Лайза Браун - Взаимное притяжение

У нее было утомленное и слегка испуганное лицо.

– С Сэмом что-то происходит, Силоу. Он не пустил меня к себе. Я хотела вчера зайти к нему, чтобы справиться о его здоровье, потому что он не поехал как обычно в гольф-клуб. Смотрю – дверь не заперта, кругом страшный беспорядок: лампы разбиты, портреты сорваны… А он заперся у себя в кабинете и велел мне… убираться к черту! – У Лоры задрожали губы. – За двадцать пять лет он ни при каких обстоятельствах не позволял себе такого тона. Силоу, что ты ему такого сказала? Что могло так подействовать на него?

– Это… Я должна была это сказать. Я ему звонила вчера.

Но он не поднял трубку.

– Он не пошел вчера в банк. Сегодня дом закрыт, но я знаю, что он внутри. Перед рассветом он так шумел! Если ты к нам не присоединишься, Силоу, мы с Томми будем взламывать дверь без тебя.

– Я еду с тобой!

Нельзя было оставлять его одного. Надо было остаться. Билли мог потерпеть, а вот Сэм, похоже, не выдержит.

– Я не знаю, когда вернусь. Отец болен, я нужна ему, – сказала она Эллен и Вилли Уокерам.

Двери все равно пришлось ломать. Сэм закрыл их на все замки и запоры.

Он полулежал в своей спальне, на кровати, в одежде, в которой Силоу видела его в последний раз, только теперь помятой и испачканной. Лохматый, небритый; глаза воспаленные, в красных прожилках.

Он впервые предстал перед ней в таком виде. Она даже испугалась и остановилась у дверей, слыша за спиной тяжелое дыхание Лоры и Томми.

– Катитесь отсюда! Быстро! – хрипло закричал он. – Все! И ты… – Он стал тыкать пальцем. – И ты… и… – он указал на Силоу, – и ты…

– Папа!

– Был!

– Был и есть. Я иногда называла тебя «Сэм», но это только сгоряча. Я вызывающе одевалась, слишком быстро водила машину, но дети всегда бунтуют против своих родителей, разве не так? А я – твоя дочь.

– Была!

– Нет, папа! Была и есть! Я похожа на тебя, разве ты не видишь? Я такая же упрямая и так же готова идти до конца в своих симпатиях и антипатиях. И ты должен чувствовать это, потому что ты – самый близкий мне человек и знаешь меня лучше всех. Ведь ты – мой отец!

Сэм, пошатываясь, встал.

Лора хотела прийти к нему на помощь, но он резко воспротивился.

– Не трогай меня. Не трогай, я сказал!

Лора отступила, не понимая, чем она заслужила такое отношение.

– Лора, разреши мне, пожалуйста, поговорить с ним. Наедине.

– Да? – с сомнением посмотрел на Силоу Томми. – Сэм в плохой форме. Как бы…

– Нам надо поговорить. Ну, пожалуйста…

– Хм… Ладно, пойдем, – сказала Лора, обращаясь к Томми. – Пусть они поговорят.

И они остались вдвоем: убитый горем старик и заплаканная молодая женщина.

– Папа, зачем ты обижаешь Лору? Она тебя любит. Мы все тебя любим.

– Вы предали меня! – стукнул он себя ладонью в грудь. – Все знали! Знали и молчали! И Кэролайн знала… и… и он! – У Сэма перекосилось лицо.

– При чем здесь они, папа? – Силоу не отрываясь, смотрела Сэму прямо в глаза, как будто старалась загипнотизировать его. – Я, как про это узнала, долго думала. Мне было очень плохо. Потом я возненавидела их. И всех остальных людей. Я пожалела, что родилась на свет. Но потом злость на тебя прошла. Я поняла, что быть отцом – это не значит иметь отношение к рождению ребенка. Это, значит, любить его, заботиться о нем, воспитывать его… – она засмеялась сквозь слезы, – все то, что дал мне именно ты.

Он сжал голову обеими руками и дико взглянул на нее.

– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я радовался, что ты признаешь меня отцом? А я не могу радоваться! Не могу, понимаешь?

– Возьми себя в руки, папа! – сказала Силоу и встряхнула его за плечи.

У него задрожали губы; он не вырывался. Слезы скапливались у него в уголках глаз и скатывались по щекам, застревая в трехдневной щетине.

– Я тебе не «папа»…

– А кто же тогда мне папа? Дэвид?! Я его и в глаза не видела! Он мне такой же отец, как… как судья Сьюэлл для Билли! Что есть, что его нет – это все равно!

Она взяла его ладони в свои и прижала их к щекам.

– Папа! – сказала она настойчиво. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю…

И он сдался. Он был так растерян, так слаб. Это все было так непохоже на него.

– Помоги мне… – шепнул он. – Помоги мне, Силоу…

Она не могла оставить его. Они говорили и говорили, пока он не заснул прямо в кресле. Лора и Томми все это время маялись на кухне. Силоу смотрела на уснувшего Сэма и удивлялась. С ней такое впервые. Она почувствовала себя сильнее и… старше Сэма! И еще испытывала облегчение при мысли, что они могут помириться.

– Ты останешься? – с тревогой спросила Лора. – На день-другой, пока он придет в себя?

– Да, я останусь, – успокоила ее Силоу.

– Слава Богу! – Лора вздохнула с облегчением. – Как я перепугалась. И, знаешь что: есть еще одна проблема. Он, наверное, забыл об этом, но в следующую пятницу должна быть ежегодная встреча с партнерами и клиентами банка. Я не знаю, что делать. Может быть, стоит отменить?

– Не надо отменять, – сказала Силоу. – Это вызовет слухи, которые могут повредить репутации банка. К тому же ему полезно будет развеяться, отвлечься.

Лора обняла Силоу.

– Не знаю уж, что там между вами происходит, но мне кажется, что, если бы ты сегодня не пришла, Сэм сошел бы с ума или застрелился. – Под конец Лора еле слышно шептала.

– Этого не будет, – твердо ответила Силоу.

Через два дня Сэм Пеннингтон вышел на работу. Он был немного не похож на самого себя, какой-то притихший и грустный, но чувство безнадежности покинуло его.

Силоу звонила на ферму Уокеров. Билли еще не вернулся. Значит, и ей можно не торопиться.

Ей плохо спалось в знакомой комнате. Потолок и стены давили на нее. Она открывала окно и лежала без сна, прислушиваясь к звукам и запахам ночи. Ей постоянно чудился хрипловатый смех Билли Боба, тело тосковало по его ласковым рукам. И в одно прекрасное утро она заболела. Болело все: и голова, и сердце, и живот, и руки, и ноги…

Сколько еще можно терпеть? В конце концов, они квиты! Он тоже хорош! И виноват не меньше, чем она: кричал на нее, оскорбил, путался со своей блондинкой…

Когда ее поцеловал Майкл, она старалась загладить свою вину как могла. Теперь его очередь. И пусть поторопится, пока у нее не кончилось терпение!

Вечером группа Белла давала единственное представление в городке на востоке штата Теннеси.

Ровная арена освещалась сияющими огнями прожекторов. Всеобщее внимание привлекал гнедой жеребец, взволнованный шумом, криками и ярким светом. Роскошная сбруя сверкала на нем как золотая. Чейз был великолепен. Он был, как будто специально создан для родео, и это было видно с первого взгляда.