Людмила Толмачева - Бегущая против волны

— Не поверил?

— В том-то и дело, что нет. Правда, был крупный разговор. Татьяна слышала, как они матерились в кабинете директора. Но потом выпили по сто граммов коньяка и помирились.

— У Чурилина кто в непосредственном подчинении?

— Маркетологи, завскладом, кладовщики, водители, экспедиторы, грузчики. Много народу.

— И все ему лично преданы?

— Не без этого. Особенно завскладом Кучков, свой в доску. Он и директора-то в упор не видит, когда в офис приезжает. Чурилин для него царь и бог.

— Рука руку моет — так говорят в подобных ситуациях.

— Вот-вот.

— Но ведь финансовые документы не просто подделать. Кстати, почему у вас в штате нет зама по финансам?

— Эти функции поделили между собой Меньшиков и Чурилин. Короче, базар-вокзал. Нет, я точно отсюда сбегу, пока дело до суда не дошло. Мне ведь порой Чурилин такие бумаги подсовывает… А что делать? Подписываю. Раз директорская подпись стоит.

— А вы не пробовали возмутиться и раскрыть директору глаза?

— Нет. Признаться, я побаиваюсь чурилинской шайки. Мало ли? У меня семья, дети. Что я могу одна?

— Ладно, спасибо, что просветили. И все-таки Меньшикову надо помочь.

— Вот вы и возьмитесь. Вы человек новый, вам и карты в руки. Вам, насколько я поняла, доверили разработку новых путей развития компании? Так ведь?

— Да.

— Так предложите первым этапом новую штатную единицу — финансового директора, который возьмет под контроль все сделки, да вообще все, что связано с денежными потоками. И Чурилин будет у него под контролем.

— Нет, от Чурилина надо избавляться, как от дурной болезни.

— Даже так? Ну тогда бог вам в помощь. Вы смелая женщина, Ирина Дмитриевна!

Троллейбус мягко шуршал колесами по нагретому сентябрьским солнцем асфальту. С недавних пор эти поездки стали для Ирины небольшой отдушиной в ее безрадостной жизни. Она усаживалась на переднее сиденье, к окну, чтобы никто в салоне не мешал любоваться городским пейзажем. Маршрут от офиса до станции метро пролегал по старой части города, где проходила эта улица — предмет ее тайной страсти. Ирина ждала появления улицы, как будто та была живой, и даже мысленно разговаривала с ней. На первый взгляд ничего особенного в ней не было — обычный архитектурный разнобой, чередование русского классицизма, модерна и сталинского ампира. Но ей нравилось, что каждый дом имел свое лицо и свой характер: одни улыбались причудливо изогнутыми перилами балконов, другие чопорно кивали фронтонами с геральдической лепниной, третьи озорно подмигивали окнами-арками. Самым же драгоценным, чем привлекала улица-чародейка, была шеренга старых кленов. Исторгающие свет, лучезарные кроны этих принцев городских аллей радовали взор, очищали душу. Ирина, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, «беседовала» с кленами:

— Ну что, довольны? Дождались своего часа? Ах вы, кудесники! На бал собрались? То-то я смотрю: обычные накидки защитного цвета сменили на роскошные мантии. Увы, быстро кончится веселье, придут моросящие дожди, задуют ветры, сорвут ваши дивные одежды. И упадет это золото под ноги прохожим, усталым, безразличным к вашим стонам и тихим жалобам. Примите же мою любовь и сожаление!

Троллейбус свернул налево, и волшебство кончилось. Впереди — широкая, в шесть полос автомагистраль. Ирина ушла в мысли, далекие от сентябрьской прелести увядания.

В последнее время они отдалились с Аленой, стали почти чужими. Дочь и раньше не отличалась открытостью, а теперь окончательно замкнулась в своем мирке. Нет, они, конечно, разговаривали, в основном отвечали на вопросы друг друга, вежливо и вполне миролюбиво, но прежней теплоты и непринужденности не было. По ночам, когда не спалось, Ирина пускалась в тяжелые раздумья. Она беспощадно обвиняла себя в том, что произошло с Аленой. Если бы не ее бабские амбиции и овечья безмозглая жалость к Дубцу, матерому, коварному волку, ее девочка была бы чиста и невинна. Пока ей было невдомек, откуда берет начало порочность взрослеющей дочери.

Алена училась в одиннадцатом классе. Когда-то они втроем строили планы на будущее, обсуждали такой судьбоносный момент, как выбор профессии. Анатолий твердо стоял на медицинской академии — «будешь хирургом или терапевтом, самая уважаемая профессия». А Ирина поддерживала Алену, которая увлекалась дизайном одежды. В альбомах для рисования — их у нее накопилось с десяток — красовались придуманные дочерью модели женской и детской одежды. Вечерами мать с дочкой устраивались на Алениной кровати и разглядывали эти альбомы.

Ирина вздохнула, вспомнив эти, как тогда казалось, будничные, ничем не примечательные вечера. Эх, отмотать бы назад жестокое время, начать все заново, дорожа каждой минутой, каждым движением души родного, самого дорогого на земле человечка!

— Тебе звонила тетя Эля, — сказала Алена, открыв матери дверь.

— Давно?

— Час назад. Просила перезвонить.

— Хорошо.

— У нас родительское собрание в пятницу. Ты сможешь?

— Конечно. А во сколько?

— В шесть часов.

— Обязательно приду. Наверное, деньги будут собирать?

— Не знаю. Наверное. У нас разные факультативы будут, для поступающих в вузы, за них надо платить.

— Понятно.

— А еще за углубленный английский и информатику.

— Ой, это сколько же получается?

— Я выбрала два факультатива: русский-литературу и ИЗО.

— Неужели есть даже ИЗО?

— Ну да. Думаешь, я одна на дизайнерский поступаю?

— А ведь ты еще даже не определилась с вузом…

— Давно определилась. Я поступаю в частную Академию дизайна.

Ирину задел Аленин безапелляционный тон, а также то, что такое ответственное решение она приняла не посоветовавшись с ней.

— А лицензию они имеют?

— Гос-споди, ну разумеется. Этой Академии уже скоро десять лет. Она выпустила больше тысячи первоклассных дизайнеров. Кстати, сейчас в «Гламуре» почти все ведущие модельеры из этой Академии.

— Это, конечно, замечательно, но тебе не кажется, что количество специалистов в этой сфере размножается в геометрической прогрессии?

— Нет, не кажется, — отрезала Алена и пошла на кухню.

Ирина взглядом проводила дочь и, пожав плечами, устало поплелась в ванную. Вскоре на кухне они продолжили разговор.

— Но ты, надеюсь, понимаешь, что конкуренция на этом рынке сумасшедшая и тебе придется все время быть чуточку впереди своих коллег. А это ой как нелегко…

— Ну это же прописные истины, как ты не понимаешь? Да я не чуточку, как ты говоришь, буду впереди, а на две головы выше всех, вот так! Иначе сожрут.