Татьяна Алюшина - Не могу тебя забыть

Отъехав пару кварталов, он остановил машину, повернулся к ней и произнес первые слова с момента их встречи:

— Никогда! Я никогда от тебя не откажусь и никому не отдам!

— Почему? — спросила она, сияя навстречу ему счастливым взглядом.

Непереносимая, невозможная рыжая бестия, ей надо, чтобы он сказал, все сказал!

— Потому что люблю!

Он рывком притянул ее к себе и поцеловал, вложив в этот поцелуй все годы отказов и запретов, все мучения — свои и ее!

Оторвался, посмотрел близко.

— Люблю и хочу ужасно!

— Мы куда-то едем? — шепотом спросила Юлька, глядя на него затуманенным от поцелуя взглядом.

— Едем! Домой!

— Хорошо! — прошептала она. — Значит, дорога предстоит длинная, вот ты мне и расскажешь: как ты меня любишь и хочешь.

Он рассмеялся, завел машину и тронулся с места. Он рассказал ей, как ее любит, и подробно, не стесняясь в выражениях и деталях, как хочет. Не выдержав, загнал машину в карман трассы и показал немногое из озвученной им программы — чтобы почувствовать ее, поверить в счастье, не сойти с ума до Москвы!

Они приехали в Питер в августе на машине. Илья отказывался отпускать ее одну, тогда Юлька отказалась лететь самолетом или ехать поездом. Юлька ворчала, поднимаясь по ступенькам: — Нельзя было приехать раньше? Жара, душно, тяжело!

Илья поддерживал ее под локоть, помогая подниматься по ступенькам. Он поставил на пол, прислонив к стене возле знакомой двери коробку с картинами, которые Юлька привезла Кириллу с Карелией в подарок, чмокнул ее в нос.

— Нельзя! — наконец соизволил ответить Илья. — Он в тебя влюблен и наверняка надеялся, что ты сбежишь от меня к нему. Теперь мои права на тебя видны всем, и никто не может их оспорить! Пусть твой Кирилл увидит, что надежды у него нет!

Юлька была на шестом месяце беременности.

— Ах, вот почему ты отказывался меня везти и мне не давал ехать! — ахнула Юлька и шлепнула его по рукам.

— Стратегия! — рассмеялся Илья. — Доказательство того, что ты принадлежишь мне, идет впереди тебя!

Илья еще раз поцеловал ее в нос и пошел к лестнице.

— Ты не зайдешь? — спросила Юлька.

— Нет, вам надо поговорить, а парню совсем не обязательно видеть счастливого соперника. Я в машине подожду, — великодушно откликнулся Илья.

Он быстро и легко стал спускаться по ступенькам, что-то насвистывая. Юлька рассмеялась. Перегнувшись через перила, крикнула вслед:

— Ты ведешь себя как сытый самодовольный кот, наевшийся сметаны!

— А я такой и есть, Рыжик! — весело ответил он.

Юлька махнула ему рукой и вернулась к двери. Потом решительно вдохнула и нажала на звонок.

— Привет, Кирилл! — поздоровалась Юлька, когда он открыл дверь.

— Юля? — удивился Кирилл.

— Возьми, пожалуйста, коробку, — попросила она. — Это картины для тебя и Кары.

Юлька привезла две новые работы. Она рисовала специально для них, вспоминая время, проведенное в Санкт-Петербурге.

Кирилл с Карелией зимой собрали ее вещи и отправили машиной в Москву. Юлька не знала, как их благодарить, — самой ей было некогда этим заняться, она не могла оторваться от Ильи. Кара смеялась по телефону, когда Юлька рассыпалась в благодарностях.

— Да брось ты! Все понятно, тебе не до вещей, у тебя затянувшийся медовый месяц!

— Что-то в этом роде! — смеялась в ответ Юлька.

Юлька рассказала Кириллу о своих делах, хотя, как сказал Илья, все и так было видно. Беседа была непринужденной, легкой, оба обходили тему его признаний в любви и ее побега.

И все же, когда Юля собиралась уходить, Кирилл неожиданно сказал:

— Знаешь, когда ты сбежала, я так разозлился, ну как это меня, такого офигенного мужика, и бросили, проигнорировали, предпочтя другого! Хотел все твои вещи и картины выбросить, пил три дня. А когда первая шоковая реакция прошла и я смог рассуждать трезво, то неожиданно понял, что ничего бы у нас с тобой не сложилось.

Юлька притихла и посмотрела на него внимательно.

— Как оказалось, я тебя и не знал совсем, не понял, не раскусил твоего характера. Это ты тихая была потому, что боль свою переживала, раны лечила и не знала, как тебе жить дальше. Ты просто устала за много лет от своих мучений. А когда ты рванула раздетая, в одних тапочках, по морозу, я понял, что в тебе такое неистовство есть — безудержное, наотмашь, рыжее, огненное! И живешь ты так, это твое нутро, которое ты здесь совсем не проявляла. И я понял, что не потянул бы на такие страсти. Я другой, мне нужна женщина, для которой я непререкаемый авторитет, которая никогда не будет делать наперекор, если я так решил. Я не смог бы долго ладить с твоим темпераментом, твоей самостоятельностью. Не потянул бы! У тебя все на полную катушку — жизнь, любовь, нелюбовь, творчество! Ты сильнее меня, а этого я не приемлю, когда женщина сильнее меня! Ладно, Рыжая, проехали! Считай это моим преклонением перед тобой как личностью!

Он усмехнулся и поцеловал ее в щеку, прощаясь.

— Будь счастлива, Рыжая!

— Буду! — пообещала Юлька.

Иногда Илья просыпался по ночам. Он осторожно выбирался из постели, чтобы не разбудить Юльку, и шел проверять детей. Он заходил в комнату Тимки, поправлял на нем одеяло, гладил по голове, стоял, смотрел на старшенького сына, он был уже совсем большой — одиннадцать лет!

У Тимки начинался подростковый возраст, который нисколько не испортил его характер. Они пережили Ленины отчаянные попытки забрать Тимку в Америку в прошлом году. Илья не возражал, но настоял на том, что сын сам должен решать — ехать ему или остаться. Они собрали семейный совет, говорили о том, что ему даст жизнь в Америке, рассказали о. перспективах, стараясь не давить. Лена была уверена, что сын поедет, но Тимка, выслушав всех, твердо отказался. Все были поражены! Как?

— Мам, я тебя люблю и буду приезжать к тебе каждые каникулы, но жить я буду здесь, с папой!

Лена уговаривала, рыдала, просила, обвиняла Илью, но Тимка, проводя с ней все время, пока она была в Москве, что-то ей объяснил, и она успокоилась. Юлька с Ильей были поражены силе его характера и спокойной убежденности в своих решениях. Да, мальчик растет, он станет настоящим мужчиной!

Илья выходил из комнаты Тимки и шел во вторую детскую. В этой детской горел ночник — смешной пузатый гном со светящимся фонарем в руке. Юлька купила его в Австрии, в деревенском магазине, когда они ездили вдвоем отдыхать.

Пятилетний Федор спал, раскинув руки и ноги, сбив в кучу одеяло, тихонько посапывая во сне. Илья улыбался, расправлял одеяло и укрывал сынишку — дело в принципе бесполезное, через минут десять одеяло будет в том же состоянии — в куче где-нибудь сбоку. Илья целовал Федора в макушку и переходил к другой детской кроватке, в которой спала полуторагодовалая Катерина.