Потомство для зверя (ЛП) - Шейд Сигги

Я закрываю глаза, наслаждаясь тем, как звучит его глубокий голос на фоне наших детей.

Это были сумасшедшие пять лет.

Танатос умер, думая, что Лу держит в плену его дочь. Такой извращенный разум, как у него, мог предположить, что Лу заставит ее страдать, чтобы разрешить их вражду, длившуюся десятилетиями. Отчасти я рада, что последние мгновения его жизни были наполнены самыми ужасными мучениями, потому что он умер слишком быстро, учитывая тяжесть совершенных им преступлений.

В течение нескольких месяцев после нашей схватки с Танатосом все. Все решили, что он снова скрывается, как тогда, когда впервые лишил Лу глаза. На шестом месяце, когда не было никаких вестей, Уранос отправил поисковый отряд.

Люди, искавшие Танатоса, раскрыли их с Сайласом аферу, в результате которой Уранос обманом приобретал женщин, чтобы Танатос мог их пытать и убивать, не попадаясь на глаза. Они также обнаружили, что кто-то убил всех членов их банды. Когда они искали документы аукциона, чтобы идентифицировать женщин, все бумаги пропали.

Никто из греческой мафии не связал меня с Танатосом, а поскольку его исчезновение совпало с периодом, когда Лу потерял зрение, у него было прекрасное алиби. Никто и подумать не мог, что Лу старательно тренировался в ожидании того момента, когда кто-то выколет ему оставшийся глаз. Никто и подумать не мог, что его самая большая слабость окажется его самой большой силой.

Самым большим сюрпризом стала Гермиона.

Через месяц после смерти Танатоса, Гермиона пожаловалась на резкие боли в животе, и мы вызвали врача. Когда ни одно из обычных средств не помогло, врач взяла анализ крови на редкое генетическое заболевание, которое проявлялось у нескольких внуков Дагды.

У Гермионы оказался положительный результат на гемохроматоз — генетическое заболевание, при котором в организме накапливается слишком много железа. Поскольку отец Лу также страдал этим заболеванием, он заказал тест ДНК, который подтвердил, что именно он является отцом Гермионы.

Тогда я была в недоумении. Когда поинтересовалась, почему он не проверил девочку, тот сказал, что Ария принимала противозачаточные таблетки. Они также пользовались презервативами, потому что в то время ни один из них не был готов иметь детей. Когда Ария и Танатос объявили, что она беременна от Танатоса, он решил, что те говорят правду. Я была настолько ошеломлена, что не потрудилась бросить ему замечание за то, что он однажды сказал мне, будто не может найти презервативы своего размера.

Благодаря тесту ДНК и решению суда наши адвокаты изменили свидетельство о рождении Гермионы, указав ее настоящего отца. Теперь она может высоко держать голову, и никто никогда не сможет сказать, что она дочь серийного убийцы.

Теперь Леда и Гермиона — члены семьи, и Гермиона ходит в ту же школу, что и два мальчика Барда и Брианны. Хотя Леда по-прежнему настаивает на том, чтобы готовить, у нас теперь есть команда сотрудников, которые помогают во всем остальном.

Я за бесценок продала скотобойню своему дяде и выставила на аукцион старый дом, потому что и то, и другое хранило воспоминания, которые я хотела забыть. Когда я передала дела Лу, он принял их безропотно, но на свадьбу подарил мне пять миллионов, сказав, что я должна ему пятерых детей. Гермиона — такая же моя дочь, как и его, так что мы квиты.

Я больше не буду беременеть, если Лу будет продолжать одаривать меня близнецами.

— Мама! — Меган выскакивает из лабиринта, за ней — Никола, обе с широкими улыбками и в одинаковых комбинезонах. — Мы выбрались.

— Молодцы, — отвечаю я со смехом.

Меган подходит ко мне первой. Она старшая из близнецов с такими же черными, как у меня, волосами и ярко-зелеными глазами. Странно, но она больше похожа на Гермиону, чем на Николу.

Лу отбрасывает планшет в сторону.

— Сюда. Не мешай маме.

Меган оббегает нас, упирается в его бок и наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Спасибо, малыш, — говорю я.

Никола, более спокойная, подбегает и чинно усаживается рядом со мной.

— Как мои братики?

— Отдыхают, — отвечаю я со вздохом.

Иногда мальчики сильно пинаются, и кажется, что они дерутся или, по крайней мере, бунтуют. Если их отношения будут похожи на отношения Лу и Кирана, то мне конец.

— Тебе лучше, мам? — спрашивает она.

— Да. Спасибо, что спросила, милая, — я обнимаю ее и крепко целую в щеку, что, похоже, приводит малышей в восторг.

Гермиона выбегает из лабиринта с поднятыми над головой руками, как чудовище. Я хихикаю. В свои десять лет она до сих пор не утратила миловидности. Ее локоны теперь свободно лежат волнами, что делает ее еще более похожей на свою мать.

Лу иногда смотрит на нее с сожалением, жалея, что не был так взбешен предательством Арии. Он говорит, что если бы не стал так жестоко избивать Танатоса, то они с Арией могли бы договориться об опеке. Если бы он не отрезал яйца другому мужчине на глазах у свидетелей, то не получил бы репутацию зверя.

Сколько бы я ни объясняла, что он ни в чем не виноват, он все равно не может себя простить. Он ходит на терапию по управлению гневом, потому что не хочет повторять ошибку, которая может разлучить его с детьми. Я думаю, что это перебор, но ведь это тот же человек, который годами готовился к потере глаза.

Гермиона наклоняется ко мне, чтобы обнять и поцеловать, а затем пересаживается на колени Лу. Она запускает пальцы в мои волосы.

— Сколько нам еще ждать братиков?

— Они появятся с минуты на минуту, — стону я, когда началась первая схватка.

— Хелен? — говорит Лу, его голос резок.

Я вздрагиваю.

— Кто-нибудь, позовите бабушку.

— Уже пора? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я со смехом.

Меган и Никола спрыгивают с одеяла для пикника и танцуют вокруг, будто пытаются вызвать дождь. Гермиона крепко обнимает меня, а потом бежит к особняку и криком зовет Леду.

Лу поднимается с одеяла и помогает мне встать на ноги.

— Я уже говорил, как сильно тебя люблю?

— Каждый день, — отвечаю я, когда схватки стихают. — Но я никогда не устану это слышать.

Он впивается в меня поцелуем, от которого у меня кружится голова.

— Ты сделала меня самым счастливым ублюдком на свете.

Я прижимаюсь к нему с тем же отчаянием, что и в день нашей встречи, только в этот раз все по-другому. Сначала я хотела сбежать от него. Теперь никогда не хочу отпускать.