже об этом не знал вообще-то!

– Тогда о чем она пишет? Это «Не жди меня» – два раза даже, «колечко пришлю»…

– Тебе только это в глаза бросилось? Больше ничего не смущает тебя в этом письме?

– Да оно вообще довольно… оригинальное. Некоторые выражения… как будто без смысла и некстати. Эти «разве», «наверно-конечно», «оказия»… Ну и верх бессмыслицы, конечно, вот это: «сам понимаешь, а стало иначе». Это же абсурд какой-то! Хотя подожди, подожди, сейчас…

Габриэла склонилась над письмом, нахмурившись, и вдруг побледнела.

Первые буквы в этом предложении складывались в отчаянный крик о помощи: «СПАСИ».

Оливер кивнул.

– Да, вот именно. Все остальное в этом странном и дурацком письме написано только затем, чтобы спрятать это зашифрованное послание.

– И что будем делать? – Габриэла вскочила на ноги, готовая мчаться сестре на помощь.

– Ты будешь сидеть дома и делать вид, что ни о чем таком и не подозреваешь, а я поеду в Марокко, найду там этого пятого козлопринца и нашу Малину.

– Я могу поехать с тобой! Одна голова хорошо, а две лучше…

– Во-первых, ты женщина, а Марокко – это дикая страна, еще и тебя похитят. А во-вторых – ты особа известная, твой приезд только вызовет излишнее любопытство со стороны принца и принесет лишние проблемы и хлопоты.

С этим ей пришлось согласиться.

– Так что я поеду и вернусь. С Малиной. Или не вернусь совсем.

На это ей сказать было нечего.

Оливер привез Малину через две недели.

При виде сестры Габриэла, встречающая их в аэропорту, закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

Двадцатисемилетняя девушка выглядела как тень.

Не в смысле физическом – похудела она всего на пару килограммов, и это было не очень заметно. А вот неуверенная походка, огромные синяки под глазами, воспаленные глаза, как будто она не спала неизвестно сколько времени, затравленный, опустошенный взгляд, синяки на запястьях, которые она спрятала под длинными рукавами помятого жакета…

Она слабо обняла Габрысю, села в машину Оливера и, не произнеся ни слова, уставилась в окно.

Габрыся перевела взгляд на Оливера, который выглядел немногим лучше. Тот пожал плечами.

– Может, ты все-таки расскажешь мне, что там произошло? – гневно потребовала Габриэла.

– А что могло произойти в дикой стране с похищенной европейкой? Обязательно надо тебе это в подробностях рассказывать? Или, может, лучше показать? – произнес он раздраженно. – Малина получила урок. И в другой раз такой глупости уже не сделает, правда, золотце? – он обратился к ней без тени сочувствия или теплоты в голосе.

– Не сделаю, – тихо отозвалась Малина.

– Я вас отвезу, куда вам там надо, и убираюсь восвояси, – продолжал он. – С некоторых пор я встречаюсь с одной чудесной девушкой. И, кажется, это серьезно.

Габрыся бросила быстрый взгляд на сестру. Нет, ну правда – Оливер мог бы быть чуть более деликатным, он ведь прекрасно знает, что Малина его любит! Но Малина все так же безучастно смотрела в окно.

– Не переживай, детка, – Оливер повернулся к Габрысе, – мы с пани адвокатом все выяснили во время долгой дороги. Малинка любит только то, что ей недоступно, – она любит вызов. Вернее – любила, потому что эту ее любовь унесло ветром марокканской пустыни. Там, в сказочном дворце своего принца, она так получила по заднице, что весь остаток своей жизни теперь будет благодарить Бога за то, что жива осталась, и пускай карьера катится ко всем чертям. Теперь ей надо налаживать отношения с семьей, просить прощения у родителей, исповедовать грехи, в том числе попытку снова засадить меня за решетку, чтобы была возможность благородно протянуть заключенному руку помощи…

– Малина! – охнула Габриэла. – Ты правда собиралась это сделать?!

– Да если бы не принц, я бы уже сидел! Он вовремя подвернулся, – воскликнул Оливер с ненавистью и отвращением. – Спасибо Аллаху за принцев! Но я просто ненавижу таких… интриганок. Нет уж, вылезайте из машины – обе! С меня хватит – сыт по горло!

– И мной тоже? – пискнула Габриэла, расстроенная тем, что услышала.

– Ну, тобой, может, и нет, – ответил он, вскинул руку в прощальном жесте и резко рванул с места, аж покрышки завизжали. Видимо, он и вправду был очень зол.

– Прости, но я не пойду внутрь, – вдруг заговорила Малина, до сих пор не проронившая ни слова. – Я хочу домой.

Габриэла понимающе закивала:

– Давай вызовем такси.