Медведь - Лина Филимонова

— Так что, в “Атмосферу”? — спрашивает Кеша.

— Да! — хором отвечаем мы с Медведем.

* * *

— У нас в одном крыле ремонт, — говорит Варлам. — Но второе работает. А терраса пока только для своих. Подниматься нужно на служебном лифте, идемте за мной.

Варлам ведет нас по коридорам, приводит к лифту, мы по частям грузимся и поднимамся наверх.

— Ух ты! Тут уже все готово! — восклицает Яна.

И мы все озираемся по сторонам. Низкие столики с уютными креслами и диванами расставлены полукругом, возле них стоят газовые уличные обогреватели, в которых мерцает пламя. На креслах разложены пледы, столы накрыты для настоящего пира, официанты как раз подносят горячее… Красота!

— Ну конечно, Зайка. Я же предупредил персонал. Давай усадим тебя в самое теплое и уютное место.

Он устраивает ее в кресле, укутывает двумя пледами и целует в нос, когда она говорит, что ей жарко.

— Тебе ни в коем случае нельзя простужаться.

— Я тоже хочу в самое теплое и уютное место, — шепчу я на ушко Михею.

Он смеется.

— Даже не сомневайся, самое уютное будет у тебя.

И он сооружает настоящее гнездо из пледов и подушек. Только не в кресле, а на диване. И сам садится рядом со мной. Вот это я понимаю — настоящий уют!

— Ты самая лучшая подушка, — шепчу я. — К тому же горячая.

— Нравится твое место?

— Очень!

Я смотрю на Соню — она сидит рядом с Носорогом. И он укутывает пледом ее ноги. Нет, ну точно, они пара! Хотя… почему тогда не обнимаются? Не держатся за руки? И не смотрят друг на друга влюбленными глазами? Как мы с Михеем. Или как Варлам с Яной.

* * *

За столом идет неторопливый разговор, то и дело раздаются вспышки смеха — парни упражняются в остроумии. Еда очень вкусная, обстановка нереально уютная: прохладный свежий воздух, теплые пледы, мерцание огня в обогревателях. И — звезды над головой.

Так хорошо… Я в объятиях Медведя. Рядом друзья.

Чего еще можно хотеть?

А, знаю. Например, можно хотеть в туалет.

Я начинаю возиться, выбираясь из теплого гнезда, свитого Михеем.

— Ты куда?

— В дамскую комнату.

— Я с тобой, — говорит он.

И не просто говорит, а произносит низким, сексуально охрипшим голосом.

— Серьезно? — переспрашиваю я.

А сама чувствую, как по позвоночнику бегают горячие мурашки от его обжигающего взгляда.

— Естественно. Провожу тебя. Вдруг заблудишься.

— Ты маньяк!

— Ты тоже!

— Я?

— Ты облизнула губы.

Да… Он считывает каждое мое движение. Ловит каждое желание. Ну а сейчас наши желания совпадают…

Михей отводит меня в туалет, который оказывается не так-то просто найти. Ждет за дверью. А, когда я появляюсь на пороге, набрасывается на меня с диким рычанием. Какие у него горячие губы. И жадные руки. И нетерпеливый железный удав…

— Можно пойти в кабинет к Варламу, — бормочет Медведь в перерывах между поцелуями. — У него там диван.

— Там открыто?

— Надо взять ключ.

— Ну вот еще, за ключом идти.

— Согласен. Не пойдем. Останемся здесь.

— В туалете мы еще этого не делали…

— Сделаем.

— Мишутка…

— Юленька…

— Ты мой уголовник, — шепчу я, задирая его футболку и царапая твердый, как стиральная доска, пресс.

— Нравятся мужчины с темным прошлым? — скалится Медведь.

— Да…

— Возбуждает тюремный запах?

— Очень… Пахнешь ты обалденно. Краской.

— Краской?

Он на секунду замирает.

— А, ну да, в здании же ремонт.

И мы снова набрасываемся друг на друга.

— Хочу чувствовать тебя везде… — шепчу я.

* * *

Мы возвращаемся, немного потрепанные, на ослабевших ногах, но с лоснящимися от счастья лицами. Идем по каким-то коридорам, куда-то сворачиваем, поднимаемся по лестнице.

— Кажется, мы свернули не туда, — Михей останавливается в начале коридора, где свалены стремянки, ведра с красками и прочая ремонтная дребедень.

— Похоже на то, — говорю я.

— Пойдем направо.

— Подожди!

Я дергаю его за руку, останавливаюсь. И зависаю. Просто стою, дышу. Михей смотрит на меня. Минуту, вторую…

А потом осторожно спрашивает:

— Котенок, ты что сейчас делаешь?

— Я?

А что я делаю?

Я стою у свежеокрашенной стены и нюхаю краску. А это значит…

А-а-а! Мамочки!!!

Михей

— Дыши, — говорю я то ли Юльке, то ли себе. — Главное, не забывай дышать.

— Я дышу… — лепечет она.

— Не краской!

И я тащу ее за руку прочь из этого вонючего коридора.

— Пойдем на улицу, — бормочет Юлька. — Тут так жарко!

— Точно, невыносимая жара!

Я сам весь вспотел. Аж футболка к спине прилипла.

Мы спускаемся на лифте. Выходим на улицу. Держась за руки, оба жадно хватаем ртами свежий прохладный воздух.

Я обнимаю Юльку. Сжимаю в ладонях ее лицо, заглядываю в огромные испуганные глаза. Чувствую, как трепыхается ее сердечко.

— Все хорошо! Ты слышишь меня?

— Да? — растерянно переспрашивает она. — Хорошо?

— Пойдем, — я тяну ее за руку.

— Куда?

— В аптеку.

Я сжимаю ее ладонь. Чувствую ее дрожь и трепет.

— Это может ничего не значить… — лепечет она, торопясь за мной.

— Скоро узнаем, — говорю я.

— Миша…

— Что, мой котенок?

— Мне страшно!

— А мне нет, — вру я.

На самом деле у меня тоже поджилки трясутся. Но, скорее, от неопределенности. Ненавижу такие ситуации, когда ничего точно не ясно. Когда знаешь, что и как, — можно действовать. А, когда только подозреваешь… У тебя скручивает живот и что-то трепыхается в груди.

* * *

Мы покупаем несколько тестов на беременность и возвращаемся в туалет. Юлька закрывается в кабинке.

— Эй! Я хочу присутствовать при таком знаменательном событии! — возмущаюсь я.

— Я не смогу при тебе, — раздается из-за двери.

И — тишина.

Я прислушиваюсь. Даже прикладываю ухо. Ничего. Минута, вторая, третья…

Дверь распахивается, едва не ударив меня по носу.

— Я не могу! — чуть ли не плачет Юлька.

— Не можешь?

— Я же только что пописала!

— Ну, значит, пойдем пить, — говорю я.

И мы возвращаемся на верхнюю террасу. Где развеселая компания празднует мое освобождение из ментовки.

Я смотрю на них всех удивленно. Что мы празднуем? Когда это было? Мне кажется, я расквасил рожу тому уроду несколько месяцев назад…

Юлька плюхается на диван, хватает бутылку с минералкой, жадно пьет. Сидит, прислушивается к себе. Наливает чай. Я тем временем ставлю перед ней стакан с соком. С апельсиновым. А потом еще один. С вишневым.

Она выпивает оба.

— Ну что? — спрашиваю я.

— Ничего.

Она снова наливает чай и смотрит на заполненную до краев кружку.

— Я больше не могу…

— Больше и не надо. Юленька, ты лопнешь. Теперь надо просто