Максин Барри - Судьбы

Себастьян мрачно кивнул.

— Убежден.

— А что сказал Уэйн, когда ты его спросил?

Себастьян долго молчал, потом устало промолвил:

— Разумеется, все отрицал. Что он еще мог сказать?

— И?

Себастьян потряс головой.

— Я объяснил, что хоть ему и верю, но буду пытаться помочь Веронике.

— И как он прореагировал?

— Он убедился, что я не собираюсь бороться с ним, а стану я помогать Веронике или нет, его не волнует. Это просто поразительно. Думаю, он уже забыл о ней. С ней покончено. Все прошло. Знаете, он панически боится женщин. Боится влюбиться. А Веронике удалось подобраться довольно близко… Она его зацепила.

Сэр Джулиус сердито хмыкнул.

— А ему плевать, что его ребенок может родиться за тюремной решеткой?

— Да, — устало сказал Себастьян. — Я старался объяснить ему, что он делает, но не думаю, что он способен воспринимать собственного отпрыска как человеческое существо. Ребенок — просто временное неудобство и, вне всякого сомнения, проблема Вероники.

Около дома сэр Джулиус открыл дверцу машины и заговорил, не отдавая себе отчета, что его голос доносится до другого «бентли», припаркованного дальше по улице.

— Себастьян, я хочу, чтобы ты серьезно подумал, стоит ли продолжать с ним встречаться. Он безусловно опасен.

Глаза Уэйна сузились, пальцы впились в рулевое колесо. Он бросил быстрый взгляд на Себастьяна и почувствовал безмерное облегчение, заметив, что тот отрицательно качает головой.

— Вы же знаете, я не могу, сэр Джулиус, — тихо сказал Себастьян, и Уэйн едва не расплакался от радости.

Если бы Себастьян согласился снова бросить его в ту темную дыру, где когда-то нашел… Он вздрогнул при этой мысли. Ему бы пришлось его убить. А убить Себастьяна все равно что убить себя.

Они вошли в дом. Сэр Джулиус продолжал уговаривать Себастьяна бросить Уэйна.

— Ты нужен Веронике, а не этому проклятому французу.

— Вы не правы, — тихо заметил Себастьян. Мы нашли для Вероники лучшего адвоката, мы дадим показания, мы будем навещать ее. Мы делаем все, что можем, для Вероники, и, если даже ее осудят, приговор не будет слишком суровым. Она — человек сильный и цельный. А Уэйн… — Он печально покачал головой. — Уэйн получил пожизненное заключение, и тридцать лет уже отсидел. Все в нем держится на ниточке, один толчок — и он развалится на куски, как разбитая ваза.

— И тем не менее он ее подставил, — заметил сэр Джулиус. Впервые в жизни он ощущал свою беспомощность, и ему это не нравилось.

— Верно, — согласился Себастьян. — И поскольку речь идет о Веронике, я понимаю, вам все равно, почему он это сделал. Но мне не все равно. Он болен, Джулиус. Уж вы-то должны это признать. — Он отпил глоток из рюмки и нахмурился, не зная, что за каждым его движением следит Уэйн, пристроившийся у окна. Острый слух позволял ему слышать каждое слово. Глаза опасно поблескивали. — Он постоянно испытывает боль, я в этом не сомневаюсь. У него комплекс вины, причем не один. О, черт… Оставьте Уэйна мне, не ломайте голову. — Он говорил так устало и безнадежно, что сэр Джулиус устыдился, что пристал к нему.

— Хорошо, мой мальчик. Если ты хочешь продолжать с ним работать…

Себастьян мрачно улыбнулся.

— Джулиус, когда я думаю, через что он прошел, чтобы стать таким, какой он сейчас, я… я, черт побери, готов расплакаться.

Сэр Джулиус кивнул. Именно способность сопереживать была самой сильной чертой этого мальчика. Но, содрогаясь подумал он, именно эта способность и делает его таким уязвимым.

Стоящий у дома Уэйн судорожно хватал ртом воздух. Ему вдруг захотелось убить их обоих, но при одной мысли о жизни без Себастьяна он едва не зарыдал навзрыд. Он сел в машину и покачал головой. Он ничего не может сделать Себастьяну. Себастьян — тот наркотик, в котором он нуждается, чтобы протянуть день. Ему оставалось лишь молиться, чтобы Себастьян его никогда не бросил. Потому что если он его бросит…

Голливуд

Ориел осторожно вышла из лимузина, поддерживаемая шофером. Она была на седьмом месяце беременности, ждала близнецов и выглядела, даже в собственных глазах, просто огромной.

Она выбрала ресторан «У Чейзена», чтобы пообедать с Терезой Шварц, которую считала своей единственной настоящей подругой в этом сумасшедшем городе. После того как «Завоеватели» побили все рекорды кассовых сборов, их жизнь превратилась в сплошной хаос. Кира она почти не видела и иногда жалела, что они не в Оксфорде, где он был в полном ее распоряжении. Прелестный Оксфорд, без надоедливых агентов, студийных прилипал и вездесущих фанатов, ждущих их повсюду. И без рвущихся к славе начинающих актрис!

Солнце палило вовсю, она успела вспотеть и запыхаться, пока дошла до дверей ресторана и его освежающей прохлады, в сотый раз желая поскорее родить, чтобы не таскать этот жуткий вес.

— А, мадам Хакорт. Мы счастливы вас видеть. — Метрдотель Андре славился тем, что всегда употреблял королевское «мы» и считался самым большим снобом в Беверли-Хиллз. — Ваш обычный столик, мадам?

Ориел отрицательно покачала головой, сняла очки и огляделась.

— Нет, я встречаюсь с миссис Шварц… а, вот и она. — Ориел кивнула очень высокой женщине с короткими вьющимися волосами, которая, привстав со своего места, с энтузиазмом махала рукой.

Глаза Андре остановились на столике в определенно второсортной части ресторана, около кухни. Он огорченно вздохнул. Если бы он только знал, что эта ужасная женщина обедает с Ориел Хакорт, он бы дал ей столик получше. Но ничего не поделаешь.

— Прекрасно, мадам, — пробормотал он, провожая ее к этому убогому месту.

Ориел в платье для беременных от Кристин Мэннинг из чистого хлопка такого бледно-голубого цвета, что он казался почти белым, спрятала улыбку, позабавившись ситуацией, и кивнула нескольким посетителям, обернувшимся в ее сторону.

— Привет, Тиз, — приветствовала она Терезу и упала на подставленный Андре стул скорее с облегчением, чем с грацией. — Боже мой, — простонала Ориел, — у меня такое впечатление, что я постоянно таскаю мешок с углем! — Она налила в длинный бокал ледяной минеральной воды, которая стояла на каждом столе, и с жадностью выпила.

— Лучше думай о том, как развиваются мускулы твоей спины и ног, — посоветовала Тереза, глядя на нее сочувственными глазами.

Ориел радовалась, что отыскала Тиз. Англичанка, жена американского продюсера, Тиз недавно приехала в Голливуд и еще не успела заразиться тем, что Ориел называла «синдромом пробивания».

— Что будешь есть? — спросила Тиз, подозрительно разглядывая меню. Она еще не поняла, нравится ей американская кухня или нет.