Та самая девушка (ЛП) - Хиггинсон Рейчел

Боль была слишком личной. Воспоминания слишком близкими. Ужас и травма постоянного кошмара, с которым нам приходилось жить. Не только страх удерживал нас от того, чтобы высказаться. Это также было и горе. И боль, и стыд, и миллион других вещей. Каждая жертва сексуального насилия делала всё возможное, чтобы просто пережить последующие дни. Просто пережить этот грёбанный день и поток обвинений и ужасных мыслей, которые постоянно крутятся в наших головах.

Может быть, однажды я выскажусь. Может быть, однажды я смогу встать и поделиться своей историей за стенами кабинета моего психотерапевта и этой квартиры. Но сегодня, сказав Ванну, этого было достаточно. Рассказать одному человеку, который понимал меня, верил мне и поддерживал меня, было... жизнью.

Может быть, внешнему миру это казалось трусостью, но я понимала, что храбрость для всех выглядит по-разному. Но на исцеление требовалось время. Годы. Иногда вся жизнь.

И прямо сейчас, сегодня, этим утром, части меня, которые были разбиты в течение долгого времени, чувствовали себя... исправленными.

Для меня этого было достаточно. По крайней мере, сейчас.

Я всё равно не знала, что можно было сделать в этот момент, так много времени прошло с той ночи, когда всё произошло. У меня была определённая дата, определённое место и слишком много нечётких воспоминаний. Никакого анализа ДНК провести не удалось. Никакого сходства нарисовать не удалось. Никакие имена не могли быть названы.

Ванн настаивал, чтобы мы попытались. Никому из нас не нравилась мысль о том, что этот монстр рыщет на свободе в поисках других женщин, чтобы сделать их своими жертвами. Но он также отказался позволить мне взять на себя вину за это. Он отказался позволить мне разделить вину насильника. Это был насильник. Не я.

Никогда это не была я.

Я обнаружила, что начинаю ему верить. Что я верила ему больше, чем не верила. Что было странным чувством после того, как я так долго не могла доверять почти всему мужскому виду в целом.

Но я действительно доверяла Ванну. И я бы не смогла, если бы не влюбилась в него так сильно и так крепко.

Он ждал в моей комнате, когда я вышла из ванной. Он устроился в кресле у стены, листая варианты "Нетфликс", ни на чём не останавливаясь. Его глаза сразу же нашли моё всё ещё влажное тело.

В конце концов, они добрались до моих глаз, но не раньше, чем не торопясь переместились с пальцев ног на нос.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил он тем милым, осторожным голосом, которым разговаривал со мной весь день.

Я кивнула. Горячий душ был потрясающим после вчерашнего, очищающим и успокаивающим, и как будто смыл оставшуюся мерзость.

Ванн провёл со мной ночь после того, как мы заснули в объятиях друг друга на диване, разговаривая, разговаривая и разговаривая. Мы ещё немного поговорили о моём прошлом. И он поделился своим со мной. Мы поговорили о том, каково это, когда умирают родители, мой папа и его мама, и о том, как это оставило следы горя, настолько глубоко запечатлённые в наших сердцах, что было легко захотеть заполнить эти пробелы чем-то другим. Мы поговорили о моих годах в кулинарной школе и о том, как еда положила начало моему процессу исцеления. Мы поговорили о его годах с "Сайкл Лайф" и о том, как ему было одиноко. В какой-то момент наши глаза закрылись, хотя мы продолжали разговаривать. И исцеляться. И влюбляться всё глубже и глубже.

Именно в те часы я поняла, что полностью доверяю этому человеку. Он завладел моим сердцем. У него была моя душа. И он мог бы обладать моим телом, когда бы ни захотел, потому что он никогда не был бы тем мужчиной, шестилетней давности. Он никогда бы не проявил ко мне неуважения и не причинил мне боль таким образом.

Насильник шесть лет назад был чудовищем.

Ванн Делайн был человеком, которого я любила.

Я проснулась от того, что он нёс меня в мою комнату, укачивая на руках. Он попытался уложить меня в постель и уйти, но я поймала его за пальцы прежде, чем он успел куда-либо пойти, и потянула его за собой.

Мы проснулись, запутавшись в объятиях друг друга. Он заказал завтрак в "Убер Итс"⁹, и мы наслаждались вегетарианскими омлетами из яичных белков и протеиновыми коктейлями из его любимого ближайшего продуктового магазина. Это было немного слишком полезно для меня, но я любила проводить с ним время и наслаждалась едой, несмотря на тусклые компоненты. И я могла бы признать, что Ванн будет полезен для моей диеты.

Я была уверена, что ему скоро нужно идти на работу, как и мне. Но я не могла заставить себя предложить ему уйти.

Когда наши взгляды, наконец, нашли друг друга, его глаза горели жаром, желанием цвета жидкого серебра. Покалывание последовало по тому же пути, что и его взгляд, начиная с пальцев ног и проникая сквозь меня. Моё сердце бешено колотилось о грудную клетку, а внутри всё трепетало от предвкушения.

Прошлой ночью мы пережили нечто разрушительное и эмоциональное. Я плакала часами. И он плакал вместе со мной. Затем он обнимал меня всю ночь, надёжно обнимая своими сильными, надёжными руками. И помог мне начать собирать мои разбитые осколки.

Связь между нами была сильнее, чем когда-либо.

Я любила его.

Он любил меня.

И всё же мы были полностью близки только один раз, и я едва могла это вспомнить.

Я обнаружила, что отчаянно пытаюсь отделить этот опыт от того, что было шесть лет назад. Я хотела оставить как можно больше пространства между Ванном и безликим насильником, насколько это возможно.

Не только это… Я хотела Ванна.

Хотела его тело и опыт. Я хотела, чтобы его руки были повсюду на мне, и его рот, и чтобы его тело касалось моего так, чтобы он навсегда оставил на мне своё клеймо.

Ванн отвернулся, вытирая руки о свои спортивные штаны. Сегодня утром он первым делом принял душ и позаимствовал мою зубную щетку, но у него была только вчерашняя одежда. Они были помятыми и очаровательными, и боже, я хотела сорвать их с него.

— Эй, — пробормотала я, отчаянно желая, чтобы он снова посмотрел на меня.

Он поднял глаза. Я уронила полотенце. Его глаза расширились, а губы приоткрылись. Вероятно, это было последнее, чего он ожидал от меня.

— Диллон, я...

Я видела, как он с трудом подбирал слова, и мне от этого стало только спокойнее. Я подошла к нему, удивлённая тем, насколько уверенно я чувствовала себя при свете дня.

Он облизнул пересохшие губы и попытался заговорить снова.

— Мы не обязаны… Я знаю, ты всё ещё расстроена… Я не хочу торопить тебя...

Я забралась к нему на колени, оседлав его бедра без малейшего протеста с его стороны. Его неспособность нормально функционировать заставила меня улыбнуться.

— Я хочу, — сказала я ему. Его пристальный взгляд снова искал мой, нуждаясь в полном разрешении. — Я хочу тебя, Ванн. Ты совсем не такой, как… той ночью. Это то, чего я хочу. Ты — то, чего я хочу. И не только таким образом. Я хочу тебя во всех отношениях. Я люблю тебя, — его кадык дёрнулся вверх и вниз в знак эмоций. — Я доверяю тебе.

Его руки осторожно опустились на мою талию, осторожно, нежно… обнадёживающе.

— Я тоже тебя люблю, — заверил он.

Наши рты соприкоснулись с этим последним разрешением, голодные, жадные и отчаянно нуждающиеся в большем. Его зубы царапнули мою нижнюю губу, и его язык вторгся в мой рот, пробуя меня на вкус, пожирая меня.

Я позволила ему взять верх, уговаривая меня всё глубже и глубже погружаться в желание. Дёргая за край его футболки, я устала быть единственной, кто не одет. Он потянул за неё, помогая мне стянуть её через голову.

Наши тела снова прижались друг к другу, мои обнажённые груди прижались к его твёрдой груди. Я застонала от этого ощущения. Его руки опустились на мои бёдра и притянули меня ближе к себе.

— Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел, — пробормотал он между поцелуями. — Боже, женщина, мне так чертовски повезло.

Моё сердцебиение утроилось от его сладких слов, позволяя им проникнуть в мою кровь, глубоко в центр моих костей.