А кто у нас муж? (СИ) - Ланская Алина

Он не стал ждать ответа, молча вышел из спальни, оставив меня наедине со своим признанием. Признанием, которое снова изменит мою жизнь.

— Возьми с собой пару свитеров, а еще лучше куртку. Там может быть прохладно. И обувь поудобнее. Мы будем много ходить.

Он уже оделся. Рядом на полу лежит дорожная сумка. В доме столько прислуги, но свои вещи по привычке собирает сам. Говорил, что в детстве приучили, сначала в спортшколе, куда его отдали в семь лет, а потом… потом заботиться о нем некому было особо. И даже целый штат домашнего персонала ничего не изменил.

— Я могу предположить, что ты меня везешь не на курорт, и купальник брать совсем необязательно?

— Возьми, пригодится.

Дима так и не сказал, куда мы направляемся. Это «сюрприз» и «особое место». Настолько особое, что даже я о нем не знаю. Мы снова вместе, уже год. По-настоящему вместе, я теперь редко бываю в Лондоне, а если и бываю, то вместе с Димой. И пока ни разу не пожалела, что снова изменила свою жизнь. Не могу отделаться от постоянного сравнения нас сейчас и в молодости. Наверное, мы совершили тогда все ошибки, какие только возможно. Я всегда хотела вернуться к нему, даже когда ставила свою подпись под документами о разводе, когда встречалась с другими мужчинами, даже когда решила остаться с Анри. И ведь он предлагал, не раз. Но насколько проще жить с нелюбимым человеком, чем с любимым. В этом Дима прав. Как и в том, что мы изменились. Оба. И я, и он. Но большинство людей искренне верят, что не способны меняться и всегда будут ходить по кругу, не допуская и мысли, что могут из него выйти. Я не жалею о своих ошибках. Ни о том, что вышла замуж за него, хотя прямо в загсе видела, как он глаз не сводит с моей лучшей подруги. Ни о том, что спустя восемь лет, забрав сына из этого дома, подала на развод. Мы бы не изменились и не были бы сейчас вместе без всего, что произошло.

— Так куда мы летим, Дима?

— Ты там ни разу не была, насколько я знаю. Так что это точно не Рим, не Милан, и не Париж. Вернемся в понедельник утром. И помни о договоре.

Не представляю, как Леднев продержится выходные без связи. Ни телефонов, ни планшета, ничего. Понятно, что охрана всегда рядом. После двух-то покушений. И это только то, что он мне рассказал. Уверена, их было больше. Но в последние десять лет стало спокойнее.

— Ты все оставишь дома?

— Ага! И ты тоже.

Мы прилетаем в Калининград, в котором я бывала много раз. Красивый европейский город, отсюда рукой подать до Литвы и Польши. Отсюда началось мое знакомство с Прибалтикой.

— Ты хочешь показать мне город?

— Зачем? Ты и без меня тут все прекрасно знаешь, хотя и не была несколько лет. Мы поедем туда, где я провел свое самое счастливое лето. На «птичий мост».

— У матери дядька был двоюродный, вроде и родня дальняя, но друг про друга не забывали. Он все в гости ее звал, да как-то не удавалось. Но однажды лет в двенадцать отправила меня к нему на целое лето.

— Ты никогда не рассказывал об этом.

— Я многое чего не рассказывал. Даже тебе.

Машина останавливается в небольшом курортном городке. Зеленоградск.

— Он всю жизнь здесь прожил, орнитологом работал на станции. Пойдем, погуляем.

Куршская коса или, как ее назвал Дима, «птичий мост», действительно особое, удивительное место. Даже стыдно, что, объездив весь мир, побывав там, где и мечтать не могла маленькая девочка из проблемной бедной семьи, я никогда не бывала здесь.

Мы гуляем рука об руку по «Королевскому бору». Дима рассказывает, что здесь когда-то ловили знаменитых русских соколов.

— Я мечтал вернуться сюда и работать с ним. Представляешь, дворовый пацан, стрелявший с малых лет из рогатки по птицам, захотел стать орнитологом. Но не сложилось. Дядька умер следующей зимой, а меня подхватила улица. Идем дальше.

На пляже прохладно, ветер продувает. И, кажется, выдувает из меня все плохое, чужое. Здесь удивительно легко и свободно.

— Чувствуешь, как здесь дышится? — Дима прижимает к себе, пытаясь согреть своим теплом. — Я иногда думаю здесь обосноваться. Может, купим домик? Ника, я хочу приезжать сюда часто, и каждый раз с тобой. Не так уж и страшно оказалось снова жить вместе, а?

— Совсем не страшно.

— Ну вот, а ты все замуж за меня выходить не хочешь. Почему, а?

— А что это изменит, Дим? — Пусть и ветер бьет в лицо, но я не отпускаю взглядом его глаза.

— Я хочу быть женатым мужчиной, устал быть холостяком.

Мы смеемся, а я сама не до конца понимаю, почему не стремлюсь снова выходить замуж. Я не знаю, что будет впереди. Просто сейчас так хорошо, по-настоящему, без компромиссов и самовнушения, что не хочется принимать никаких решений.

— Вероника, я всегда считал и считаю тебя своей женой. Даже когда мы расстались, не переставал о тебе думать, как о жене. Мне просто будет очень приятно, если мы распишемся. Это не больно, Ника. Тебе даже фамилию менять не придется.

— Серьезный аргумент, — с улыбкой смотрю в любимые глаза. — Только давай обойдемся без светской хроники и череды поздравлений от всех знакомых и незнакомых людей. Я никого не хочу видеть там, кроме тебя.

— Можем в понедельник заехать в загс, как вернемся в город. Даже Никите не скажем, хочешь?

— Сразу из аэропорта в загс? Дим, ты сумасшедший?

Так и поженились. Второй раз.

Ты моя любовь, я тобой живу,

Ты счастливый сон — только наяву.

От твоих шагов замирает дух,

Слышен стук сердец неразлучных двух.

Ты — моя душа, ты — моя весна,

Наши жизни две стали как одна.

И глаза в глаза, и рука в руке

«Н. плюс В.» любовь пишет на песке.

Он прислал эти стихи на телефон. Десять минут назад. Он редко их пишет. За одиннадцать лет это восьмое. Я их все знаю наизусть. Иногда даже думаю, что из Никиты получился бы неплохой поэт, но он отказывается даже показывать кому-нибудь свои стихи. Только мне. И то, я точно знаю, что у него есть и ранние стихи. Он писал их подростком. Но ни разу их не видела.

Снова перечитываю эти строки, такие нежные, чувственные. Те, кто знает Никиту Леднева, владельца одной из крупнейших в стране IT-компаний, вряд ли поверят, что он может написать такое. Но никто его не знает так, как я. Его жена.

Он, как обычно, уехал рано утром в свой офис. В последние годы его бизнес слишком разросся, я не так часто вижу его дома, как мне бы хотелось. А ведь они с Даней хотели продавать компанию. Даже покупателя нашли, но вместо этого привлекли иностранного инвестора и теперь это уже международный бизнес с филиалами в нескольких странах мира.

— Мам, мама! Ты проснулась?

Ника, мое маленькое счастье. Она, как и ее отец, любит просыпаться рано, а я с годами, напротив, постепенно превращаюсь в сову. Никогда бы не подумала, что писать романы лучше всего по ночам, мне так легче думается. И за несколько часов я могу написать столько, сколько за весь световой день не осилю.

Обнимаю нашу девочку, которая уже успела забраться в нашу кровать и утыкается носом мне в шею. Малышка моя маленькая! Ника обожает нежиться со мной в кровати. Я помню, в моем детстве бабушка никогда не разрешала с ней спать вместе, даже заходить в ее комнату. А мне так хотелось ее объятий, тепла. Поэтому, когда родилась Ника, я первый год вообще ее с рук не спускала. Она и спала здесь, в своей кроватке в нашей спальне, а иногда и с нами. Я вообще воспитываю нашу дочь совсем не так, как меня воспитывали.

— Проснулась, родная! Как ты спала?

Это наша маленькая традиция — рассказывать друг другу наши сны. Сегодня Нике снова снилось море, уже четвертый раз за неделю. Верный признак того, что ребенок хочет покупаться и погреться на солнышке. Прошлый раз так долго ей снился домик для Маши из мультика «Маша и Медведь». Никита ждет, когда же дочери, наконец, приснится школа. Пока она о ней не мечтает, хотя на подготовительные занятия ходит с удовольствием.