София Катенина - Счастье будет!

И даже в день, как этот, когда кажется, что в мире нет ничего прекраснее, ничего желаннее, чем чистый воздух прозрачного майского вечера и последних лучей солнца, мы понимаем – только человеческое тепло придает смысл каждой минуте жизни.

Редкое, как розовые бриллианты, ценное, как сама жизнь, человеческое тепло, которого никогда не бывает много и никогда не бывает достаточно.

– Знаешь, я не думал, что в моей жизни будет такое, – вдруг задумчиво сказал Никита и погладил меня по волосам.

– Какое? – Я повернулась к нему.

– Я не думал, что настанет момент, когда одна девушка займет место всех остальных. Так, что они будут не важны, – серьезно ответил он.

Я почувствовала сильнейший укол совести.

– Я люблю тебя, – только и смогла произнести я.

Можем ли мы надеяться, что нас полюбят? Полюбят такими, какие мы есть, – с лишним весом и приверженностью к калорийной итальянской кухне, с решительным нравом, толкающим нас в объятия байкеров... такими, какие мы есть, отчаянно борющимися и проигрывающими, постоянно проигрывающими войны с начальством, собственными страхами, ошибками, бывшими мужчинами?..

Сегодня днем об этом задумались сразу две известные мне женщины. Катя, которую вытошнило после ужина. И Нина, которая от ужина отказалась.

Что же касается меня, я знала, что, даже если любовь и вера откажут мне, у меня останется надежда.

Надежда, которой я не дам умереть.

До какого-то момента я думала, что у меня есть представление о своей идеальной жизни. О тех моментах, которые дадут мне понять – все получилось, все удалось, все, чего я хотела, я добилась.

Речь шла как о масштабных мечтаниях (дом у южного моря с чернокожими служанками, как у романтической героини из романа), так и о небольших постыдных страстишках, о которых никому особенно не расскажешь.

Всерьез зафанатев от фильма «Завтрак у Тиффани», я стала мечтать о классической американской помолвке. Чтобы вот не свадьба «как у людей», а непременная церемония до нее.

Помолвка казалась самым красивым и значительным событием в жизни одинокой девушки: ты волнуешься и выбираешь платье, а он – весь в нервических пятнах – платит за дорогой ужин и подсовывает тебе колечко в десерт.

И конечно же классическое:

– А теперь, дорогая Мария Луиза Изабелла ибн Хоттаб, я хочу предложить тебе все, чем владею. Будь моей супругой на земле и небесах.

– Ну не знаю, – отвечаю я. – А десерт вкусный?

Признаться, годы жизни в Москве и значительная по весу история свиданий – как удачных, так и провальных – серьезно подкосили мой энтузиазм насчет подобных способов выражать свое чувство. В пределах Садового кольца самым романтичным, что тебе мог вручить мужчина, были абонемент к стоматологу и брачный контракт.

Шли дни, до Нининой свадьбы оставались считаные недели, казалось, жизнь вошла в свое привычное русло.

И все-таки иногда я думала. Думала о том, мог ли у нас с Сергеем быть хотя бы один шанс.

– Алиса, тебя ждут на ресепшн. – Голос нашего секретаря Лены звучал очень ласково. Обычно так бывает, когда Антонова рвет и мечет: что могло случиться под конец рабочего дня? Может быть, я перепутала макеты в «GQ»? Или еще какнибудь накосячила. Точно! Наверное, вышла какая-нибудь мерзкая статья.

Вот за что не люблю свою работу – так это за синдром неожиданности. Какому-нибудь журналисту стоит выпить пару кружек пива с болтуном из отдела закупок – и здравствуйте, на первой полосе статья о выходе нового бренда. И неважно, что официальный договор еще не подписан, а коллекцию мы у этого бренда заказали, чтобы изучить состав, протестировать качество, попытаться спрогнозировать спрос. Все эти мелочи товарища журналиста не волнуют! Главное – побыстрее дать в печать статью: «„Джакарта“ привозит в Россию этих-то». Если он напечатает первым, другим газетам придется на него ссылаться: «Как пишет газета „Вестник Орехово-Борисово“...» – и все, жизнь удалась. Конечно же заранее о готовящихся таким образом «сливах» узнать нереально, хорошо еще, приличные журналисты перезванивают на мобильный, уточняют, правда ли, просят официальный комментарий. Но вот молодые и резвые новички... с этими всегда проблемы.

Конечно, подобные неприятности случаются не часто. Обычно меня сразу вызывают на ковер (а для пущего страху заставляют подождать еще часик под дверью). Это самое страшное – когда зовут наверх, к генеральному директору, перед которым даже Антонова склоняет свою величественную голову.

Господи, спаси.

Быстро поменяв туфли (в своем кабинете я хожу в мягких мокасинах), я выскочила в коридор.

Нет, надо взять папку. Для солидности.

И очки надеть.

Катя рассказывала, что людей в очках ругать сложнее – срабатывает какой-то хитрый психологический запрет. Вроде как ругаться с первой учительницей.

Так, с папкой и в очках, я на негнущихся конечностях почесала к ресепшн, гадая, что же все-таки случилось.

И меня действительно встретила неожиданность.

Неожиданности нельзя было отказать в отменном вкусе – пижонский летний костюм в клетку, по силуэту напоминающий Kiton, и роскошная рубашка цвета фисташек. Аккуратная стрижка, ухоженные руки... Без обручального кольца – впрочем, как всегда.

– Может быть, мы все-таки поговорим или мне надо для этого здесь поскандалить? – улыбнулись мои крупные неприятности. Мой мировой финансовый кризис.

Боковым зрением я покосилась на Леночку. Естественно, она уже что-то докладывает по телефону, не сводя с меня глаз.

Скандалить в фойе мне категорически нельзя.

– Поговорим, – натянуто улыбнулась я и вызвала лифт. Главное, чтобы в нем был кто-нибудь еще!

Лифт был пуст. Я нажала на «1», и стоило только железной двери закрыться...

– Почему ты....

Лифт проехал один этаж и остановился. Вошла Антонова.

Никогда еще я не была ей настолько рада.

– Добрый день! – просияла я. Антонова еле заметно кивнула.

– Gieves&Hawkes, – шепнула она мне, выходя. – Отличный вкус! – И подмигнула.

Gieves&Hawkes были лондонскими портными мужского костюма, чьи цены равнялись стоимости неплохого автомобиля. С костюмом я не угадала. Чертов пижон! Кажется, он успел слетать в Лондон на пару-тройку примерок. Клубы, девочки, бывшие подружки, отели... В стране кризис бушует, заводы останавливаются, а ему ничего. Видимо, не особенно грустит. Почему-то я разозлилась.

– Ну? – спросила я Сергея. Это прозвучало даже невежливо, и он слегка дернулся, как от удара.

– Нам нужно поговорить, – мягко подтолкнув, он повел меня к машине. Я увидела шофера, который вглядывался в меня с нескрываемым интересом; на его лице было написано «И что в ней такого?». От этого я разозлилась еще больше.