Жестокая любовь (СИ) - Соболевская Наталья

— Тш-ш, — в полудрёме слышу я и ощущаю, что меня берут на руки и несут.

— Куда? — ещё ничего не соображая, интересуюсь я.

Ответ всё тот же.

— Тш-ш.

Отголоски ещё не до конца пробудившегося сознания напоминают мне, что нахожусь отнюдь не дома и уснула не у себя в комнате, а в гостиничном номере в одной кровати вместе с сыном.

Глубоко вздохнув, ярко ощутила терпкий аромат парфюма Кирилла, перемешанный с его естественным, и на мой взгляд, ещё более приятным запахом. Кое-как разлепила глаза, но из-за кромешной темени ничего не увидела, зато тактильные ощущения работали хорошо. Когда Берман поднял меня с кровати, неосознанно, подчиняясь инстинкту, обхватила его за шею. Кожа у мужчины не то, чтобы тёплая, она горячая, почти такая же, как при ознобе, а ещё Кир определённо раздет, до какой степени — точно сказать не возьмусь, но что по пояс — это определённо.

Кирилл полностью остановился, и та его рука, что придерживала меня за пятую точку, начала что-то делать, тихо скрипнула дверь — это, я так понимаю, мы вышли, а лично я выехала из спальни, где посапывает Вадим. Да, всё верно, в тусклом свете ночника различаю очертания общей комнаты.

— Ой, — ахнула я, потому как Кир резко набрал скорость, да такую, что у меня почти ветер в ушах свистит, а ведь до этого Берман двигался плавно, медленно и аккуратно.

Ёперный театр! А что у Кирилла с лицом? Оно у него сосредоточено-измученное. Такое ощущение, что он год, бедняга, крепился, в туалет не ходил, и вот настал момент, когда можно, осталось лишь до белого друга дойти. Цель видна, и Берман, ни на что не обращая внимания и сметая всё на своём пути, к ней приближается.

К тому моменту, когда мы добрались до двери второй спальни, с меня слетели остатки сна, и мысленный процесс полностью восстановился.

Конечно же, сразу сообразила, куда и, главное, для чего меня тащит Берман, а ещё догадалась, что его лицо выглядит озадаченным не из-за желания справить нужду, мужчину словно палкой подгоняет совсем другая человеческая потребность, которая в классическом исполнении подразумевает двух участников, а именно — мужчину и женщину.

— Алиса, может, ты уберёшь от двери ногу, ты же видишь, я из-за неё открыть не могу, — безуспешно дёргая за ручку, возмутился Кирилл.

— Зачем мне её убирать? Я специально ногой в дверь упираюсь, чтобы ты меня в своё логово не утащил, — шиплю в ответ.

Берман на секунду прикрыл глаза и, видимо для успокоения, выдохнул.

— Алиса, мне сейчас совсем не до игр. С самолёта терпел. Всё, уже не могу. Ещё чуть-чуть и кровь носом пойдёт, а ещё кое-что разорвётся.

— А я тут при чём?!

Кирилл посмотрел на меня с таким недоумением, словно на моей переносице третий глаз только что образовался и вдобавок моргнул.

— После того, как ты выставила претензию, что многое себе позволяю, целую, трогаю, когда захочу. Сам себе дал слово не домогаться тебя, пока сама не позовёшь. Алиса, ты позвала! В самолёте! Я вообще не понимаю, как до этой минуты дожил!

— Да я же пошутила, — бойко заявила я, но тут же вжала голову в плечи и постаралась в размере уменьшиться.

Брови Кирилла сошлись, челюсть нервно ходуном заходила, и хоть его рот мне ничего не сказал, зато глаза вполне ясно выразились — «Удавлю».

— Да хрен там, у тебя этот номер пройдёт, — рявкнул мужчина, резко развернулся так, что моя нога по инерции оторвалась от двери, и пока я барахталась у него в руках, беспрепятственно попал в спальню.

Не совсем уж небрежно, но Кир именно бросил меня на постель, затем вернулся и запер дверь, а теперь стоит ко мне лицом и смотрит так, словно явственно видит, что и в каких конкретно позициях он со мной будет делать.

Либо в комнате душно, либо воспламеняющий взгляд Кирилла меня до такой степени обжигает, что щёки огнём горят, а на лбу испарина выступила.

Берман одним слитным движением избавился от брюк, которые всё-таки на нём были.

— Ох, ничего себе! — непроизвольно вырвалось у меня, когда взору предстало орудие, что непосредственно участвовало в зачатии моего сына. В прошлый раз оно не показалось мне уж настолько массивным. Как он с этой штуковиной ещё ходит нормально — загадка. Кир, а может, не надо, а? — отползая на попе и на локтях в сторону окна, взмолилась я, когда мужчина оттолкнулся от двери и начал ко мне двигаться.

— Алиса, ты что, не видишь, данный вопрос не обсуждается, — глянув вниз на то место, что, судя по всему, его очень-очень мучает, высказался Берман и, поймав меня за лодыжку, резко на себя дёрнул.

Глазом моргнуть не успела, как вся тяжесть мужчины на меня опустилась. Казалось бы, всего лишь лежим, и если исключить, что мы тяжело и глубоко дышим, то можно сказать, абсолютно не двигаемся, просто смотрим друг другу в глаза. Но ещё ни разу в жизни меня момент так не возбуждал и не будоражил.

— Я буду сопротивляться и кричать, — шепчу я, причём отчётливо осознавая, в случае, если Кириллу взбредёт в голову встать и уйти, побегу за ним следом.

— Это всегда пожалуйста, сколько угодно, только не очень громко, всё же в соседней комнате Вадим.

— Хорошо, постараюсь, — обещаю я, но всё же уточняю, жадно поглядывая на губы Кирилла и чуть покусывая свои. — Но если всё же с громкостью переборщу, ты же найдёшь, чем мне закрыть рот.

Берман кивает, при этом его вена на лбу вздулась, и отчётливо видно, что он из последних сил сдерживается.

— Алиса, тебе сильно дорога твоя сорочка?

— Нет, а что… — договорить мне не дала взорвавшаяся дамба под названием «стойкость Кирилла».

Последнее, что помню перед тем, как потеряла над разумом контроль — это то, как трещала ткань сорочки, а более-менее связная мысль, что пришла в голову, заключалась в радости от того, что сегодня я на свидание собиралась, поэтому вся идеальная, хоть специально недочёты выискивай, всё равно не придерёшься.

А после началось настоящее животное сумасшествие. Кир впивался поцелуями, словно цепной пёс, что до свободы дорвался, жадно, обжигающе и с одержимостью маньяка. Я же от мужчины ни на шаг не отставала, как обезумевшая отвечала на поцелуи, при этом не стеснялась впиваться в спину ногтями. С каждой секундой, хоть и казалось, что уже некуда, мы наращивали темп и повышали градус нашего вожделения, и в какой-то момент наши ласки начали граничить с болезненными. Но это нас не остановило, а лишь сильней распалило. Удивительно, как мы друг друга в прямом смысле в порыве страсти не проглотили.

Мне так хорошо, что аж плохо. Дорвалась, называется, Алиса до сладкого. Достаточно долго лежим с Киром в бездействии, а я никак не могу отдышаться, тело с конечностями так перетрудились, что, объявив забастовку, отказываются слушаться мозг. Хочу хоть чем-то пошевелить, но попросту не могу. А, впрочем, не очень-то и надо мне двигаться. Для меня сейчас поваляться — самое то. Хотя от стакана с чем-нибудь холодным не отказалась бы, в горле настоящая засуха, а ещё была бы не против, если меня сейчас окатили бы водой и смыли пот, что никак почему-то не испаряется с кожи.

Едва заставила себя открыть глаза и сразу же улыбнулась. Кирилл головой лежит у меня на груди, и, если судить по выражению лица, о нём, впервые за всё время, что мы знакомы, можно смело сказать — в данную минуту человека ничего не беспокоит, ему ничего не нужно, потому что у него всё есть, и он счастлив.

Любопытно, а почему мы не в постели? А, да, припоминаю, Берман что-то рычал о скрипучей кровати, поэтому, наверное, и переселились на пол. С другой стороны, если у нас не было намеренья Вадика разбудить, всё равно пришлось бы сползать вниз, потому как если вытворять то, что мы с Киром вытворяли, издавать звуки будет любая кровать, даже новая и абсолютно бесшумная.

— Я не против сходить в душ, — вяло шевеля губами, пробормотал Берман.

— Иди на здоровье, я пока не могу.

— Нет. Вместе, — в голосе Кирилла отчётливо слышно требование.

— Ака, — с трудом мотаю головой. — Встану — тут же грохнусь. Разве не чувствуешь, как у меня ноги дрожат. У тебя, кстати, тоже и не только ноги, так что лежи.