Анастасия Эльберг - Правда или долг

— Обычно от холода спасает кондиционер.

Габриэль недовольно тряхнула головой.

— О чем мы говорим? О том, что ты не хочешь спать со мной в одной кровати? Сейчас же ложись нормально и не пори чушь. А то я на самом деле отправлю тебя спать на диван. Я не замерзну, а ты к утру окоченеешь.

Гилад обреченно вздохнул и снова лег. Габриэль взяла небольшой флакон с маслом для массажа и, капнув пару капель на ладонь, принялась тереть руки одну о другую для того, чтобы их согреть.

— Я несколько дней назад решила сделать Константину сюрприз, — сказала она, принимаясь за дело. — Приехала к нему, не предупредив, и оказалось, что у него в гостях Боаз. Представляешь? И это посреди ночи.

— Он поссорился с Марикой, и она ушла к маме?

— Они просто были дома вдвоем. И Константин приготовил ужин.

— Не знал, что он умеет готовить.

— Я тоже, но готовит он отлично, даже мне понравилось, а я не стану есть то, что не вкусно.

Гилад положил голову на подушку.

— Ужин с бывшими коллегами? Очень мило.

— У него дома ужасно холодно. Такое впечатление, будто он специально выбирал самое холодное место в Иерусалиме для того, чтобы купить там дом. Я не хотела спать в холодной спальне и попросила Боаза пойти со мной — проверить, тепло ли там. Я не очень хорошо знакома с планировкой дома, а он хорошо знаком.

— Да-да, я понял, что было дальше. Ты предсказуема.

— А Константин сказал, что это невежливо — уходить на глазах у хозяина дома, даже не спросив у него, не хочет ли он присоединиться.

Гилад сделал попытку подняться, но Габриэль положила ладонь ему на спину.

— Не выдумывай. То, что Боаз согласился пойти с тобой, еще куда ни шло. Но Константин с вами точно не пошел бы.

— У него был тяжелый день — наверное, что-то на работе. И он решил расслабиться.

— Когда у него бывает тяжелый день, он читает, рисует или идет гулять. Ну, или расслабляется… с Марикой.

Габриэль снова взяла флакон с маслом.

— Когда я тебя обманывала? Надо сказать, Боаз был лишним. Или Константин был лишним. В общем, кто-то из них был лишним. Это непривычно — когда сразу двое мужчин. Постоянно думаешь о том, что кому-то уделяешь меньше внимания. Вот когда один мужчина — это другое дело.

— Я пытаюсь переварить то, что ты сказала. И это после того, как он регулярно читал Боазу морали о половой распущенности, а Боаз все это выслушивал и соглашался…

— Иногда выясняется, что половая распущенность — это не так ужасно, а временами и приятно. — Габриэль погладила его по волосам. — Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что в тот момент он либо был пьян, либо у него выдался очень тяжелый день.

— А у тебя тоже выдался тяжелый день?

Гилад не ответил. Габриэль наклонилась к его уху.

— Ты мне не ответил. У тебя выдался тяжелый день?

— Да, наверное, у меня выдался тяжелый день.

— Тогда почему ты не реагируешь на полуобнаженную женщину, которая делает тебе массаж?

— Мне трудно реагировать на полуобнаженную женщину, если она сидит у меня на спине и не дает мне возможности двигаться.

Габриэль поставила флакон с маслом на пол и легла рядом с Гиладом.

— Так удобнее? — спросила она.

— Да. — Гилад посмотрел на нее. — Знаешь… ты права. У меня выдался тяжелый день.

… — Господин Коган! Почему вы не подходите к гостям? Я рада, что вы решили придти. Вы оказали мне большую честь.

— Это вы оказали мне большую честь, пригласив меня на ваше торжество, дорогая. В последнее время я думал о том, что наши с вами отношения стали немного натянутыми… и решил, что просто обязан принять приглашение.

Эван Коган сидел возле стола и смотрел на Марику. Она протянула ему бокал шампанского.

— Где ваша жена?

— Ей нездоровится. Так что же, вы решили открыть свое дело? У нас только об этом и говорят. Желаю вам успеха. Ваш муж, разумеется, весь в делах? А если нет, как же он решился на то, чтобы оставить вас тут в одиночестве, когда вокруг столько мужчин?

— Он должен приехать с минуты на минуту. Он вернулся из командировки, самолет задержался.

— И куда же на этот раз занесло вашего супруга, который не может спокойно сидеть на одном месте больше недели?

Марика повертела в руке свой бокал.

— Он был в Европе. На этот раз, не по делам, навещал старого друга.

Эван оглядел зал.

— Вы празднуете на широкую ногу, — заметил он. — Но почему вы не отпраздновали вашу свадьбу, дорогая? Я помог бы вам организовать торжество. Вы знаете, у меня много знакомых в этой сфере. Рита сказала мне, что обязательно пришла бы на вашу свадьбу.

— Не думаю. Это бы обидело ее глубоко религиозные чувства.

Марика обернулась. Подошедший Константин положил руку ей на плечо.

— Вот и мой неугомонный муж, — улыбнулась она.

Эван почтительно склонил голову.

— Рад вас видеть, друг мой. Вы только что прилетели из Европы, но уже успели надеть смокинг?

— Разве я мог пропустить такое событие? Моя жена будет выслушивать комплименты, а я буду сидеть дома?

— Это бы выглядело в высшей степени недостойно. Я могу предложить вам бокал шампанского?

— Если вы были так любезны и развлекали мою жену до того момента, как я пришел, то, пожалуй, я не имею права отказать.

Марика посмотрела на Эвана, а потом перевела взгляд на Константина.

— Я отойду на пару минут, — сказала она. — Не скучайте.

Эван поднял бокал.

— Ваше здоровье, — сказал он. — И, разумеется, здоровье вашей очаровательной жены, которая с каждым днем становится все прекраснее, хотя это кажется невозможным.

Константин сдержанно кивнул.

— А где же ваша… — Он сделал театральную паузу — достаточно длинную для того, чтобы позволить собеседнику трактовать ее так, как тот пожелает. — Очаровательная жена?

— Сегодня я один. — Эван обвел рукой зал. — Посмотрите, сколько здесь прекрасных женщин.

Музыканты на сцене закончили настраивать инструменты и принялись шуршать нотами. Часть из сидевших за столами гостей поднялась, с воодушевлением восприняв переход от еды к танцам.

Эван вернул бокал на стол.

— Я оставлю вас, друг мой, — сказал он, — и приглашу на танец какую-нибудь прелестную особу.

Марика подошла к Константину сзади и, поднявшись на носки, обняла его за шею.

— Хорошо, что ты ибзавился от этого нудника, — сказала она.

— Еще немного — и я бы вылил содержимое его бокала ему на голову.

— Я по тебе соскучилась. И ты ничего не сказал про мое платье.

Марика прошлась рядом с Константином, изображая модель на подиуме. Красное шелковое платье — ее любимый цвет и материал — было коротким, чуть выше середины бедра, и осталвляло открытой спину.