Татьяна Корсакова - Смертельное танго

Она знает, куда нужно направить эту силу…

Одну ладонь — на грудь Оборотню, туда, где сердце… вторую — сверху…

Господи, как же больно!..

— Дакер, да что же ты ползешь как черепаха?! Такими темпами мы только к вечеру доберемся! — Лемонтий, в строгом костюме, причесанный, гладко выбритый, нервно заерзал на пассажирском сиденье.

— Успеем. — Дакер поправил узел галстука, чуть сильнее нажал на педаль газа.

Новый «Форд», недавнее его приобретение, радостно заурчал.

— Нет! Мы опаздываем, я сердцем чувствую! — не унимался Лемонтий. — Клыкастый, пусти меня за руль!

— У тебя нет прав.

— Есть у меня права!

— Опыта нет.

— Опыт — дело наживное. Пусти, я покажу тебе класс!

— Купи свою тачку и на ней показывай, — отмахнулся Дакер.

— У-у-у, жадина-говядина клыкастая! — обиженно взвыл Лемонтий. — Да что ж ты снова тормозишь-то?! Опоздаем! Ну точно, на Настенины крестины опоздаем…

— Заткнись, — оборвал его Дакер. Голос у него странный, от недавней невозмутимости не осталось и следа.

— Что? — Лемонтий завертел головой, осматриваясь по сторонам. — Дакер, это же машина Оборотня! Дакер, тормози!!!

…На месте аварии они оказались не первыми. На обочине в растерянности стояла молодая пара, парень и девушка. Девушка неловко прижимала к груди орущего ребенка.

— Настена!

Лемонтий на ходу вывалился из машины, выхватил ребенка из рук девушки. Та ойкнула, беспомощно посмотрела на своего приятеля.

— Эй, мужик, — сказал парень не слишком уверенно, — что ты…

— Где ее родители? — заорал Лемонтий.

— Там. — Парень махнул рукой в сторону от дороги. — Мы «Скорую» вызвали. Они приехали, ребенка нам дали подержать, а туда не пустили…

— Куда не пустили?

— К этим… к трупам…

— К трупам?.. — Лемонтий смертельно побледнел, прижал к груди заходящуюся плачем Настену. — Дакер, ты слышишь, что говорит этот чудик?!

— Пойдем. — Дакер больно сжал его локоть, потащил с обочины.

— К трупам, — бормотал Лемонтий. — Разве к трупам вызывают «Скорую»?..

— Ребенка не урони, — прошептал Дакер, обходя искореженную инвалидную коляску и борясь с подступающей тошнотой. Он видел, что стало с машиной Оборотня и тем «мерсом», а теперь вот эта коляска… К трупам «Скорую» не вызывают — вертелось в голове.

…Оборотень лежал на носилках: руки по швам, лицо в синяках и порезах, на шее какая-то дурацкая пластмассовая штука. Что-то похожее Дакер видел в кино, точно такие же штуки надевали пострадавшим в автокатастрофах. Значит, Оборотень жив!

— Эй, сюда нельзя! — набросилась на него врач, совсем еще молоденькая девушка, почти девочка. Она стояла на коленях перед лежащей на стылой земле Селеной. — Уходите, не мешайте! Нет, стойте! Поможете их в машину перенести! — Девушка в отчаянии отшвырнула фонендоскоп, прильнула ухом к груди Селены.

— Я их друг. — Дакер опустился рядом, сжал тонкое запястье Селены — никакого пульса… Ну и что с того?! Он же не врач! Может, он не так и не там проверяет… — Что с ними? — спросил враз охрипшим голосом.

— Да не знаю я! — девочка сорвалась на крик. — У парня сердечная аритмия и на груди метки тока!

— Что?

— Такие следы, как от поражения электрическим током. Откуда тут, в чистом поле, взяться электричеству?.. — она вдруг всхлипнула.

— Он жив?

— Жив.

— А она? — Дакер погладил Селену по спутанным волосам.

— А она в коме.

— Почему?

— Не знаю! Из видимых повреждений у нее только перелом ребер. Марья Ивановна! — девушка вскочила на ноги, замахала рукой. — Идите скорее сюда!

— Уже бегу, — к ним неспешной походкой приближалась немолодая женщина в мятом, не слишком чистом халате. Наверное, фельдшер.

— Марья Ивановна, пусть вот он, — девушка кивнула на Дакера, — поможет Петровичу погрузить пострадавших в машину, а я к третьему… Господи, как же мы их разместим-то всех?! Вы еще одну бригаду вызвали?

— Вызвала, только третьему вы, Алла Федоровна, уже вряд ли чем поможете. — Женщина покачала головой. — Парень — не жилец…

Девушка тихо всхлипнула, подняла с земли фонендоскоп, бегом бросилась к искореженному «Мерседесу».

— Молодая, только первый год у нас работает, не привыкла еще, — со смесью теплоты и досады сказала Марья Ивановна. — За каждого переживает, как за родного. Разве ж так можно, при нашей-то работе?

— Тетя! — рявкнул Дакер. — Зови своего Петровича, поехали в больницу!

— А ты кто такой выискался? — обиделась женщина. — Раскомандовался тут! Петрович! Петрович, иди сюда!

Дакер еще раз погладил Селену по волосам, встал с земли, огляделся и только сейчас вспомнил про Лемонтия и девочку. Что-то их давно не слы…

Лемонтий сидел на обочине и баюкал уснувшую Настену. Вид у него был пришибленный, подбородок мелко подрагивал.

— Все?.. — спросил он шепотом и громко икнул.

— Ничего не все! Живы они, понимаешь? Живы!

— Живы? — свободной рукой Лемонтий вытер мокрое лицо. — А говорили — трупы… я идти боялся…

— Лемонтий! — прикрикнул Дакер. — Хватит сопли распускать, вставай, помоги мне. Их нужно в «Скорую» перенести.

— А Настену куда?

— Вон ей отдай. — Дакер кивнул на фельдшера.

— А что случилось-то? — спросил Лемонтий, передавая ребенка женщине.

— Авария случилась! Непонятно, что ли? — проворчала та, баюкая Настену. — Летают по встречной, а потом разбиваются.

— Кто по встречной?

— Да вон тот, на «Мерседесе». Пьяный, наверное, или обколотый.

— Лемонтий, — позвал Дакер.

Вдвоем они перенесли носилки с Оборотнем в «Скорую». Дакер хотел было взять Селену на руки, но вмешалась фельдшер:

— Куда? Не трогай ее! На носилки аккуратно переложите, мало ли что…

— А что? — испуганно спросил Лемонтий.

— Вдруг у нее травма какая серьезная, тогда нужно только на носилках транспортировать, чтобы не усугубить. Вы ее лучше вдвоем поднимите: один за плечи, второй за ноги, и аккуратненько…

Они уже задвигали носилки с Селеной в машину, когда послышался испуганный крик:

— Мария Ивановна! Идите сюда! Ну, быстрее же!

— Господитыбожемой, — скороговоркой пробормотала фельдшер, передала Настену обратно Лемонтию и потрусила к «Мерседесу».

Дакер как зачарованный двинулся следом.

— Он не дышит! И пульса нет! — Девочка-врач чуть не плакала. — Давайте адреналин!

— Я же говорила, что не жилец, — проворчала Марья Ивановна, раскрывая саквояж. — Не поможет тут никакой адреналин.

— Марья Ивановна!

— Даю, даю…