А кто у нас муж? (СИ) - Ланская Алина

Две недели! Две, мать его, гребаных недели в больнице! Я бы в тот же день свалила, ладно, на следующий, ну, может, через пару. Пуля прошла по касательной, едва мягкие ткани задела, никаких переломов, ее даже вытаскивать из меня не пришлось. Но рана, конечно, приличная. Долго еще заживать будет, наверное.

Как в себя пришла в больнице, не сразу поняла, что произошло. Обезболивающими накачали, когда рану обрабатывали.

Врач не уставал повторять, что я не в рубашке родилась, а в бронежилете. Вообще, ранение в плечо очень опасное, без операции и долгой реабилитации почти никогда не обходится. Другим двум прохожим повезло меньше, но хоть все живы, слава богу.

Скорая приехала быстро, все-таки самый центр. Помню, как на меня упал какой-то мужик, как жутко жгло плечо, я даже сознание потеряла ненадолго.

А потом белая палата, снова все белое вокруг. И Рыжий рядом, взъерошенный такой и лицо серое. И Барсукова зареванная.

Вот так и отметила день рождения. Никогда не забуду. Узкая неудобная койка, жуткий запах лекарств и цветы. Пусть в вазах стоят, главное, чтобы не на могиле. Палата небольшая, но все вместились — Даня с Варей и Ледневым. Еще пара здоровых мужиков, как я поняла, полицейских. Ну и, конечно, Старый Хрен. Куда же без него. Где он был и его держиморды, когда в меня стреляли?!

Данька явно перепсиховал, держит мою руку в своей, а пальцы подрагивают. Ему бы хряпнуть сейчас грамм сто хотя бы, и легче станет. Так не пьет же, трезвенник!

Менты задали буквально пару вопросов, кажется, больше для проформы, видимо, и так уже все знали.

— Луиза! Там Луиза была! И твой отец! — Вдруг вспоминаю о Полянском и брюнетке. Смотрю на Рыжего. — Она…

— Тише, тише, Маш. Мы знаем. Это она мне позвонила…

— Да она…

— Все завтра. Тебе отдыхать надо. Папе твоему ничего не сказали. Он сам только из больницы вышел…

Какой отдых?! Да что вообще там случилось? Почему в меня стреляли?!

Но мне опять ничего не говорят. Только спрашивают, как я себя чувствую. Как-как? Хреново! Меня убить могли! Плечо болит, несмотря на лекарства, и еще страшно. Очень страшно. Однако в ту первую ночь в больнице спала на удивление хорошо. Наверное, организм уже сам себя решил отключить.

Что произошло на улице я узнала только пару дней спустя. А до этого вереница врачей, каких-то анализов. Даже психолога ко мне подогнали. Три раза пришлось общаться прежде, чем меня оставили в покое. Но все равно сказали посещать мозгоправа после выписки. Ну и Рыжий рядом. И не только в часы посещения. Они с Барсуковой свой график составили, я крайне редко была одна. Даже Айс однажды полчаса меня развлекал. С Жаровым на пару. Папа приезжал, слава богу без мелких. Ну вот зачем ему все-таки надо было говорить?! Сказал мне, что Мила пока так на развод и не подала. Но были и куда менее приятные гости. Притащили цветы от Савельева. Хорошо ему хоть не пришло в голову самому объявиться. Веник его я отдала самой противной медсестре. Пусть радуется лилиям!

А потом пришла Луиза. Даже не сразу узнала в худенькой грустной девочке без грамма косметики нашу звезду.

— Маш, ты как?

— Вон пошла! Тебя как сюда пустили вообще?

На самом деле знала о ее приходе, Рыжий утром предупредил, Луиза рвалась меня проведать.

— Маш, я ни при чем! Я все рассказала и полиции, и Дане. Это случайность, ужасная случайность. Никто не знал, что на Юрия Максимовича будет покушение, ты просто…

— Мимо проходила, да? Жаль, что без тебя!

Она бледнеет, губы подрагивают. А я только сейчас понимаю, что из меня вырвалось. Я ей как бы смерти пожелала…

— Маш, я клянусь. Мне очень жаль, очень жаль…

Я ей не поверила. Не бывает таких совпадений, невозможно. Но вечером Рыжий с Айсом обозвали меня конспирологом. И сказали выкинуть из головы всякую хрень.

По их словам, действительно стреляли в отца Дани. Но когда приехала полиция, ни Полянского, ни его охранников на месте уже не было.

— Не думаю, что найдут исполнителей, даже если и найдут, ничего не изменится. — Это Айс говорит. Не сказать, что меня шибко заботило здоровье Полянского, но он отец Дани и как тень маячит за спиной всегда. Я расслабиться не могу, когда слышу про него что-то.

Может, я, конечно, и напридумывала себе, но вот только почему-то у моей палаты всегда кто-то есть. Да и Барсукова одна теперь никуда не ходит. Вот сейчас сидит рядом, рассказывает, что в универе без меня ей одиноко.

Слышу трель мобильника Вари. Айс, наверное, уже свою принцессу разыскивает.

— Привет, Юль. Да, сейчас, отойду…

Барсукова уходит куда-то в коридор, хотя и тут места много, да и не мешает никто. И что это за Юля у Варьки появилась?! Она возвращается явно чем-то обеспокоенная.

— Что за Юля? Ты чего сбежала?

— Ты не помнишь ее, наверное. Она девушка, бывшая… Стаса.

Я так и села.

— Не поняла. Ты с ней общаешься?! Зачем? Зачем тебе звонит баба твоего бывшего мудака, который тебя чуть в могилу не загнал? Мне почему не сказала?

Молча плечами пожимает. Но я жду.

— Да нечего особо рассказывать. Стас из универа ушел, чуть в армию не загремел. Поссорился с родителями, перебивается какой-то работой случайной. Юля боится, что он совсем на дно скатится.

— Там ему и место. Ты то здесь при чем?

— Я помочь ему хочу. Хоть немного.

— Ну ты и дура! Если Айс узнает…

— Он знает, Маш, знает. Никита против был, да и сейчас не в восторге. Но… Я для себя это делаю. Я не могу поступить с ним так же, как он со мной, бросить его тогда, когда ему нужна помощь. Мы с ним просто иногда по телефону разговариваем. И все.

— Чокнутая! Я против, если что. Не лезь туда.

Она молчит, знаю ведь, все равно по-своему сделает. Надо будет с Айсом поговорить, пусть он ей мозги вправит. Как вырвусь отсюда.

В сети про перестрелку пишут на удивление скупо. Да, было нападение в центре города на известного в городе бизнесмена, главу крупнейшего в области строительного концерна. Да, пострадали в перестрелке прохожие, но жертв нет. Нападавших не нашли, но ищут. Предполагается, что покушение может быть связано с предпринимательской деятельностью Полянского. Не пишут даже, где он и в каком состоянии. И Даня ничего не говорил, но, судя по всему, папаша его жив.

— Как на собаке заживает! — Врач рассматривает швы на ране. — Куда лучше, чем я ожидал. До свадьбы точно заживет.

— Может, выпустите, наконец? Я тут неделю уже парюсь, а у меня вообще… учеба. Сессия скоро.

— Вы не похожи на усердную студентку, но я могу ошибаться, конечно. — Усмехается и добавляет. — Рано еще, не торопитесь.

Неделю еще мариновали в больнице. И как выяснилось, там такие события разворачивались… Наверное, мне бы и не рассказали ничего, если б не Серый. И Ленка Сафронова, и Игорек.

Серегу арестовали буквально через несколько дней после того как мы с ним встретились в боулинге. Я бы никогда не поверила, да и сейчас не очень верю, что это он, оказывается, стоял за убийствами Лены и Игоря. Серега, несколько лет работавший вместе с Игорем и Толиком на Рахимова, поменял хозяина. Ленка языком много трепала, а Игоряша узнал, что Серый переметнулся на другую сторону. Ту самую, которая взяла в оборот новый наркотик Мишки Плодова.

— Так кто все-таки им горло перерезал? Точное Серый, я же помню, у него алиби было. Он не мог.

Мы сидим в нашей съемной квартире, скоро Новый год, но мы отмечаем мой день рождения. Четверо — мы с Рыжим, ну и Варя с Никитой. Пара салатов, картошка, бутерброды с красной икрой и бутылка шампанского. Без коньяка. Рыжий так решил позаботится о моем здоровье. А я бы пару рюмок пропустила. Не каждый день такое узнаешь.

— Он не мог, — соглашается Леднев и откусывает бутер с икрой. — Помнишь бармена, он с вами был, когда эта Лена тебе про пекарню кричала. Вот, собственно, он. Тоже в сизо сидит.

— Сашка?! Да ладно тебе. — Где же мой коньяк все-таки? — За что ее убили? Только за то, что она мне орала, что папа на нее работать будет, что у его бизнеса будут другие хозяева?