Карли Филлипс - Пробуждение страсти

— Почему? Потому что ты родила меня?

— Да. — Мать поджала губы. — Кровные узы имеют большое значение. Твой бунт ни к чему хорошему не приведет, в долгосрочной перспективе ты просто проиграешь. Этот коп из провинциального городка — тебе не пара.

— Прекрати! — Николь повысила голос и затопала ногами, как ребенок, однако тут же взяла себя в руки. — Это не бунт, мама. Это моя жизнь. Ты находишься в моем доме, поэтому не смей оскорблять меня. Ты не имеешь права плохо отзываться о хороших людях и месте, где они живут. Что ты знаешь о нем? Что ты знаешь о городе и полицейском, к которому относишься с таким пренебрежением? Имей в виду, я люблю его.

— О, Николь! — В голосе матери слышались жалость и тревога. — Я уже говорила тебе, что нельзя строить жизнь на любви. Любовь не обеспечит тебе благополучия, к которому ты привыкла. И что это будет за жизнь? Возвращайся домой и сделай то, что мы от тебя требуем.

Николь покачала головой:

— Нет, мама. Я хочу тебе кое-что сказать и прошу выслушать меня внимательно. Услышь меня наконец! Я строю здесь новую жизнь, понимаешь? У меня появились новые друзья, которые любят меня, а не мои связи и деньги. Завтра я открываю пекарню вместе с женщиной, которой восхищаюсь. Мне нужно вставать в четыре часа утра, чтобы успеть приготовить пирожные и выпечку для клиентов. Если наши кровные узы что-то значат для тебя, если жизнь твоей дочери хоть немного важна для тебя, приезжай завтра на открытие и посмотри, чего я уже успела добиться.

Множество трудноопределимых эмоций отразилось на лице ее матери. И тут Мэрианн вдруг положила руку на плечо Николь, чем немало удивила дочь.

— Твоя сестра больна. Она никогда не сможет вылечиться и стать такой дочерью, которая нужна нам. Но ты еще можешь поддержать репутацию семьи. Подумай об этом, — тихо сказала мать.

Николь отпрянула от нее.

— Я уже все решила, мама. Я знаю, что мне надо от жизни. Если хочешь понять меня, приезжай завтра и посмотри, что мне удалось сделать.

— Ты разочаровала меня, — пробормотала мать. — Теперь я вижу, что напрасно проделала весь этот путь.

Николь покачала головой и со вздохом закрыла глаза. Мать так и не услышала ее. Так и не поняла. Ее отчаянная попытка достучаться до матери потерпела неудачу. Но ведь долг каждой матери любить и лелеять своих детей, не так ли? Однако Мэрианн Фарнсворт такой матерью не являлась.

Открыв глаза, Николь увидела, что комната пуста, и ничуть не удивилась. Мать ушла, даже не попрощавшись с ней. У них были разные взгляды на то, что такое кровные узы.

Николь вытерла влажные глаза. Она знала, что Сэм находился в соседней комнате. Он не бросился к ней на помощь. Без сомнения, он был в шоке и невольно сравнивал нравы, царившие в ее семье и в его собственной. Должно быть, Сэм спрашивает себя: «Что я делаю рядом с женщиной, выросшей в гнезде стервятников?» Наверняка он решит как можно скорее порвать с ней. И она, Николь, не будет его за это винить.

После всех этих передряг ей хотелось побыть одной.

Сэм думал, что отец Николь был бездушным ублюдком, но жена, как оказалось, перещеголяла его. Затаив дыхание, Сэм слушал разговор за стеной; и он был шокирован тем, что кто-то может относиться к собственному ребенку как к пешке в игре. Даже удивительно, что Николь, выросшая в такой семье, была хорошим и добрым человеком. Это было просто чудо!

Она выдержала напор матери и заявила, что любит его. Она вела себя очень мужественно. Ему вдруг стало стыдно за себя. Сам он трусил в отношениях с ней.

Сэм поднялся с кресла, жалея, что оставил Николь наедине с матерью, которая, по его мнению, была настоящей стервой. Войдя в гостиную, он остановился. Его поразил несчастный вид Николь. Она утирала слезы. Чуть помедлив, он шагнул вперед.

— Николь, с тобой все в порядке?

— Я прекрасно себя чувствую, — поспешно ответила она.

Он вгляделся в ее голубые глаза и обнял ее.

— Нет, не притворяйся.

К его удивлению, она высвободилась из его объятий.

— Не надо, Сэм.

Он пристально взглянул на нее.

— Что «не надо»? Помогать тебе? Быть с тобой?

Выражение ее лица стало бесстрастным.

— Не заставляй меня думать, что я могу на тебя положиться.

Сэм пришел в замешательство.

— Но я здесь именно для того, чтобы помогать тебе. Я хочу быть рядом с тобой.

— Зачем?

Он сделал глубокий вдох и, собравшись с духом, проговорил:.

— Ты хочешь знать, почему я хочу быть всегда рядом с тобой? Хорошо, я отвечу. Потому что я люблю тебя.

Глаза ее широко раскрылись, в них блеснул лучик надежды, но тут же погас. Она намеренно заглушала свои эмоции.

— Нет, ты просто меня жалеешь. — Николь обхватила себя за плечи.

— Ты не права, я…

— Права! Ты слышал мой разговор с матерью, и тебе стало жаль меня. Иначе с чего бы это человек, который не хочет серьезных отношений и не верит в любовь, стал делать такие признания?

Ее голос дрогнул, и сердце Сэма болезненно сжалось. Николь неверно истолковала его слова. А ведь он хотел доказать ей, что она могла рассчитывать на него…

— Я не верил в любовь, потому что был идиотом. Я не мог выбраться за пределы своего прошлого и не видел, что рядом со мной находится удивительная женщина. Но теперь-то я вижу это.

Сэм понимал, что мать деморализовала Николь и та не могла поверить ему. Но он готов был сделать все возможное — только бы Николь прониклась к нему доверием.

Она отвернулась и тихо сказала:

— Мне завтра рано вставать.

— Я забегу домой, возьму кое-какие вещи и тут же вернусь. Мы должны ночевать под одной крышей.

Она избегала смотреть на него.

— Мне необходимо побыть одной.

Он покачал головой:

— Николь…

— Сэм, прошу тебя, уходи. У меня был трудный разговор с матерью. Не заставляй меня спорить с тобой. Я ужасно устала.

— Хорошо. — Он уважал ее решение. — Но когда я уйду, включи сигнализацию.

— Включу, — пообещала она.

— Я отвезу тебя завтра утром в пекарню.

Не оборачиваясь, она покачала головой:

— Не нужно. Зачем тебе вставать до рассвета? Я сама доеду.

Сэм тяжко вздохнул. Нет уж! Если Николь думала, что может легко от него избавиться, она плохо его знала.

— Я буду ждать тебя в машине в четыре часа утра. С термосом кофе. До скорого!

Теперь он точно знал, что любит ее. И это все меняло.

Даже проснувшись, Николь действовала точно во сне. Она приняла душ и оделась для торжественного открытия пекарни. И она не чувствовала волнения, которое, казалось бы, должна была бы испытывать сегодня. Николь злилась на свою мать и на Сэма, обвиняя их в том, что они так утомили ее накануне. У нее до сих пор болела голова.